Подорожный страж (СИ) - Лукин Андрей Юрьевич - Страница 32

— … говорят тебе, своими ушами слыхал, что Людоеда изловить хотели, да он утёк. Деревеньку мы давеча проезжали, подкову я там ещё менял у вороного… Людоед у них двух детишек скрал. Косточки опосля токо и сыскали в овраге. Маленький этакой, говорят, но откормленный что соседов боровок, и волосья светлые кочкой на голове. А глаза огнём сверкают ровно у демона.

Кто-то шикнул. Рассказчик замялся, покосился опасливо на сеновал. Стёпке стало смешно. Они, что, думают, что у меня тоже глаза в темноте горят? Выскочить к ним сейчас, рявкнуть погромче — вот перепугаются!

— У Стеслава глаза не горят, — проговорил с усмешкой дядько Неусвистайло, подходя к костру из темноты. — Он и демон-то больше на словах. Отрок он ещё, малец.

— Видали мы, как он чародея нашего отвадил, — возразил кто-то из весичей. — Побольше бы нам таких отроков… С Оркландом совладать куда как проще сталось бы. Напрасно Усмарь на него взъелся. Стеслав Войка от верной смерти, почитай, уберёг…

— Вот Усмаря и зауросило, что не он.

— А не случалось ли ясновельможному пану бывать в Великовесском Всхолмье?..

В воротах вдруг загомонили, дозорные сердито окликали кого-то, звали десятника; в ответ не менее сердитый голос требовал немедля отворить.

— Кого на ночь глядя приволокло? — недовольный Склад вышел из избы. — Не оркимаг ли демонов, часом, вернулся?

— Да вот, хозяин, говорят, приехал. И не один, вроде-ка.

— Бучила! — вскричал громовым голосом тролль. — Бучила, ядрёна сыть, неужто живой?

— Неусвистайло, никак ты? — раздалось в ответ. — Экая радость! А я грешным делом подумал… Да что же здеся деется? Отворяйте ворота не мешкая! Мы-то издаля ещё гадаем, не Людоед ли на хутор набрёл. Да нет, думаю, Людоед в открытую огня не разведёт, побоится.

Ворота распахнули, въехала повозка. Пасечник обнял широкого бородатого гоблина:

— Мы тебя уже схоронить успели. Тут такое содеялось, что не сразу и поведаешь. Счастье твое, старый ты ведмедь, что унесло тебя с Опёной с хутора.

Жив хозяин. Стёпка почувствовал такое облегчение, словно из подземелья на свежий воздух выбрался. Не замучили Бучилу. И жена его тоже цела, вон в телеге сидит, по самые глаза в платок укутана, по сторонам растерянно глядит, ничего понять не может. Чью же тогда рубаху отыскал тролль в амбаре? И ещё: остался ведь Бучила без скотины, без собаки, без колодца, вот горя ему будет. С тем Стёпка и заснул. Но успел ещё услышать сквозь сон, как заголосила, прикрывая рот, жена Бучилы со смешным именем — Опёна. И всю ночь его терзало чувство вины за постигшую хуторян беду, ему снился оркимаг. Черный гад с косичками хохотал и твердил, тыча в Стёпку пальцем: «Это всё из-за тебя, ты теперь такая же сволочь, как и я. Никто тебя любить не будет, а потом и вовсе со свету сживут, чтобы честным людям жить не мешал».

Глава седьмая, в которой демон учится колдовать

Дядько Неусвистайло разбудил их в такую рань, когда нормальные люди, будь то весичи, тролли или гоблины, ещё крепко спят и видят сладкие сны. Он схватил Стёпку за ногу и стянул вниз с сеновала. А когда недовольный демон спросонья чуть не спросил в полный голос: «Что случилось?» — тролль огромной ладонью зажал ему рот: тихо, мол, не шуми.

Стёпка поморгал и послушно кивнул, ещё не понимая до конца, что происходит.

— Гобля буди, — гулким шёпотом велел тролль. — Да тишком, тишком.

Стёпка натянул кроссовки, потом вспомнил тягостный сон, ухмыляющуюся оркимагову физиономию и вытащил из-под стельки одну золотую монету.

Смакла пробудился сразу, сказалась, вероятно, приобретённая за годы служения в замке привычка вставать ни свет ни заря.

Тролль провёл их к повозке, осторожно подал котомки. Солнце ещё не взошло, было зябко и сыро. Хотелось спать, от зевоты сводило челюсти. Стёпка яростно тёр глаза. Жизнь представлялась унылой и лишённой радости. Подремать бы ещё часика хотя бы три.

Хутор спал. Спали весичи, лошади в стойлах, даже птицы в лесу ещё молчали.

