Полет стрелы - Лэки Мерседес - Страница 37

— Тэлия… — неловко начал он, — Я знаю, что сейчас не время и не место, но лучшего, наверно, не будет. Нам с тобой надо поговорить.

Сама того не замечая, Тэлия медленно поднялась на все еще непослушные ноги, чувствуя холод, который не имел никакого отношения к бушующей снаружи метели.

— О ч-ч-чем? — заикаясь, спросила она, страшась самого худшего.

— Перед тем, как мы уехали, Керитвин перекинулась со мной парой слов, — начал Крис, и отчаяние, которое Тэлия сдерживала из последних сил, обрушилось на нее с сокрушительной силой, равной силе бурана, а вместе с ним, как ни странно, ее захлестнуло и нечто вроде безнадежной ярости. — Черт, Тэлия… она сказала, что ты таишься от меня; что твой Дар полностью вышел из-под контроля!

Что-то внутри Тэлии разлетелось вдребезги, и буря, которую она так долго сдерживала и подавляла, вырвалась на волю.

Крис ожидал гнева, возражений — но не этого! В него ударили попеременно волны самоубийственного отчаяния и убийственной ярости; удар в буквальном смысле слова бросил его на колени. Глаза застлал багровый туман. В ушах стоял рев, за которым ему смутно слышался визг разъяренной лошади и стук копыт о камень.

Этот-то звук и вытащил его из безумия, прежде чем он успел схватить какое-нибудь оружие и убить себя, Тэлию или их обоих. Он выставил самый мощный ментальный щит, какой только мог, с трудом поднялся на ноги и бросился на Тэлию, буквально вмазав ее спиной в стену с такой силой, что у него самого лязгнули зубы.

— Прекрати! — заорал он на дикое, потерявшее человеческий облик существо, бьющееся в его руках. — Прекрати, черт бы тебя побрал! Посмотри, что ты с нами делаешь! — Он яростно рванул и развернул ее так, чтобы она собственными глазами увидела невероятное зрелище — Ролана, с оскаленными зубами и дикими, налитыми кровью глазами, загоняющего Тантриса в угол. — Гляди, что ты делаешь с ними!

Тэлия посмотрела — и рухнула так внезапно, что Крис не успел даже подхватить ее: она выскользнула у него из рук. Упала и сжалась в бесформенный ком на холодном каменном полу Путевого Приюта, рыдая так, словно потеряла все, что было ей дорого в жизни.

И буря, бушевавшая в стенах Приюта, стихла, словно ее и не было.

Крис опустился на колени возле Тэлии, приподнял и прижал к плечу. Она не сопротивлялась; казалось, она даже не замечала, что он здесь. Крис обнимал ее, пока она плакала — страшные, надрывные рыдания, казалось, раздирали ее изнутри на части; огонь, который он развел, все опадал и опадал, а буря снаружи вторила ее горькому плачу.

Наконец, когда Крису показалось, что огонь может вот-вот погаснуть совсем, он поднял Тэлию и уложил в устроенное ею гнездо из одеял и сена. Она свернулась в клубок, отвернувшись от него и все еще плача. Он подкинул дров в огонь, закончил недоделанные дела и вернулся к ней.

Он забрался под одеяла, продрогший до костей, и снова обнял Тэлию, такую же замерзшую, как он сам. Неистовство ее горя, казалось, поубавилось; Крис легонько встряхнул девушку.

— Ну же, — сказал он, чувствуя себя крайне неловко. — Поговори со мной, барышня…

— Я… я… — всхлипнула она, — я хочу умереть!

— Почему? Потому что твой Дар вышел из-под контроля? Что за разговор для Герольда?

— Никакой я не Герольд.

— Здравствуйте пожалуйста! — перебил ее Крис. — Кто это сказал?

— Все говорят… ты сам рассказывал…

— О, черт…

Только теперь Крис понял, из-за чего заварилась вся каша: он сам ее заварил, рассказав Тэлии о ходящих о ней слухах. Боги, он же знал, что ее самооценка не слишком высока… то, что он сказал ей тогда, в самом начале поездки, должно быть, было для нее словно удар в солнечное сплетение. Должно быть, он толкнул ее в замкнутый круг самокопания и сомнений в себе, а тот развернулся в идущую по нисходящей спираль, из которой у Тэлии не было сил вырваться. Ее Дар — такая штука, которая может питаться сомнениями и превращать их в реальность, что, в свою очередь, дает новую пищу сомнениям, усиливая их по мере того, как потеря контроля превращает сплетни в действительность.

