Джоконда улыбается ворам - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 9

– Ну что встал? – весьма недружелюбно подтолкнул его к выходу коренастый вахтер. – Сказано ведь было, водопровод прорвало! Через десять минут здесь никого не должно быть!

– Доминик! – прозвучал из глубины коридора басовитый голос.

Вахтер повернулся на голос, и Луи Дюбретон, воспользовавшись моментом, юркнул в приоткрытую дверь какого-то затемненного помещения. В нос ударило затхлой пылью, под ногами что-то протяжно заскрипело. Осторожно, стараясь не шуметь, Луи Дюбретон углубился в комнату.

Из-за двери доносились голоса охранников, выпроваживающих посетителей. Через минуту в коридоре установилась тишина.

Что же это за помещение? Чиркнув зажигалкой, Дюбретон посветил вокруг. Колыхаясь, отблески света падали на шероховатые стены, выкрашенные в зеленый цвет, забирались в углы, где в большом ведре стояли швабры, у противоположной стены на батарее висела тряпка. Очевидно, помещение использовалось под кладовую какой-нибудь уборщицы. Вот будет занятно, если она сейчас подойдет и примется выпроваживать его из укрытия веником. Луи Дюбретон уже хотел было выйти, как вдруг обратил внимание на золоченую раму, стоявшую по правую сторону. И тотчас невольно сдавленно сглотнул: эту раму из орехового дерева, выкрашенного в золотой цвет, он узнал бы из тысячи: помнил на ней каждую царапину, каждую вмятину и за время пребывания в музее успел изучить как собственные ладони. Еще позавчера вечером в ней помещалась картина Леонардо да Винчи «Мона Лиза». Рядом, аккуратно поставленное у стены, находилось толстое стекло, которое еще совсем недавно прикрывало полотно.

Вор, осмелившийся украсть картину, был необыкновенно крепким малым. Все выглядит до предельного просто: он снял со стены сорокакилограммовую «Мону Лизу» и, сгибаясь под ее тяжестью, оттащил в каморку, после чего вытащил холст из рамы. Затем уложил полотно в какую-то сумку и вынес из Лувра.

Распахнув дверь, Луи Дюбретон побежал в кабинет главного хранителя Лувра.

– Какого черта вы здесь делаете?! – кипя от негодования, поднялся со своего места главный хранитель музея. – Я сказал гнать вас отсюда в три шеи! Видно, придется обратиться за помощью к полицейским, пусть они научат вас правильному поведению!

– Господин Луарет, я ее нашел!

– Вы нашли «Мону Лизу»? – опешил главный хранитель, мысленно прощая наглому художнику прежние прегрешения.

– Не совсем так… В кладовке я нашел раму от нее. Преступник вытащил картину из рамы и ушел.

– Где вы нашли раму?

– Могу показать, это рядом с «Квадратным салоном».

– Пойдемте!

* * *

Четыре тусклые лампы освещали небольшую кладовую, проникая в каждый уголок, высвечивая каждый торчащий гвоздь. В кладовке, и без того тесной, собралось полтора десятка сотрудников. Вставая на цыпочки и вытягивая из-за спин шеи, они смотрели на главного хранителя Лувра, придирчиво рассматривающего раму. Морщины на его сухом лице еще более углубились, а выпуклый лоб собрался в волнообразные складки.

Повернув картину, он прочитал инвентарный номер:

– Триста шестнадцать, «МЛ»… Она самая, именно в этой раме была «Мона Лиза». Ну что ж, господа, хочу вам сообщить, что произошла кража со взломом. Прежде такого в Лувре не наблюдалось. Вряд ли «Мону Лизу» мы отыщем в музее, скорее всего, ее уже давно вынесли, – с тоской протянул Луарет. Затем, строго посмотрев в унылые лица сотрудников, добавил: – Всем разойтись по своим рабочим местам! Устроили тут представление! А вы, господин Морис, продолжайте искать картину в каждом уголке, и если к утру она не будет найдена, придется вызывать полицию. – Вздохнув, добавил: – И никого до ее прихода в музей не пускать!

– Слушаюсь, господин главный хранитель, – с готовностью отозвался начальник охраны.

– И вот еще что, отправьте курьера за господином директором. Теперь это его дело!

