Роза огня - Лэки Мерседес - Страница 2

«Надеюсь, среди Ваших учеников найдется кто-нибудь, соответствующий моим требованиям, — не спеша диктовал Мастер. — Ваши научные достижения широко известны даже на Диком Западе, на золотых холмах Сан-Франциско, и я уверен, что человек, получивший образование под Вашим руководством, не посрамит своего учителя. Рассчитывая на Ваше сотрудничество, прилагаю к настоящему письму железнодорожный билет для моего будущего служащего».

Билет первого класса в отдельное купе может вызвать подозрение. Нет, достаточно обычного вагона, да и путешествие по железной дороге вполне безопасно даже для женщины, едущей в одиночестве.

«Жду Вашего ответа как можно скорее».

— Завершить как обычно? — деликатно поинтересовалась саламандра. Он кивнул, и саламандра затанцевала снова, выжигая на бумаге размашистую подпись. Закончив, она повисла в воздухе над письмом, и лист сложился, а потом вместе с железнодорожным билетом скользнул в конверт. Саламандра запечатала конверт, окунув «руку» в воск, и выжгла адрес.

— Отнеси в кабинет профессора Каткарта и оставь там, — распорядился Мастер, и саламандра поклонилась, — Если его студентка не соблазнится на такую приманку, придумаем что-нибудь еще.

— Было бы глупо с ее стороны не соблазниться, — ответила саламандра, несколько удивив своего повелителя. — Ей больше некуда податься.

— Женщины не всегда рассуждают логически, — улыбнулся он. — Лучше считать, что первое предложение она отклонит, и иметь наготове что-нибудь еще.

Саламандра покачала головой, словно не в силах понять причуды смертных, и вместе с запечатанным письмом растворилась в воздухе, оставив Мастера в темноте.

Глава 1

Розалинда Хокинс открыла дверь, сжавшись от испуга. Ожидая увидеть еще одного рассерженного кредитора, она постаралась придать лицу выражение спокойствия, которого вовсе не испытывала. Пасмурный дождливый день перешел в столь же ненастный вечер; дом, который прежде служил Розалинде убежищем, теперь подвергался осаде — и к тому же больше ей не принадлежал.

«Сколько еще мне это терпеть? И надолго ли хватит сил?»

— Мне очень жаль, — начала она, когда распахнулась тяжелая дубовая дверь. — Если у вас есть претензии, вам следует обратиться к мистеру Грамвелту из фирмы «Грамвелт, Дженкинс и…».

Однако за дверью оказался вовсе не враждебный незнакомец.

— И мне тоже следует спрашивать разрешения адвокатов, чтобы нанести вам визит, Роза? — с удивлением спросил невысокий худощавый седой человек, Девушка рассмеялась от облегчения, впервые после похорон увидев доброжелательное лицо; у нее даже закружилась голова, и она испугалась, не прозвучали ли в ее смехе истерические нотки.

— Конечно, нет, профессор Каткарт! — воскликнула она. — Дело просто в том, что сегодня целый день в дверь звонят папины кредиторы, и у меня уже появилась привычка… — Она умолкла, заметив растерянность гостя. — А, не важно! Заходите, пожалуйста! Боюсь, правда, что не смогу предложить вам никакого угощения: утром в сопровождении полисмена явился бакалейщик с судебным ордером и забрал из дома все, что только было съедобного.

Еще неделю назад даже подобное предположение показалось бы немыслимым. Однако с тех пор с Розалиндой случилось слишком много немыслимых вещей, чтобы особенно задумываться именно об этой.

Профессор Каткарт — доктор философии, знаток древних и средневековых языков — был учителем Роэалинды в Чикагском университете. Сейчас его бесцветные глаза пораженно раскрылись. Войдя в переднюю, он снял шляпу и теперь нервно вертел ее в руках. Роза закрыла дверь и провела профессора в гостиную. Там горели все газовые лампы — к чему экономить, если счета и без того уже слишком велики?

Гость осторожно присел на софу, подумав при этом, что завтра, возможно, она будет уже украшать чью-то другую гостиную. Его длинное лицо выражало озабоченность; казалось, он настолько поражен увиденным, что у него нет слов. Розалинда почувствовала, как в нем всколыхнулась жалость: действительно, что можно сказать в подобном случае?

