На румбе 202 - Реут Наталья Сергеевна - Страница 6

После ухода боцмана и капитана Коля с Витей долго молчали. Вите-то легче... Ему же краснеть приходится за одного себя. А Коле — и за отца. Ведь получается так, что и отец перед капитаном виноват: чей сын лентяй?

— Будешь со мной еще заниматься? — не глядя Вите в глаза, спросил Коля.

— Ну да! — с нескрываемой радостью ответил Витя.

Коля тряхнул хохолком. И —с добрым утром! Впрыгнул в робу, в тапочки и подался на палубу. Где ж мы идем? В Лаперузе? Нет, берегов не видно. Все еще в Японском. А что за посудина впереди? Встречное судно. Нефтеналивное. Горючее на Комчатку возили или в бухту Ногаево. А ленинградец спит. Интересно же — встречный танкер!

Коля машет проходящему мимо судну. Семафорит руками: «Счастливо!». «Богатырь» и танкер обмениваются короткими гудками. Капитаны знакомые, значит! И еще значит, что капитан «Богатыря» в рубке. Когда он спит?

На палубе одиноко стоит ведерко с охрой. Должно, подвахтенный красил стрелы, а вызвали на мостик — убрать не успел. Непорядок! Подобрал. Отнес под полубак, в малярную. Вернулся под спардек. Заглянул в матросские каюты. Койка Королева заправлена. На вахте, значит. На руле.

Четырех, наверно, еще нет. Самая трудная вахта—с полночи до четырех. «Собака» называется.

Коля заглядывает в каюту к отцу. Спит... Дышит он во сне шумно, с подхрапом. Получается сердито. «Захрапишь», — думает Коля. Покружись-ка с подъема дотемна. А заштормит? Носись волчком по палубе, следи, чтобы крепленье груза не ослабело,— ты боцман. А по палубе волна гуляет! Ну, в шторм и всем достается не меньше. Как там ни качает, а вахту нести нужно. Сейчас-то — разлюли-малина, как отец говорит.

Вон заря загорается. Край неба от воды краснеет... Скоро сделается золотой! Как медяшка надраенная... День опять будет... кожу спалишь, если жариться на полубаке! В порту грузчики, чуть с работой затор, бултых в воду — и пошли кролем! И на рейде со всех бортов матросы в воду прыгают! А на ходу не прыгнешь! Затянет под винт!

Коля идет по коридору мимо машинного отделенья. Выходит на решетки. Заглядывает вниз: кто на вахте? Второй механик. Он считается хозяином машинного отделенья! Этот про машину как про человека говорит! Она у него и «чихает» и «кашляет»!

Коля становится на трап и легко на руках скользит по поручням. На нижней площадке останавливается. Делает вид, что чихнул. Потом спрашивает жестами про дизель: «Нет?» Вахтенный механик задрал голову. Грозит Коле пальцем. Беззлобно! Он добряк! Только вниз к нему не просись. Вредный народ—механики! «Подземное царство».

Коля выскочил из машинного отделения. Побежал на нос. Здесь утренний ветерок пожестче. Коля поеживается... На носу стоит впередсмотрящий Королев. В огромном тулупе. Чудно летом на тулуп смотреть! И клюет носом. Голова дергается. Смешно со своей головой не справиться! Он ее вверх — пошла на место! Она — то вниз, то вправо, то влево. Что попишешь, если сон матросу за шиворот лезет? А не заснешь,—в извещении мореплавателям было сообщено: «Замечена плавающая мина».

Коля подсаживается рядом. «Хочешь подремать? Давай. Я выспался! Не подведу». Коля видит, что Королев борется с искушением. И вдруг он отодвигается от Королева: в рулевой рубке сам... Когда же он спит?! «Раздобыть кружку кипятку? — спрашивает Коля у матроса. — Глотнешь и оживешь. Принесу?» — и бежит на камбуз.

Из воды выползает длинный солнечный луч. В однобокой подсветке капитан снизу Коле видится огромным. В полрубки... И чего он своего племянника вместе с Колей в одной каюте разместил? Сам все равно до кровати не дотрагивается в рейсе. На диван подушку бросит. И — в чем есть... Ну, китель да фуражку скинет. Японское море — подлое! Да и Лаперуза не слаще! Тут по курсу как по ниточке иди! Не то враз на рифы сядешь! Без лоцмана идем... А с кого спрос? С него...

