Реквием по пилоту - Лях Андрей Георгиевич - Страница 48

Вертипорох почти обиделся.

— Карлойд расширяет возможности пилота, — проворчал он.

— Расширяет, расширяет, — согласился Дж. Дж. — До пределов — до таких, за которыми уже ничего не видно — ни возможностей, ни пилота.

Он завладел левой рукой механика и, быстро прикасаясь пальцами к клавиатуре, принялся демонстрировать свое умение говорить об одном, а думать в это время совершенно о другом. В то время как круглые совиные глаза маршала скептически пробегали картины узлов и систем, его лицо и особенно необычайно подвижные губы вовсю изображали восторг некоего слабоумного лектора.

— Да-с, биоэлектронный мозг, или карлойд, — вещь, безусловно, нужная и полезная. Представим себе, что какой-то бестолковый пилот на планете класса Валентины попадает в многовекторный атмосферный поток с высокой концентрацией твердой составляющей — всякой наэлектризованной пыли, каменной мелочи — словом, с физическим стоком. Ни зги не видно, приборы врут как по писаному, дело плохо. Но наш пилот духом не падает — у него на борту есть карлойд, чей пращур некогда именовался автопилотом. Карлойд начинает анализировать локацию, инфракрасные и прочее, шарахаться от каждой песчинки и через минуту крепко задумывается о том, не перейти ли в унифакторный режим, и за этими раздумьями как-то незаметно врезается в первый попавшийся курятник, который по блоку информации совпал с его родным ангаром, после чего ученые мужи и жены громогласно удивляются — как это электронное оснащение авиации растет, а количество катастроф не снижается.

— Вот и будь пилотом, — заметил Эрликон.

— Не будь только дураком, — посоветовал Кромвель. — Ладно, принимаем такое решение. — Тут его мысль пришла в соответствие с речью. — Один дубляж отключаем намертво. Вертипорох, отвинти к чертовой матери все разъемы; я бы и второй отключил, но без него кибитка не поедет, поэтому пусть судейская коллегия впаивает в него блок-контроль, и перепрограммируем на звукозапись и воспроизведение — вот и будет патефончик.

— Стой, стой, — всполошился Вертипорох. — Как это — отвинтить, перепрограммировать? Жидкие биокристаллы?

— Вертипорох! — сказал Кромвель маршальским голосом.

— Я, — уныло отозвался механик. — Ничего себе… отвинтить…

— Отвинтишь, отвинтишь… Воткни-ка теперь движки. Двигатели на Кромвеля впечатления не произвели.

— Все тот же пятиступенчатый пакет, «ял-скевенджер», дедушка английской авиации… С войны ничего нового не придумали. Гаси это кино, пошли подключаться к тренажеру.

Началась выматывающая круговерть подготовки. «Милану» разворотили брюхо, упрятали в трубы, оплели кабелями, обвешали датчиками, которых, сколько можно, Кромвель натащил в кабину, и Эрлен вылезал оттуда только поесть, да и то не всегда. Маршал чудил напропалую и никого в свои планы не посвящал; Эрликон попробовал было выяснить, в чем суть, но Дж. Дж. в ответ лишь посоветовал заниматься делом и не забивать голову чем не надо: «Ты пилот, твое дело — кнопки нажимать». Главный тренажер испытательной станции мог воссоздать прямо в самолете любую ситуацию в воздухе со всеми допустимыми и недопустимыми перегрузками во время фигур высшего пилотажа, и Эрлен ожидал, что теперь они начнут гонять элементы по программе, разбираясь, где сильные, где слабые места, но Кромвеля, похоже, волновало совсем другое. Он взялся мучить двигатели и приборы на бесчисленных переменах режима, прибавляя и убавляя обороты, остекленело таращась на колеблющиеся стрелки индикаторов. Они с Эрликоном часами сидели под фонарем с включенной блокировкой, вглядываясь в разнобой электронных сигналов, которые, кажется, что-то говорили Кромвелю — некоторые программы режимов он пропускал почти не глядя, иные прокручивал по десяти и более раз. Кривые он писал на компьютер и потом, в перерывах, просматривал еще и еще. По приказу маршала Вертипорох, набравшись храбрости, даже направился с претензиями к центральному мозгу Испытательной.

— Сдается мне, Джон, — сказал Эрлен, — что ты с трудом удерживаешься от желания понюхать свои амперметры. Так ты нюхай, я ничего такого в этом не вижу.

Нюхать Кромвель ничего не стал, но в горячий двигатель залезал неоднократно.

