Солнышко на память - Пляцковский Михаил - Страница 3

Павлина пригласили на конкурс красоты, в котором принимали участие все местные красавицы и красавцы.

Каждый из участников сам заполнял особую карточку. И когда члены жюри прочли то, что написал знаменитый Павлин, то пришли в ужас и начали глотать таблетки успокоина.

Вот карточка, заполненная Павлином.

Председателем жюри был вспыльчивый лев Нокаут. Он три раза прочел карточку Павлина, почесал лапой свою густую гриву и сказал;

— В жизни не встречал такого неграмотного красавца! У него же сплошные ошибки! Он не написал правильно ни одного слова!

— За такие ошибки я бы кол с минусом поставил! — возмутился попугай Эйты, поправив очки на клюве.

— Это — позорррррр! — заурчала пантера Киса.

— Решено! — стукнул лев Нокаут лапой по столу. — Павлина к нашему конкурсу не допускаем!

— Но ведь он же красивый! — попробовала заступиться зебра Тельняшка.

— У Павлина, кажется, появились защитники? — нахмурился лев Нокаут. — Ну что ж, давайте голосовать. Я — против. Кто — за? Поднимите лапы!

Но никто из членов жюри не стал голосовать за Павлина. Даже зебра. Потому что она не хотела злить льва Нокаута.

Обиделся с тех пор Павлин на всех зверей — и ни с кем не здоровается. Проходит мимо — гордый и надутый. А чего обижаться? Лучше бы грамоте учился и перестал задаваться!

ДЛИННАЯ ШЕЯ

— Давай меняться шеями? — предложил поросенок Кнопка жирафу Долговязику. — Я тебе свою отдам, а ты мне — свою.

— А зачем тебе моя шея? — спросил жираф.

— Пригодится... — ответил поросенок. — С длинной шеей диктант на уроке списывать легче.

— А еще зачем?

— А еще в кино с любого места все видно.

— Ну, а еще?

— Яблоки на высоких деревьях доставать можно.

— Э-э-э, нет! — сказал Долговязик. — Такая замечательная шея мне самому нужна!

КАК УТЕНОК КРЯЧИК СВОЮ ТЕНЬ ПОТЕРЯЛ

Однажды теплым сиреневым утром ковылял по дороге утенок Крячик. Ковылял и зевал. Но не потому зевал, что не выспался, а просто от скуки.

«Плохо быть одному, — размышлял Крячик. — Вот если бы у меня был друг...» Утенок посмотрел по сторонам и вдруг заметил сбоку какое-то темное пятно, которое двигалось за ним по пятам.

Крячик двинулся дальше — и пятно поплыло рядышком, будто на веревке.

«Так это же моя тень! — обрадовался утенок. — Теперь я не один. Теперь нас двое. Теперь я скучать не буду!»

И так ему понравилось гулять вместе со своей тенью, что он решил даже ни с кем больше не дружить. Правда, с тенью разговаривать нельзя, но это, может, даже к лучшему: говори что хочешь — никто тебе возражать не станет.

Утенок от радости даже сочинил песенку. Сочинил и запел:

Идет Крячик, напевает во все свое утиное горло. А навстречу ему козленок скачет. Поздоровался козленок и спрашивает утенка:

— Я тебе не поме-ме-ме-шаю? Ме-ме-ня Мар-ме-мела-диком зовут... И я всякие сладости очень даже люблю...

— Ну и что? Ну и люби себе на здоровье? — отмахнулся крылышком Крячик.

— Но ведь ты один и я один. Давай дружить? — настаивал козленок.

— Это ты один, — отвечает Крячик. — А я с тенью гуляю. Так что проходи своей дорогой... Мармеладик!

Ничего не сказал козленок, обиделся и пошел прочь. Встретился утенку цыпленок Фью и предложил:

— Будь моим другом.

— А зачем? — спросил Крячик.

— Разве можно жить без друга? — удивился цыпленок.

— У меня тень есть. А ты мне совсем не нужен, — гордо заявил утенок.

Цыпленок Фью даже присвистнул от возмущения и запрыгал дальше без оглядки.

Тут солнышко не выдержало. Ему так неловко стало за утенка, что оно от стыда спряталось за большую мохнатую тучу.

Ищет Крячик свою тень, а ее нигде нет.

— Кря-кря-ул? Укря-кря-кря-ли? — закричал он. — Мою тень укря-кря-ли?

От страха утенок побежал куда глаза глядят — и не заметил, как свалился в глубокий овраг.

Карабкается, подпрыгивает Крячик, а выбраться никак не может.

— Спасите! Помогите! Погибаю! — перепугался утенок. Услыхали козленок с цыпленком — и поспешили на помощь.

— Надо выручать без проме-ме-медленья! — вздохнул козленок.

— А ты сможешь? — пискнул цыпленок Фью.

— Один, конечно, не смогу, — сказал козленок. — А в ме— ме— месте мы обязательно выручим?

— Я согласен, — кивнул клювом Фью. — Займемся фьюзкультурой?

— Держись, утенок! С нами, ме-ме-жду прочим, не пропадешь! — стал успокаивать Крячика неунывающий Мармеладик.

Козленок с цыпленком изловчились — и вытащили утенка из оврага. А он глаза опустил и жалобно говорит:

— Некря-кря-сиво получилось! Я вас прогнал, а вы мне помогли. Может, кто-нибудь из вас еще не передумал дружить со мной?

— Я... не передумал... — сказал Мармеладик.

— И я тоже не передумал, — поддержал козленка цыпленок. — Но как же ты поступишь... со своей тенью?

— Ее укря-кря-ли... — печально проговорил Крячик. Из-за тучи снова выглянуло солнышко. И знакомое темное пятно опять оказалось рядышком с утенком.

— Нашлась! Нашлась! — закричали Фью и Мармеладик — Твоя тень нашлась!

Крячик немного подумал и сказал:

— Ну и пусть! Но дружить я буду — с вами.

И все трое пошли по дороге рядышком, как положено настоящим друзьям.

РОМАШКИ В ЯНВАРЕ

Щенок Тявка и утенок Крячик смотрели, как на дворе кружатся снежинки, и ежились от мороза.

— Холодно? — клацнул зубами щенок.

— Летом, конечно, теплей... — сказал утенок и спрятал клюв под крылышко.

— А ты хочешь, чтобы сейчас лето наступило? — спросил Танка.

— Сейчас? Сразу?

— Конечно!

— Хочу. Но так не бывает...

Щенок достал листок бумаги и коробку с разноцветными карандашами. Через несколько минут он показал свой рисунок продрогшему Крячику.

На листке зеленела трава и повсюду светились маленькие солнышки ромашек. А над ними в углу рисунка сверкало настоящее летнее солнце.

— Это ты хорошо придумал! — похвалил Тявку утенок. — Я никогда еще не видел ромашек... в январе!

На землю по-прежнему падал снег. Щенок и утенок глядели на веселые цветы, и казалось им, что наступило доброе ромашковое лето. И стало им обоим очень тепло.

ТРУДНОЕ ЗАДАНИЕ

В день рождения слоненку Лусу подарили фотоаппарат. И он сразу стал заправским фотографом. Целыми днями ходил и щелкал затвором. Сначала Лус снимал всех подряд. Сядет на ветку попугай. Щелк — и порядок. Выглянет из-за куста антилопа. Щелк — и готово. Потом звери к нему сами ходить повадились.