Великосветский переполох - Лэйтон Эдит - Страница 48

Майлс из своего затененного уголка наблюдал, как Аннабелла танцевала, смеялась, болтала и принимала ухаживания, вновь очаровывая джентльменов света. На пальце у нее было кольцо, и казалось, что больше ей ничего от него не нужно.

Да, она действительно каждого своего партнера представляла Камилле и следила за тем, чтобы они должным образом вели золовку на следующий танец. Но это не уменьшало опасений Майлса. Леди Аннабелла вернулась в свою родную стихию, и со своего «наблюдательного поста» он видел, что Белла не нуждается в штурмане.

— Она прелестна, Майлс, — произнес кто-то совсем рядом. Он обернулся.

Ему улыбалась темноволосая, с экзотической внешностью женщина. Ее чернильного цвета волосы были забраны вверх и высоко закреплены черепаховым гребнем тонкой работы. Длинный иссиня-черный локон лежал на ее маленькой высокой груди, которую едва прикрывало платье с глубоким декольте и высокой талией. Туалет отлично гармонировал с ярко-красными губами женщины. Анжелика была одной из немногих дам высшего света, которая позволяла себе пользоваться губной помадой и которую этот свет все-таки принимал, возможно, потому, что она так много знала о представителях этого света, что придираться к ней было большой ошибкой.

Ее отец, имевший титул барона, был англичанином, мать испанской графиней, и Анжелика не очень заботилась о своей репутации, поскольку ни для нее, ни для ее любовников она никогда не имела особого значения. Весьма популярна была шутка, что Анжелика «вышла замуж рано, но часто». К тому времени когда Майлс встретил ее в Испании, она дважды успела овдоветь. И несмотря на то что их объединяло нечто большее, чем отличное чувство юмора, его никогда не прельщала перспектива стать ее третьим мужем.

— Анжелика! — воскликнул он. — Я думал, что ты в Лиссабоне.

— Так оно и было. Но когда сэр Фредерик скончался, я приехала сюда, чтобы проводить его в последний путь.

— Мои соболезнования, — сказал он, поклонившись. — Я не знал об этом.

Она взмахнула своим веером.

— Откуда ты мог знать? Ты уехал за несколько месяцев до того. Без единого словечка. Знаешь, я ведь искала тебя.

— Я не знал. Да я и не думал, что была необходимость в прощании. Мы ведь расстались за несколько недель до этого, как только я узнал, что ты собираешься замуж за сэра Фредерика.

— О, Майлс, необходимость в тебе была всегда. Сэр Фредерик, при всей его доброте, по возрасту годился мне в отцы.

Он предпочел сделать вид, что не заметил явной лести и завуалированного поощрения,

— А где же твой маленький дружок Филипп? — спросил он вместо этого. — Или ты стала слишком англичанкой, чтобы носить его в качестве украшения? Думаю, что обезьянка весьма оживила бы это сборище.

— Он не вынес переезда, бедняжка, — ответила она. — Я очень по нему скучаю. — Она улыбнулась. — Удивлена, что и ты тоже. Помнится, ты всегда просил меня посадить его в клетку и укрыть, когда я… развлекала тебя.

— Анжелика, радость моя, — сказал он, выдавливая из себя ответную улыбку, — нам не следует больше касаться этой темы. Как бы ни были приятны наши воспоминания, я теперь женатый человек. Видишь вон ту женщину в темно-синем платье, которая танцует с молодым лейтенантом? Это миледи Аннабелла, леди Пелем, моя супруга.

Анжелика едва повернула голову, чтобы проследить за направлением его взгляда.

— Я знаю, — ответила она просто. — Ведь эта леди известна, Майлс. Мне доводилось слышать о ней даже в Лиссабоне. Теперь я вижу, что она действительно, как и говорили, красивая, остроумная и очаровательно-кокетливая. Она танцует с каждым достойным джентльменом, присутствующим на этом вечере, и даже с некоторыми не столь подходящими. Я знаю, что она твоя жена, и по этому поводу прими мои поздравления; она настоящее сокровище. Но помни, она вполне способна погубить; кстати, сегодня вечером, как я вижу, она очень занята, тогда как о тебе этого не скажешь.

Возразить на это ему было нечего, поэтому он промолчал.

Такой реакцией Анжелика была довольна.

