Крещендо - Лэм Шарлотта - Страница 6

— Как хорошо!

Марина разложила еду на белой скатерти, которую они взяли с собой, и Гедеон лениво наклонился, чтобы взять кусок цыпленка: — Я опять хочу есть.

— Да, уже почти полдень, — сказала она и подумала, как быстро прошло утро, ведь в восемь они еще сидели за завтраком.

Высоко над головой, словно подвешенный на нитке, парил жаворонок, крошечные его крылья совсем не двигались. Он непрерывно пел, а Марина лежала, вытянувшись во весь рост, заслонив глаза рукой от яркого света, и глядела на него.

Трава была мягкой и пахла чудесно. В затишье Марину разморило от жары, и ей захотелось вниз, в тень деревьев. Здесь некуда было спрятаться от солнца. Взглянув на Гедеона, она увидела, что он аккуратно доедал цыпленка, обдирая мясо белыми, ровными зубами.

— У, каннибал!

Он поднял на нее глаза, прищурился от удовольствия:

— А вы есть будете?

Она зевнула:

— Мне лень.

Гедеон завернул куриные кости в бумагу и убрал в корзину, потом подвинулся и начал искать сыр и печенье.

— Ах ты, лентяйка, — совсем рядом прозвучал глубокий, мягкий голос.

Она отняла руку от глаз и увидела темную голову, заслонившую от нее небо. Несколько секунд сердце ее бешено билось. Гедеон смотрел сверху, а Марина перевела взгляд с черных глаз на резкий чувственный рот. Она поняла, что он хочет поцеловать ее. Поцелуй был нежный, ласкающий и осторожный, как будто вопросительный — казалось, Гедеон был не уверен в себе.

Когда он отодвинулся, Марина, чуть-чуть задыхаясь, сказала:

— Наверное, я встречала тебя в другой жизни.

— Ты веришь в переселение душ? — спросил Гедеон, посмеиваясь.

— Я никогда об этом не думала, но…

— Но что? — Он спросил быстро, пристально глядя на нее.

— Мы прежде встречались?

Гедеон смотрел на нее сверху, и глаза его опять стали бездонными, непостижимыми, лицо приобрело восточную непроницаемость.

— Почему тебе так кажется?

— Что-то в тебе есть знакомое. Я уверена, что где-то я видела твое лицо.

— Ну и какое было первое впечатление? Надеюсь, положительное?

Вопрос был очень странный, и она почувствовала, что он ждет ответа почти с волнением.

Она ответила шутливо:

— Во всяком случае, бежать от тебя с визгом меня как будто не тянет.

— А что ты чувствуешь?

В его голосе опять появилась жесткая интонация, и Марина нахмурилась:

— Ты чего-то недоговариваешь. Почему? Вы с Гранди пытаетесь от меня что-то скрыть.

Сухо усмехаясь, Гедеон отодвинулся.

— А у тебя живое воображение, оказывается. Ешь лучше сыр.

Он опять протянул ей кусок, и она медленно взяла, понимая, что он хочет прекратить этот разговор.

— Ты говорил, что ты бизнесмен, а какой? — опять спросила она.

— Из тех, что всегда заняты, — ответил он сдержанно. — Последние месяцы мне приходилось очень много работать. Я просто на пределе и умственных, и физических сил.

Марина слушала его и грызла сыр.

— Такое впечатление, что ты больше привык к роскошным отелям, чем к скромным деревенским домам.

Он поморщился.

— Я достаточно насмотрелся отелей. Мне приходится часто ездить, и гостиничная жизнь мне порядком надоела.

— Как бы мне тоже хотелось насмотреться отелей, — вздохнула Марина.

Наступило странное молчание. Гедеон смотрел вниз, на долину, его лицо застыло и как-то обострилось. Черты сделались резкими, сухими, похожими на хищный профиль орла, пряди со лба сдул ветер.

Гедеон провел рукой по волосам, и она обратила внимание на его кисть.

— У тебя хорошая растяжка. Ты играешь на пианино? — спросила Марина неожиданно.

У него дернулся рот:

— Да, немного.

— Поиграй мне, когда мы вернемся, — сказала она с энтузиазмом.

— Нет уж, мне бы не хотелось. У меня совершенно другой уровень, — сказал он, словно отрезал.

Она поймала его руку, положила себе на ладонь и стала изучать ее поверхность со спутанными венами и сильные удлиненные пальцы.