Хотя Дж. Дж. ругал и безжалостно изгонял всех посетителей, положение в ангаре никак нельзя было назвать затворническим. Являлись эксперты из судейской коллегии и зеленели от злости, выслушивая участливые вопросы маршала о том, кому они продались на этот раз — «Боингу», как в прошлом году, или перекинулись к «Локхиду» — Дж. Дж. щедро, но с хитрым выбором тратил информацию, полученную от Скифа; регулярно наведывались киборги-контролеры — те невозмутимо выслушивали кромвелевские высказывания типа: «Ну, давай, давай, железяка»; очень скоро прикатила красавица барменша из «Грифа» Шейла Джексон.

Разговор с ней вышел странный и какой-то мистический. Обменявшись со смуглокожей обольстительницей несколькими таинственными фразами, Кромвель отозвал Эрликона в сторону: «Пойдем-ка со мной на пять минут…» Втроем они отправились в один из дальних закутков бокса, и по дороге Эрлен успел обратить внимание на то, что вид у Шейлы несколько потрясенный, но решительный. Когда две стены отделили их от чужих взоров, Кромвель скомандовал: «Отвернись». Эрликон повернулся лицом к двери, и Шейла с явной робостью, что совершенно ошеломляюще звучало в ее устах, спросила: «Как, прямо так?», а Дж. Дж. ответил: «Тихо, тихо», — и спустя короткое время произнес: — Ну как, чувствуешь что-нибудь?", Шейла только отозвалась: «Ого», и прозвучало оно на самом нижнем регистре ее голоса. Кромвель сказал: «Спасибо, Эрли, можешь идти». Эрлен вышел и, уже закрывая дверь, услыхал, как Шейла спрашивает: «Ты что, в самом деле африканский дух?»

Они появились в испытательном зале минут через сорок, оживленно беседуя.

Шейла сказала:

— Черт побери, не могу же я в самом деле выйти замуж за привидение?

— Все бывает; отлетаем этап, вот тогда поговорим. — Кромвель в эту минуту, кажется, уже думал о другом. — Сейчас цейтнот. До воскресенья.

— Ну, еду-то я могу возить, у меня фургон есть.

— Что, каждый день мотаться сюда из Стимфала? Да еще Пиредру на хвосте привезешь. До воскресенья, не раньше. Все, будь хорошей девочкой, беги. Смотри телевизор. Я тебе позвоню.

На вопрошающие взгляды Эрликона и Вертипороха (Эрлен страшно растерялся, услышав, как такую сногсшибательную даму называют девочкой) маршал ответил сдвинув брови: «Женщины — потом».

Но тут нашла коса на камень, и ничего из этих строгостей не вышло, поскольку Шейла исправно приезжала практически через день, и Кромвель только пожимал плечами.

Заходил и Реншоу — проведать своих подопечных, — но и ему Дж. Дж. никаких объяснений дать не пожелал, а лишь обрушился с нападками на пищевой рацион, утверждая, что-де чемпиона следует кормить по системе Хэйни. Реншоу ни слова на это не возражал, покорно тряс головой, и, хотя Кромвель не дал ему и рта открыть, сама обстановка в боксе — гул, суета киборгов, развороченный «Милан», черный от недосыпания Вертипорох — все понравилось почтенному представителю, и он оповестил Бэклерхорста о том, что команда старается.

Команда старалась. Маршал поднимал своих парней в половине восьмого, гнал сначала в душ, потом на завтрак и немедленно в бокс. Прогрев двигателей и дальше экспозиция. Фиксация режимов таких-то. Стоп, переход не добирает. Что думает карлойд? Мала подача? Сначала. Стоп! Смещение фокуса сгорания. Мозг просит полторы секунды. Черепаха. Сначала. Перегрев лопаток. Проверить, где-то в холодильнике упало напряжение. Сначала. Стоп! Вылетел чип-вкладыш. Горят они там, что ли? Сначала. Эрликону пару раз крупно влетело за легкомыслие: он как-то предложил «фурыкнуть не глядя». Кромвель обругал его непонятными словами, а после посоветовал забыть о катапульте.

— Эта штучка, — сказал он, — стоит, как хорошая космическая яхта, но это бы еще полбеды, она еще, видишь ли, вдобавок не застрахована. Представь-ка себе на минуту, что машина сгорела, а мы уцелели. Какая нас ждет участь? С твоей манерой заключать контракты тебе предстоит расплачиваться с «Дассо» лет эдак пятьсот.