— Мы уезжаем? — спросил Стёпка, ёжась.

Пасечник покачал головой:

— Нельзя нам уезжать. Догонят враз. Вчера Усмарь с десятником сговаривался… Весть они отправили о тебе, Стеслав. Не знаю, чем ты им не угодил, но весские чародеи шибко желают изловить тебя. Ежели мы все по дороге поедем, подстерегут и всё одно изловить попробуют. Ты им, понятное дело, не дашься, но шум до самого Кряжгорода дойдёт.

— Как же мы тогда?

— Пойдёте вдвоём, — сказал тролль. — По-иному не получится.

Мальчишки переглянулись. Смакла шмыгнул носом и согласно кивнул. Пришлось кивнуть и Стёпке.

— Пока весичи пробудятся, пока хватятся, вы далёконько успеете уйти. А куда — никому не ведомо. Меня шибко расспрашивать побоятся. Топайте прямёхонько вон на те две сопки, — показал тролль одними глазами. — Братними они прозываются. К вечеру, думаю, доберётесь. Заночуете где-нито тайком… Костра большого не разводите. Пройдёте промеж сопок и вдоль Микитова ручья прямиком упрётесь в Оптицу. Деревенька в три двора. От неё до Проторы полдня пути, ежели напрямки. Поспрошайте, вам любой тропу покажет. Как доберётесь, ждите меня в корчме. Я вас сам сыщу. Хозяин корчмы — вурдалак Зашурыга. Скажете ему, что меня дожидаетесь, он вас пристроит. Коли припозднюсь — не гоношитесь. В пути — видали уже — всяко быват. По дороге-то я в два дня должон уложиться. На глаза никому лишнему не кажитесь, особливо весичам. Да уж и сами то понимать должны. Припасу хватит, и ноги у вас молодые — притомиться не успеете.

Стёпка честно всё старался запомнить. Вроде бы, ничего сложного: сопка, ручей, Оптица, Протора, корчма… Так и вспоминается Пригорье, «Гарцующий пони», трактирщик… Только вместо чёрных кольценосцев почему-то весские дружинники. Неправильная какая-то сказка! А страшно всё же без тролля в лес уходить!

Стёпка покосился на гоблина. Смакла был безмятежен, внезапное изменение планов нисколько его не пугало. Наверное, ему не впервой в тайгу отправляться. Это хорошо.

Тролль поднялся, вздохнул:

— Запрягайтесь, панове, в котомки и не медля уходите. Идите без остановки до той поры, пока солнце над лесом не подымется, чтобы след на росе высох. Неладно оно всё повернулось, но Купыря, думаю, меня не осудит.

К ним, неслышно ступая, подошла широколицая женщина в просторном платье и платке.

— Возьмите, мальцы, на дорогу, — протянула она каждому по ломтю хлеба с толстым куском копчёного мяса. — Молочка бы вам свежего, да колдун орочий всю скотину сгубил… — она всхлипнула, в чёрных глазах заблестели слёзы. — Берегите себя, сыночки.

Смакла молча поклонился. Жена Бучилы положила руку на его голову, пригладила непослушные космы.

— Спасибо, — сказал Стёпка. Ему было стыдно. Он сжимал в кулаке монету и не решался отдать её женщине, потому что это выглядело бы так, словно он откупается.

— Вам спасибо, мальцы. Мне Ярмил всё про вас поведал, как вы колдуна осилили.

— Ну и всё, — поторопил тролль. — Пора вам. Не мешкайте, весичи вот-вот проснутся.

Сонные пчёлы в его бороде вяло перебирали лапками. Им на весичей было наплевать.

Мальчишки вскинули котомки, Смакла напялил свою шляпу, дракончик вынырнул неизвестно откуда, уселся на Стёпкину котомку, словно всю жизнь там провёл. Опёна удивлённо охнула, прикрыла рот рукой. Видимо, даже для таёжного жителя увидеть дракончика вот так вблизи было делом непривычным.

…Тролль провёл их за амбар, там имелись ещё воротца, для выгона скотины. Они вчера через них эту скотину и таскали — закапывать. Откинув жердь, дядько Неусвистайло подтолкнул мальчишек в спины.

— Поберегитесь там. И меня дождитесь непременно.

— Дядько Неусвистайло, — оглянулся Стёпка, пропустив вперёд гоблина. — Передайте от меня Бучиле, — он протянул троллю золотой. — Пусть себе коров купят. У меня ещё есть, мне чародей на дорогу дал.

Тролль взял монету, остро глянул ему в глаза:

— Передам, коли просишь. И спасибо тебе, демон, и от Бучилы и от меня. Не зря Купыря за тебя просил-то, у него глаз верный. Ну, догоняй гобля своего.