— Какая мощная рука!

— Уж не гадалка ли ты? — спросил он насмешливо.

Марина рассмеялась и перевернула его кисть ладонью кверху. Она оказалась гладкой и белой, а линии на ней глубокие и ясные.

— Хорошая линия жизни, а линия сердца короткая. Зато линия ума чрезвычайно ярко выражена.

— Очень хитро закручено! Что же ты не просишь позолотить ручку? — усмехнулся Гедеон.

— Всякое даяние будет воспринято с благодарностью, — отпарировала она.

Он достал из кармана монетку в пять пенсов и положил ей в руку:

— Спасибо тебе, цыганочка.

Марина попробовала монетку на зуб:

— Не слишком щедро, ну да ладно. Я куплю себе новый хрустальный шар для гаданий.

— Слишком поздно! Ты уже встретила таинственного смуглого незнакомца. Она взглянула на него сквозь ресницы:

— А разве ты незнакомец?

Гедеон не мог оторвать глаз от дерзкого овала ее щеки, от слабой улыбки на маленьких розовых губах.

— Да, разве я незнакомец? — прошептал он. Хруст травы совсем рядом прервал возникшее между ними влечение. Они вздрогнули и, обернувшись, увидели удивленные влажные глаза овцы, которая смотрела на них из-за камня. Они рассмеялись, и овца в ужасе убежала, подпрыгивая.

Гедеон снова вытянулся и, лежа на боку, съел еще что-то, одновременно наблюдая за тем, как бегут тени по траве, растущей на склоне.

Марина съела немного салата и яблоко. Лицо у нее раскраснелось от солнца, ее разморило, и двигаться не хотелось. Хохлатая ворона слетела на землю и с жадностью следила за ними. В ожидании объедков она расхаживала туда-сюда, напоминая Гамлета на стенах замка Эльсинор. Гедеон положил кусок цыпленка на бумажную салфетку, и вдруг ворона прыгнула вперед, схватила кусок, хлопая крыльями, и улетела, утащив его в клюве.

Оба рассмеялись.

— Неужели она это съест? — спросила Марина, и Гедеон кивнул:

— Вороны хищники.

— Какой ужас!

— Разве ты не знала, что они крадут птенцов из гнезд?

— Наверное, знала, только никогда об этом не думала. Однажды, давно уже, Гранди сказал мне, что бабочки едят падаль. Мне было противно, потому что они выглядят такими чистыми, воздушными, а едят гнилье. — Ее передернуло. — Это заставило меня посмотреть на них совсем по-другому.

— Да, жизнь сложнее, чем кажется, — согласился Гедеон.

Он лежал на спине, сцепив руки за головой, и смотрел в небо. Глаза его закрылись, и Марина увидела, как разгладились, смягчились резкие черты. Линии рта обмякли, стали нежнее. Скулы, сведенные непонятным напряжением, расслабились. Гедеон выглядел сейчас мягким, уязвимым, рот красиво изогнулся, под тяжелыми веками потух блеск умных черных глаз. Ресницы черными дугами лежали на щеках.

Она старалась не потревожить его сон. Немного выше того места, где они расположились, несколько овец стали с шумом щипать короткую траву. Чайки летали в синем небе над деревней внизу, их белые крылья напоминали серпы. Море сверкало на солнце, голубые волны сливались с маревом, окутывающим все пространство до горизонта.

Гедеон всхрапнул, ресницы его задрожали. Она склонилась над ним и поняла, что он пробуждается. Гедеон открыл глаза и увидел ее. Марина улыбнулась, тонкий локон ее серебристо-белых, мягких волос упал на него.

Он лениво поднял к нему руку.

— Лунный луч, — сказал он хрипловато.

— Ты очень крепко уснул.

— Неловко вышло! Извини.

— Не надо извиняться. Мне не было скучно, я была не одна.

Гедеон приподнял бровь.

Марина взглянула на овец, потом на чаек.

— Вокруг всегда есть кто-то. Надо только приглядеться.

Он снова улыбнулся, на этот раз мягко:

— Как, например, Эмма и Мэг?

Марина широко распахнула глаза, блеснувшие живой голубизной:

— Как ты узнал об этом?

— Твой дед сказал, — ответил он после короткой заминки.

И она снова подумала, неужели все эти странные переглядывания и непонятные паузы просто плод ее фантазии. Он же сказал, что у нее богатое воображение.

Марина взглянула на солнце.