Профессор облизнул губы и все же заговорил:

— Я знал, что после спекуляций, которыми занялся Хокинс, его дела шли неважно, но я и предположить не мог, что дойдет до такой крайности!

— Я тоже, — просто ответила Розалинда, опускаясь в кресло и вцепившись в подлокотник, чтобы не упасть. — Пока папа был жив, его жалованья в университете хватало на оплату счетов, а дополнительные занятия с безмозглыми идиотами из высшего общества заставляли кредиторов держаться в рамках приличий. — Она уставилась на собственные руки, не в силах видеть жалость в глазах гостя. — Ну а теперь они набросились все разом.

— Так отец ничего вам не оставил? — изумился профессор Каткарт.

— Ничего, кроме кипы неоплаченных счетов и этого дома — да и тот уже отдают кредиторам, — устало проговорила она. — Мне любезно разрешили сохранить мои личные вещи — кроме представляющих какую-то ценность, вроде маминого жемчуга.

— Они собираются отобрать у вас жемчуг? — в ужасе переспросил Каткарт. — Но ведь…

— Они забрали жемчуг, — уточнила Розалинда, поправляя очки ледяным пальцем и стараясь отогнать воспоминание о том, как она плакала, когда у нее отобрали единственное, что оставалось на память о матери. — Еще вчера, И другие вещи тоже. — Она стиснула подлокотник, вспомнив весь этот ужас: чужие люди роются в ее вещах в поисках всего, что представляет хоть какую-то ценность. — Книги из папиной библиотеки уже увезли, за мебелью приедут завтра. Дом продадут, как только мистер Грамвелт найдет покупателя. Мне сказали, что пока я могу остаться здесь. Можно было бы поставить на полу гостиной палатку, но и ее уже унесли.

Розалинда не рассмеялась в истерике только потому, что в глазах у нее потемнело; она покачнулась и едва не упала с кресла. Профессор вскочил, кинулся к ней и начал похлопывать по руке. В словах старика неожиданно прозвучала практическая нотка.

— Дитя, когда вы в последний раз ели?

Розалинда покачала головой, не в силах вспомнить… Это вызвало у нее беспокойство: уж не теряет ли она память? Может быть, она лишилась рассудка?

— У меня нет аппетита, — уклончиво ответила она. Профессор хмыкнул.

— Тогда накормить вас — моя вторая задача. Первая — увезти отсюда. Отправляйтесь наверх и уложите вещи. Я не оставлю вас здесь на милость этих проходимцев.

— Но… — попыталась возразить Розалинда, знавшая, что собственные средства профессора весьма ограниченны. Однако он решительно прервал ее, продемонстрировав неожиданную властность:

— Уж как-нибудь я смогу устроить дочь моего старого друга на несколько дней в приличный пансион, а также накормить ее ужином. Что же касается дальнейшего… Вот об этом я, собственно, и пришел поговорить. Пожалуй, лучше сделать это за ужином, вернее — за десертом. А теперь — не спорьте со мной, дитя! Не оставлять же вас в пустом доме! Они ведь и газ отключить могут!

Именно в этот момент светильники мигнули и погасли, оставив Розалинду и ее гостя в сумерках ненастного предзакатного часа. Розалинде внезапно показалось, что дом полон призраков. Это и помогло ей принять решение.

— Я быстро, — сказала она.

Большая часть вещей уже была упакована в баул и единственный сундук; оставалось лишь уложить саквояж. Накануне, пока Розалинда занималась сборами, мистер Грамвелт не сводил с нее прищуренных глаз, как змея, следящая за птичкой: он явно собирался проследить, чтобы девушка не забрала с собой мелочей, из которых можно извлечь выгоду. К счастью, ценности некоторых предметов, хранящих бесценную для Розалинды память, он не знал, иначе отобрал бы и их. Юрист не раз подчеркивал, что все, что Розалинде будет позволено забрать с собой, она получает из милости. Теперь сундук, готовый к отправке, стоял в прихожей, и ей оставалось лишь уложить в саквояж туалетные принадлежности.

— Я оказалась в положении, которое так восхваляют некоторые философы, например, мистер Эмерсон: я не обременена собственностью, — сказала девушка.