Завтра все наладится - Аппиано Алессандра - Страница 20

В последние три месяца ее жизнь превратилась в кафкианский кошмар: Аделе застукала их в отеле и выгнала Карло из дома; Лаура прислала жестокое письмо… С тех пор Мария-Роза не может избавиться от чувства вины за попранную дружбу и моральные ценности, отлично понимая, что назад дороги нет. Какой бы ужасной ни казалась тебе твоя жизнь, всегда есть возможность упасть еще ниже, нет пределов человеческому страданию.

Карло все больше уходил в себя, говорил, что очень несчастен, что ему не хватает семейных ужинов, сыновей (плоть от его плоти, кровь от его крови) и даже Аделе: не так-то просто вычеркнуть из своей жизни человека, с которым прожил не один десяток лет, который был рядом в радости и печали. Они почти не занимались сексом и не разговаривали, обмениваясь необходимыми для поддержания видимости отношений любезностями. Они попытались наладить нормальную жизнь: ходить в театр, ужинать в ресторанах, но тень Аделе преследовала их на каждом шагу. Нельзя безнаказанно бросать шестидесятипятилетних жен: все женщины из солидарности становятся на сторону жертвы, а мужчины обращаются с тобой, как с палачом. Да и потом, какие друзья были у Карло? Большому свету чужда искренность и честность. Совершишь ошибку — пеняй на себя: все будут шушукаться за твоей спиной, цинично обсуждать и осуждать твои поступки, смакуя подробности. Господи, ведь Лаура была права! Как жестоко ей пришлось поплатиться за свой поступок! Почему она отвергла Лауру? Почему встала на сторону Питалуги с ее грубой лестью? Настоящая подруга отговорила бы ее, а эта сука, наоборот, подталкивала Марию-Розу к решительным действиям. Без сомнения, она всем растрепала об их с Карло отношениях и тем самым довела Аделе до нужной кондиции… Мария-Роза, которая всегда была доброй и открытой, стала мелочной и подозрительной. Как она может прощать других, если для самой себя у нее не осталось ни жалости, ни утешения? Только теперь она по-настоящему поняла Лауру. Лаура потеряла Стефано совершенно неожиданно, никто не предупреждал ее о надвигающейся беде. Чтобы выжить, ей пришлось превратиться в безжалостного воина. И Лауре не так уж важно, с ней Мария-Роза или против нее. Интересно, а Карло с Марией-Розой или против нее? Ненавидит он ее хотя бы наполовину так же сильно, как она ненавидит его?

Глава третья

Уважаемая синьора Серени!

Когда вы прочтете это письмо, меня у же не будет в живых… Уверяю Вас, мы незнакомы, мы ни разу не встречались, даже мельком, и всегда принадлежали к разным кругам общения. Однако за последние два года я не пропустил ни одного четверга, всегда читаю Ваши ответы (и мне нравится смотреть на Вашу фотографию в журнале). Повторяю: Вам не о чем беспокоиться, собираюсь ухаживать за Вами.

Когда-то у меня было два дара: обольщение и чувство юмора, но все в прошлом, вместе с остальной моей жизнью. Когда стоишь у гробовой доски, остроумные высказывания и удачные комплименты становятся для тебя не более чем глупыми играми, единственная цель которых обмануть время, а обмануть время невозможно. Потому что всё умирает, и я умираю. Знаете, смерть не такая уж трагедия, как о ней принято говорить. Просто ты наконец понимаешь всю правду о себе и о своей жизни, и правда эта горькая: то, что я собираюсь рассказать Вам, не слишком поучительно и совсем не делает мне чести. Я предстану перед Вами таким, каков я есть, а не таким, каким мне всегда хотелось быть. Я сбрасываю маску и остаюсь перед Вами обнаженным и беззащитным, я, который воздвиг непробиваемую стену между собой и другими людьми, особенно теми, кто любил меня. Я всегда бежал от нежности и романтики, я давил как червей тех, кто вставал у меня на пути, я заставлял страдать прекрасных женщин, что хотели сделать меня счастливым. Я говорил, что слишком привязан к жене и детям, что работа отнимает веемое время (хотя я всегда находил его для измен жене), я не верил в возможность новой любви. Естественно, друзей у меня почти нет, детьми я совсем не занимался, мы с женой поддерживали видимость добрых отношений, чтобы соблюсти приличия, а на самом деле давно отдалились друг от друга. Сейчас она сидит у изголовья моей кровати, но я не хочу, чтобы она была рядом со мной (помните Франца из «Невыносимой легкости бытия»? Это мой любимый роман). Я терплю ее присутствие, я вижу, как она безропотно исполняет свои супружеские обязанности, но в ее смирении есть оттенок вызова. Я отвожу взгляд, чтобы найти в памяти улыбку женщины, искренне любившей меня. Я жестоко обходился с ней: смеялся над ее мечтами и бросил, когда она попросила у меня большего, чем я хотел ей дать (она всего лишь хотела, чтобы я тоже полюбил ее).

