Завтра все наладится - Аппиано Алессандра - Страница 14

Глава вторая

Воздух был чистый, компания — сносная и немногочисленная, траттория — очень приличная. Простая посуда на клетчатых скатертях: скромно, но со вкусом. Она в Монте-Альто уже несколько дней. Переезд оказался гораздо менее неприятным, чем она предполагала. Разве что по ночам она старалась не оставаться наедине со звездами. Раньше она любила лежать на веранде и смотреть на небо, от красоты и глубины которого захватывало дух. Она рассказывала звездам о своих чувствах и загадывала желания. В этом году у нее было только одно желание: чтобы Андреа любил ее. И она попросила у неба невозможного: чтобы ее жестокий любовник приехал к ней, вымолил прощение и крепко поцеловал ее (к черту гордость!), шепча: «Ты была права, я не могу без тебя». Так что она проводила вечера в компании друзей или за работой над памфлетом против пластической хирургии. Этот бизнес активно развивается, в нем уже вертятся миллиарды. Ей хотелось рассказать правду о жизни клиенток пластических хирургов, которые на самом деле выглядят гораздо хуже, чем женщины, никогда не подвергавшиеся операции.

Они выглядят просто как старые мумии, которые по воле алчных врачей-садистов встают из своих саркофагов и выходят на улицы.

— По-моему, «Лето на берегу» придумал какой-то энтузиаст-любитель. Примитивные представления с бездарными актерами, деревенские праздники… такая все это скукотища! Я не могу больше есть маринованных угрей, страусиные яйца и свиные шашлычки, я хочу кусок пиццы и кино, как в Милане.

— Но последний спектакль, тот, в котором играл Бруно Орси, по-моему, был очень хорош. Бруно гений! Я недавно брала у него интервью для нашей передачи, это человек редкой культуры и образованности. Он цитирует книгу Зоар целыми абзацами…

Питалуга не может промолчать, обязательно ляпнет какую-нибудь чушь, да еще и с цитатой.

— Может быть, но, по-моему, Франческо прав, я здесь еще не видела ничего достойного. А плохому театру я предпочитаю кино, желательно иностранное — его главное преимущество в том, что ты не знаком с актерами лично.

— А ты, Мария-Роза, что думаешь? Тебе я полностью доверяю, ты умеешь видеть красоту во всем и находить удивительное в обыденном. Например, нашла же ты вот этот чудесный ресторанчик.

— Честно говоря, спектакли Орси не по моей части, но он мне кажется очень обаятельным человеком. Как сказала бы Лаура, его хочется затащить к себе в постель. Я бы не отказалась познакомиться с ним поближе.

Ненавижу сейчас Марию-Розу, строит из себя распутницу, чтобы Карло ревновал.

— Не зная его близко, ты ничего не теряешь. Он насквозь фальшивый и вдобавок тупой, как многие актеры. У него отлично получается высказывать чужие мысли. Шекспировские цитаты еще не испортили ни одной репутации.

— Откуда ты все это знаешь? У тебя так сильно развита интуиция или что? И потом, неужели обязательно классифицировать людей по степени примитивности? Я знакома со многими актерами и совсем не нахожу их тупыми.

— Я просто брала у него интервью, как и ты. Весь день просидела на его декадентской вилле только для того, чтобы услышать заученные реплики из уст великого и неповторимого Орси. Образ, в котором он предстал передо мной, был гораздо интереснее, чем он сам. Если рассказать о нем всю правду, получилась бы скучнейшая статья. Достаточно или прислать тебе по факсу письменное заключение?

— Лаура любит пошутить! Но скажи нам, он не пытался ухаживать за тобой? Не предлагал показать свою спальню? Готова спорить: он спит на черных шелковых простынях. О, как это меня возбуждает!

Господи, ну и ужимки! Что может быть хуже для провинциальной писательницы, никогда не бывшей ни модной, ни по-настоящему современной.

— Я тебя умоляю! Орси принадлежит к типу мужчин, которые ждут аплодисментов, даже когда раздевают тебя, а после секса у них такой вид, будто они только что отдали тебе лучшую часть себя и готовы принять благодарность… От одной мысли передергивает.

Со мной он, наоборот, был очень вежлив, держался уважительно. У него изысканные манеры — манеры человека прошлого века, как говорит о нем мой свекор; они большие друзья. Правда, Джакопо?