Глава 6. Сентябрь 1456 года, деревня Анхиано, близ Винчи. Любопытный Леонардо

Для предстоящего непростого разговора с сыном Соломенный Беллини выбрал апельсиновый сад, где проводил большую часть времени, считая, что запах цветов благоприятно действует на его здоровье, пошатнувшееся в последние годы. Заложив руки за спину, он затопал по узенькой тропинке, вымощенной мелким гравием, немного поотстав от него, шагал Пьеро.

– Сколько лет вы уже женаты?

– Четыре года, отец.

– Я тебе вот что хочу сказать, Пьеро, хотя это совсем не тот случай, когда нужно давать советы… Но знаю одно: если женщина не родила за четыре года, – Беллини развел руками, – значит, она бесплодна! Ты еще молод, но тебе уже пора задумываться над тем, кому ты передашь семейное дело.

– К чему ты это говоришь, отец? – хмуро спросил Пьеро.

– Я говорю о Леонардо, ты должен забрать его у Катерины и воспитывать в своем доме. Все-таки это твой сын.

– Катерина может не согласиться. Она его очень любит.

– Уверен, что она поймет нас. Каждая женщина желает добра своему сыну. – Беллини присел на лавку под разросшиеся акации. – В нашей семье он приобретет все, о чем только можно мечтать. Леонардо будет расти в обеспеченной семье, получит хорошее образование, богатство. Со временем женится на девушке из нашего круга. А я со своей стороны финансово компенсирую все неудовольствия его матери. А потом, она еще молода и сумеет родить себе еще одного ребенка.

– Но что я скажу Анжеле, когда приведу незаконнорожденного ребенка в дом?

– Она мудра и поймет тебя. Я даже уверен, что Анжела примет Леонардо как собственного сына.

– Хорошо, отец, я попробую подобрать для нашего разговора подходящие слова.

* * *

Анжела раскатывала длинной скалкой на столе тесто и что-то негромко напевала. Голос у нее был мелодичный и очень звонкий. В нее можно было влюбиться исключительно за ангельский голос, кроме того, она была привлекательна, а четыре года замужества развили ее женские прелести.

Пьеро, весьма обеспеченный нотариус, держал в доме прислугу, в том числе и кухарку, но Анжела любила побаловать супруга домашней выпечкой.

– Ты ходила к врачу, Анжела? – спросил Пьеро, положив свои широкие ладони на хрупкие плечи супруги.

Анжела замерла, млея под его лаской.

– Да.

– И что же он сказал?

– Сказал, что ничего не может поделать, нужно лишь молиться Деве Марии, – закусила губу Анжела, вытирая испачканные руки о полотенце. Повернувшись к мужу, она сказала: – Может, тогда появится шанс на рождение ребенка.

Пьеро горестно вздохнул и обнял жену:

– Мы молимся уже четыре года, однако ничего не получается. Знаешь, я хотел тебе сказать… У меня есть сын, его зовут Леонардо.

– Я знаю об этом, – просто ответила Анжела.

– Вот как?.. Ты мне не обмолвилась об этом даже словом.

– Я не хотела тебя огорчать, – посмотрела Анжела на мужа. – Сколько же ему лет?

– Уже четыре года.

– Он совсем большой мальчик.

– Да, а еще он очень смышленый и весьма самостоятельный.

– Ты у него часто бываешь?

– Не так часто, как хотелось бы. Последний раз я был у него c год назад. Уверен, что за это время он меня уже позабыл. Дети растут быстро…. Ты не будешь возражать, если я заберу его в дом? Мне бы не хотелось, чтобы мой сын рос вдали от меня.

Анжела едва улыбнулась:

– Я сама хотела тебе это предложить.

– Ты невероятно мудра.

– Нет, я просто женщина, которая тебя очень любит, – отвернулась Анжела.

* * *

Пьеро застал сына в саду, тот с любопытством рассматривал крупного жука с коричневыми толстыми крыльями и с огромными черными рогами, преодолевающего рассыпанный на дороге битый камень. Спрятавшись под хитиновый панцирь, будто рыцарь под железные латы, жук имел весьма устрашающий вид и готов был сокрушить на своем пути всякое препятствие. В какой-то мере намеченный замысел ему удавался, – насекомое сумело преодолеть небольшой ров, вырытый детской лопаткой, и переползти через ворох репейника, брошенного на его пути. Впереди жука ожидало не менее серьезное испытание – насыпь, стеклянное донышко от разбитой бутылки и несколько струганых щепок. И Леонардо с нетерпением ждал, когда жук начнет преодолевать нешуточное препятствие.