Как долго можно обманывать себя, сколько ошибок нужно совершить, сколько неправильных ходов сделать, прежде чем глаза у тебя откроются? Я начал видеть только сейчас, я прожил свою жизнь слепым, увлеченный лишь карьерным ростом, я думал, что уступить — значит потерять. Только перед смертью мне стало ясно, что я проделал тяжелый путь, но так и не понял зачем. Мне некому довериться, запоздалое раскаяние похоже на малодушие, попахивает страхом смерти, но я никогда не был трусом. Неправда, что семья сплачивается перед лицом беды, по крайней мере не моя. Да и что я дал им, что они теперь могут дать мне? Может быть, психологический комфорт: я был ширмой, которая ограждала их от соблазнов мир, холодным домом, где они всю жизнь зимовали, убежденные, что закаляться полезно для здоровья. Мне еще нет шестидесяти, а я подыхаю. Я не уверен, что жизнь добрых и верных людей намного лучше моей, однако я знаю наверняка, что конец тех, кто всю жизнь пренебрегал чувствами и идеалами, слишком жалок, потому что ничто из того, что они нажили (материальные блага, положение в обществе), не способно дать им утешения. Яне верю, что страдаю за причиненное мною зло, — я причинил его самому себе, прожив бесполезную бессмысленную даже для святого, что уж там говорить о простом смертном.

Зачем я пишу Вам, Лаура? По единственной причине: Вы глубокая и умная женщина, Вы ужасно напоминаете мне ту, что я потерял и не имею никакой возможности обрести вновь. Прошу Вас, не губите свою жизнь, найдите себе нежного, любящего, не слишком амбициозного мужчину.

Поверьте мне, к советам умирающего стоит прислушаться.

С уважением, признательностью и нежностью

Рикардо.

Черт, откуда он взялся, этот Рикардо? Только она начала забывать Андреа, и вот он напомнил ей его улыбку, его взгляд, его запах, и боль, которая, казалось, уже начала утихать, к ней вернулась. Она так долго ждала этих слов от Андреа, а получила их в письме от умирающего незнакомца, в письме, полном мужества, наивности, раскаяния и непрошеных советов (найдите себе любящего мужчину). Поздно. Она уже выиграла один раз Стефано, а в лотерею нельзя выиграть дважды. Жизнь не дает бонусов, но гонит тебя вперед, не оставляя времени на передышку. Жизнь — это гонки на выживание. Она хочет проверить тебя на выносливость, на способность оставаться на коне в любую погоду: и в дождь, и в снег. Ты платишь за свои слабости и за возможность познать себя. Остановишься — проиграл. Нужно бороться непрерывно, не рассчитывая на счастливый случай и удачу. И не надеясь встретить на дороге симпатичного автостопщика.

Глава четвертая

— Ничего не понимаю: что значит, ты беременна?

— Это значит, что я жду ребенка, девочку, я на четвертом месяце…

— Ты с ума сошла? Я думал, что все о тебе знаю: среднестатистическая журналистка, редкостная карьеристка, лицемерка, но это…

— Вы все время шутите…

— Я совсем не шучу! Ты вправду беременна?

— Да.

— Молодец, тебе удалось удивить меня, никогда бы не подумал, что ты такая, как все.

— Не поняла…

— Я всегда считал тебя твердой как камень и упрямой как ослица.

— Нужно много работать, чтобы чего-то добиться.

— Тебе столько дерьма пришлось съесть: ты проглотила столько унижений, оскорблений и обид, тебя критиковали все кому не лень.