— Итак, — сказала она, кивая своей изящной головкой, — если у тебя возникнет желание возобновить нашу старую дружбу, сомневаюсь, что этому может что-либо воспрепятствовать — во всяком случае, не с моей стороны. И не с ее, —добавила она, махнув в сторону Аннабеллы своим веером.

Он повернулся, следуя за ее взглядом, и увидел, что Аннабелла покидает высокого военного в красном мундире, который уступает ее следующему кавалеру, нетерпеливо ожидающему своего танца, на этот раз — стройному, похожему на поэта юноше, волосы которого были длиннее, чем у нее.

— Да, — сказал он с притворным безразличием. — А видишь, куда направился партнер, которого она только что покинула? Танцевать с высокой молодой девушкой. Это, милая Анжелика, моя сестра. Моя жена весьма успешно рекрутирует ей кавалеров на сегодняшнем балу, как тебе кажется?

— О да. Насколько быстрее была бы выиграна война, если бы все наши рекруты с таким пылом выполняли свой долг, — промурлыкала Анжелика. — Брось, Майлс, это смешно, мы слишком хорошо знаем друг друга для подобного словесного фехтования. Это совсем не в моем вкусе, да и не в твоем, насколько я помню. Но вот столкновения другого рода, в которых мы участвовали, были очень приятными.

Она вновь жестом показала туда, где в танце кружилась Аннабелла.

— Соус для гусыни подойдет и гусю, что может один, вполне сможет и другой. Я никоим образом не могу обвинять твою жену в чем-либо, но вот ее вкус приводит меня в отчаяние. — Она внимательно посмотрела на партнера Аннабеллы и передернулась. — Поэт или мнящий себя таковым. Просто ужасно. Эти гибкие и тонкие молодые люди всегда больше озабочены своими собственными настроениями и переживаниями, чем своими партнерами… они могли бы заниматься любовью со своим отражением. А что касается ее предыдущего партнера? Этих доблестных вояк зачастую вообще ничего не заботит.

Но некоторые джентльмены… — Она сделала паузу, оглядела его с головы до ног и с томной улыбкой продолжила: — …они так способны и так сведущи, что им нет необходимости вставать в позу или носить мундир. Похоже, ты по-прежнему в прекрасной форме, Майлс. Но ты ведь никогда не предавался никаким излишествам, благодарение небесам. И это подводит меня ближе к делу. Ты заинтересован в продолжении нашей дружбы? На этот раз ничьи струны не будут задеты, поскольку я знаю, что ты не можешь на мне жениться. Но ведь это не значит, что мы не можем доставить себе толику радости, не так ли?

Шесть месяцев, подумал он, глядя на нее. Шесть месяцев чувственного блаженства. Она была щедрой, изобретательной любовницей. Ее гибкое тело было податливым и сильным, и эту силу она использовала к их взаимному восторгу. Она никогда не была застенчивой или нерешительной и в любви чувствовала себя столь же комфортно, как и любой мужчина. Она могла бродить по коридорам своей виллы, одетая лишь в свою гладкую оливковую кожу, и его неизбежная реакция не смущала, а лишь забавляла ее. Он помнил это… все это… очень хорошо.

Но он смог уйти, даже не оглянувшись. А сейчас он не мог отвести взгляд от своей жены. Теперь его привлекали не способы любовных утех, а личность, сама женщина, с которой он занимался любовью.

— Спасибо, но боюсь, что нет, — осторожно произнес он, поворачивая голову и следя за Аннабеллой. — Ты прелестна, и я польщен. Но это невозможно. И это не вопрос высоких моральных принципов, хотя для тебя было бы неожиданностью узнать, что они у меня имеются. Это, моя милая Анжелика, вопрос простой необходимости. Для меня может существовать только одна женщина, и я нашел ее.

— В самом деле? — спросила она холодно. И всю гамму своих чувств она передала одним словом, которого раньше он никогда не слышал из ее уст. Возможно, он знал Анжелику не так хорошо, как ему казалось. — Мне действительно все ясно, — продолжала она. — И я также ясно вижу, что любовь и вправду делает людей слепыми, как говорят поэты. Ужасно забавно! Ведь ты, дорогой мой

Майлс, не можешь с полной уверенностью заявить, что твоя жена разделяет твои весьма похвальные моральные принципы.