И вот вам результат. Полностью развитый Дар, не поддающийся вообще никакому контролю, и девушка, готовая убить себя, стоит ему отвернуться.

— Послушай меня… черт возьми, Тэлия, послушай. — Крис снова встряхнул ее. — Если бы все обстояло так плохо, Ролан оставил бы тебя. Он отверг бы всякого, кто недостоин Белого. Предпринимал ли он какие-либо шаги в таком направлении?

— Н-н-н-нет…

— Он хотя бы предупреждал тебя? Рыдания стали чуть тише.

— Н-н-нет.

— Он помог тебе, разве не так? Он хранил твою чертову тайну. Он считает, что ты по-прежнему Герольд. Так действуй, как Герольд, черт тебя дери! Перестань переживать и начни думать. Ты в беде; ну же, как нам тебя из нее вытащить?

Тэлия впервые подняла на него глаза — опухшие и красные.

— Нам?

— Нам, — подтвердил Крис. — Я виноват не меньше твоего. Мне ни в коем случае не следовало рассказывать тебе те проклятые сплетни… надо было поверить тебе, когда ты сказала, что все это не правда. Готов поспорить, что именно мои сомнения ухудшили дело. А?

Тэлия покачала головой, потом уткнулась лицом ему в грудь. Крис притянул ее ближе и начал гладить по волосам и легонько укачивать.

— Бедный ребенок… — шептал он, — бедный, напуганный, одинокий ребенок… вот… попробуй-ка. — Он протянул руку, вытащил из вороха пожитков маленькую кожаную фляжку и передал Тэлии.

— Расстроенные чувства часто лечат вином. Попробуй, должно помочь!

Тэлия приняла у него из рук фляжку, сделала глоток и чуть не задохнулась. Она словно глотнула сладкого жидкого огня!

— Что… это… такое? — спросила она, хватая воздух ртом.

— Снадобье Целителей — они зовут его «спиритом», духом вина. Его получают, замораживая вино, которое делают из меда, а потом выбрасывая лед; во фляжке — то, что остается. Тот, помнишь, медвежеватый, дал мне его, когда мы уезжали.

Тэлия еще раз отхлебнула, на сей раз совсем чуть-чуть и с большей осторожностью. Второй глоток не обжег так, как первый, и после него во рту и в желудке осталось очень приятное ощущение. И он безусловно притупил как остроту ее восприятия, так и чувствительность обнаженных нервов. Что было лучшим из всего, что случилось с ней за день; поэтому Тэлия сделала третий глоток.

— Полегче, малышка, — рассмеялся Крис; в его смехе прозвучало облегчение. — Это крепкая штука!

— Точно, — сказала Тэлия, ощущая легкое головокружение. — Но я чувствую себя гораздо лучше. Не такой освежеванной.

— На это я и надеялся, — отозвался Крис, отбирая у нее фляжку и в свою очередь отхлебывая из нее. — Думаю, его не положено пить на голодный желудок, но, мне кажется, ты в этом нуждаешься. Черт, после того, что я пережил, и я тоже!

Выпитого оказалось достаточно, чтобы теперь Тэлия всего лишь смутно ощущала присутствие сознания Криса; его близость больше не причиняла боли.

— Спасибо.

— Не за что.

Тэлия тихо лежала в кольце его рук, чувствуя себя совершенно опустошенной; они по очереди прихлебывали из фляжки. Пламя шипело и потрескивало, среди красных и рыжих языков мелькали маленькие — синие и зеленые. Тэлия наконец-то начинала чувствовать, что полностью согрелась — что под ударами бури представлялось ей невозможным — и расслабилась, — а ведь казалось, этого ей не удастся уже никогда. Огонь распространял душистый запах хвои, словно фимиам из лесной зелени. Чирры и Спутники время от времени переступали с ноги на ногу, шурша соломой, которую подстелил им Крис. Боги, что она едва не сотворила с ними! Тэлия мысленно коснулась Ролана — только на миг, чтобы убедиться, что с ним все в порядке…

Его прощение и любовь были столь безграничны, что на глаза ей вновь навернулись слезы.

— Эй, — ласково сказал Крис, — я думал, мы договорились, что плача больше не будет.

Когда Тэлия не ответила, он взял ее рукой за подбородок, приподнял и поцеловал.

Это задумывалось, как братский поцелуй.