Коле хочется подняться в рубку. Поздороваться. Прежде так всегда и было! Теперь он проходит на камбуз, опустив голову... А кто виноват? Племянничек... Хотя, по правде, и не он... Учительница математики! Вообще учителя! Они, может, и хорошие сами по себе. Но — береговые!

Как им понять Колю, который еще не умел точек расставить, а уже мог флажками передать «счастливый путь», «добро», «привет вам, товарищи». Коля в свой первый рейс вышел, когда ему было восемь лет. К этому времени мать Коли, буфетчица на пассажирской линии Владивосток-Камчатка, не вернулась из рейса.

Осиротевшего мальчика капитан «Богатыря» разрешил взять на судно. На время каникул. Да с тех пор так и повелось: зимой —школа, летом — плавание. Отец Коли оказался неважным воспитателем. Упрашивал сына, когда надо было ему приказать. Уступал, когда надо потребовать. И воспитанием мальчика занялся капитан. Само собой вышло, что обязанности разделились: отец ворчал и прощал. По ночам поправлял сползающее с сына одеяло. Как прежде мать... А капитан в любом затруднении приходил мальчику на помощь. Но не допускал лжи, мелких проказ, похожих на пакости. И никогда не разговаривал с ним как с маленьким. Только как с равным! И по вечерам требовал от Коли отчета за весь прожитый день. Место отца у мальчика занял капитан. Родной отец взял на себя материнские заботы.

А Коля обоих считал обязательной частью своей жизни. И никогда не задавал себе вопросов, кого он больше любит, к кому он ближе, кто ему родней.

Коля любил людей! Вообще людей: Не дичился. И проявление недоброжелательства к себе встречал как ненормальную редкость. Все крановщики в порту ему знакомые! А мотористы на катерах? Душа-люди! Бесплатно катают! Раза четыре даже Коле доверяли сбегать на тот берег и обратно. За рулевого! Тот берег — Холодильник, Чуркин мыс, бухту Диомид — Коля знает так же хорошо, как Эгершельд — район основных причалов порта. Да и живет Коля на Голубинке. Среди моряков, моряцких семей, портовых новостей, среди горя и радости, связанных с морем. С людьми ему интересно.

А вот с книгами —ну нисколько! И чего над ними спину гнуть? Учителя говорят: «Книги учат, как устроить жизнь, чтобы на земле все люди были счастливые». И без книг ясно — как! Чтоб не было злых на свете. Чтоб воды минами не начиняли. Чтоб все порты в мире были открытые для всех! И чтоб империалистов поскорей спихнули.

Еще учителя говорят: «Из книг мы узнаем о том, чего не видим сами. Например, о других народах, странах». Сходили бы они хоть разик в пароходство! В отдел кадров — там всегда соберутся несколько моряков... вот где узнаешь! Про США. Про Индонезию. Про Вьетнам... И про Одессу, про Черное море, про Мурманск... А «верба»? Откуда-ниоткуда съезжаются? Учителя небось и не слыхали, что «вербой» завербованных зовут! Дальний Восток всех к себе манит! С Кубани, из Карелии, с Карпат... Вот тоже рассказов у кого! «Книги развивают...» А рассказы не развивают?!

И потом — день мал... То крабов половишь. То грузчикам подсобишь, когда у них аврал. То делегация какая-нибудь высадится в порту... Надо посмотреть. Под вечер сядешь за учебники, а под веки хоть спички подставляй. А тут и экзамены подкрались... А на что ему эти экзамены? Он же не лезет ни в ученые, ни в учителя! Его дело — матросская служба! Вон хотя бы отец — что, математику знает? А лучшего боцмана в пароходстве нет! Сам капитан говорил про это! На собрании! Так зачем он с Коли пятерки требует?! Нет, все оттого, что племянничек-отличник заявился.

Коля давно напоил чаем впередсмотрящего. Давно солнце показалось из воды. Давно закончилась вахта «собака». Уже к концу подходит следующая. Скоро побегут по каютам вахтенные с одним и тем же предупреждением: «без четверти... без четверти...» Это будет без четверти восемь —в восемь смена вахты и начало рабочего дня. Тогда нужно будет и Витю будить.

Коля помог коку помыть посуду. Потом пошел покормил кур — это уж его постоянная обязанность. И только после этого направился в свою каюту.

— Без четверти восемь! Без четверти!.. — выкрикивал вахтенный в двери кают.

— Витя, подъем! — крикнул Коля.

— Не хочу...

— Подъем!!! Мало бы чего я не хочу... Сам вставай! Все лето, что ль, мне тебя будить «убежденьем с принужденьем»?