— Я знаю, что они знакомы…

Бедный Джакопо, тебе не повезло с отцом и женой. Однако совершенно очевидно, что на Орси ей глубоко наплевать.

— Давайте сменим тему. Кажется, дон Джузеппе скоро откроет здесь общежитие. Сегодня Тоеска мне рассказала, что Гуэрри только что подарил ему великолепную виллу. С единственным условием: он поможет здешним наркоманам, которых гораздо больше, чем нам кажется.

— За что это ему такой куш отвалили?

— Один из сыновей Гуэрри был уже одной ногой в могиле, а дон Джузеппе вытащил его из Милана и вернул к жизни.

— Мама миа… Я всегда считала дона Джузеппе негодяем и фальшивкой. Он старается всюду влезть и везде засветиться: на местных телеканалах, на национальном телевидении, даже на радио! Какой кошмар, будем надеяться, что мы на него не наткнемся. Поверьте, я бы ему и кота, которого у меня, впрочем, нет, не доверила!

Господи, ну почему эта сука не замолчит? Где это она наткнется на него за свои жалкие двадцать дней? Как ее угораздило увязнуть в этом разговоре? Почему Мария-Роза не заткнет ее?

— А ты откуда это знаешь? У тебя тоже интуиция? Или ты с ним близко знакома?

— Лично нет, а что касается остального, в нашей программе нет времени, чтобы рассказывать о таких, как он. Он кажется мне ужасным человеком… и я припоминаю, что мы уже говорили о нем когда-то, и тогда ты согласилась со мной. А ты, моя дорогая Мария-Роза, что скажешь?

— Меня он не убеждает, и потом, он совсем не так привлекателен, как Орси.

Она что, все мозги пропила?! Она же умная баба, почему она ведет себя как болтливая девчонка-подросток, провалившая все экзамены?

— Священник, который спасает жизни безнадежным наркоманам, заботится о больных и дает приют бездомным, не обязан быть красавчиком.

— Я бы не сказала… Молодец, Лаура!

— Я знакома с ним лично, он невероятно наивный и добрый человек, который создан для того, чтобы делать простые и нужные вещи. Творить добро — в отличие от тех, кто преуспел в разговорном жанре и несет любую чушь с единственной целью: очернить и оскорбить.

— Но, Лаура, кто тебя оскорблял? Ты какая-то странная в этом году. Все время что-то пишешь, витаешь в облаках. Ты не влюбилась ли, случаем? Карло, тебе как кажется? А тебе, Франческо?

— Ну конечно, Лаура безумно влюблена… Разве вы не знаете — мы только что обручились?

— Франческо, все бы тебе шутки шутить… Ладно, расскажи о чем-нибудь другом.

Вы зря меня спросили, я в глубокой депрессии из-за нового тысячелетия. Мне осточертела работа главного редактора мужского журнала, меня тошнит от последних тенденций, с каждой новой молодежной дискотекой я чувствую себя все более старым. И я начинаю уставать от Эст-рема Оази и его пафосных обитателей: позавчера я видел Синибальди. Он гулял с сигарой во рту. Представьте себе аскетическую рубашку на потном теле и скучающее лицо гуру, который с трудом переносит блага цивилизации. Ему можно только посочувствовать… Знаете, кончится тем, что я пойду просить политического убежища у дона Джузеппе: тарелка супа по здешним ценам — дело нешуточное.

— Ты смеешься, а на самом деле это самое лучшее, что мы можем сделать: бросить бесполезную, давно надоевшую работу. Вокруг одни завистники и притворщики, как можно работать с такими людьми?

— А я не завистница и не притворщица и считаю, что у нас самая лучшая в мире работа. Все зависит от того, как ты ее делаешь…

— Ты что, знаешь хоть одного журналиста, который хорошо делает свое дело? Свободного, смелого, независимого? Не пресмыкающегося перед начальством, не продажного и не алчного?

Молодец, Франческо, покажи ей, дуре… Яне хочу быть занудой и спорить с коллегой… И потом, было бы с кем! Питалуга — вечная неудачница, на нее просто смешно смотреть.

— Я думаю, что мы уже в том возрасте, когда бесполезно винить других в собственных неудачах и пора посмотреть правде в лицо… Мне безумно хочется сменить дом, привычки, работу и посвятить себя чему-то полезному, сделать что-то реальное в этой жизни…