Щит - Рагимов Михаил Олегович - Страница 9

Охотник, что по праву был десницей, бесшумно исчез, лишь ворухнув напоследок листвой. Мешко устроился поудобнее и продолжил наблюдение за поляной.

Прошло немало времени, а пришлецы не проявляли желания продолжить путь, так и продолжая свое коловращение… Юмол с ними, если не двинутся с места, то ночью…

Додумать Меченый не успел. Тихо зашелестели ветви за спиной.

– Йохал, ты? – успел выдохнуть князь.

Крепкие руки прижали к земле, ткнув лицом в траву. Веревочная петля захлестнула горло. Тут же натуго замотали руки. Мешко попытался крикнуть, но в открывшийся рот забили тряпку. Добро чистую, а не ношеную портянку…

– Взял старшего! – тихо буркнул нападавший.

Несколько вздохов было тихо. А потом…

Мешко пнули в бок, вздернули на ноги и, не хоронясь, потащили на поляну, к возам. Кроме князя, «купцы» вели еще с десяток его людей. Связанных, подобно Меченому. А остальные где?

Пленных подтащили к здоровенному мужику лет сорока, небрежно уронили тому под ноги.

– Вот, воевода, – доложил один из тащивших. Не по-вятичски. По-русски. Почти так купец киевский говорил… – Остальных кончили. Многовато их, задолбались в корень.

Убили? Всех? Неприятный холодок пробежал по хребтине, отдавшись испариной на лбу… Он же сотню привел с двумя десятками! Да, пусть воины не самые лучшие, но охотники же все! К ним не подобраться, как к глухарю токующему! Но подобрались. Как?!

– А вот этот у них за старшего, пожалуй! – продолжал дружинник, снова ткнув носком узкого сапога Меченому под ребра. – Одет побогаче. И морда наглая.

Воевода наклонился над пленником, и, даже не начав разговора, обеими ладонями хлопнул тому по ушам. И уже потом, когда Меченый сумел проморгаться от навернувшихся от боли слез, спросил:

– Звать как?

– Мешко, – произнес тот, решив не артачиться зря. Уж больно нехорошо смотрел купец на его голову, – князь Мешко Меченый.

– Кня-а-азь, – протянул воевода, суровым взглядом тут же пресек смешки сгрудившихся рядом дружинников. Именно дружинников, не бывает у купцов воевод… – Нет, дорогой мой, любимый человек! Брешешь ты, как пес шелудивый. Князья на дорогах грабежом не промышляют. Из тебя князь, как президент Советского Союза. Такое же непотребство сплошной полосой. Если расскажешь то, что посчитаю важным, умрешь легко и быстро. Если нет…

– Что тебе рассказать? – спросил Мешко, собрав остатки решимости. Слишком уж сильно от воеводы дышало Навью. Льдом, спрятанным в бойницы глаз, царапая испуганно бьющееся сердце.

– Все.

Меченый говорил долго, ничего не скрывая. Отвечал на вопросы, не удивляясь тому, что воевода, так и оставшийся безымянным, спрашивает то, что знает каждый чуть ли не от рождения. Отвечал, не пытаясь скрыть или запутать чужеземцев. Какой смысл, если рядом допрашивают его людей, и большинство из них не будет врать. А так…

Воевода не обманул. Несостоявшийся Великий Князь даже не услышал, как свистнул клинок.

Серый вытер меч об одежду убитого, вбросил в ножны и произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Удивительно похож. Даже речь. Язык, считай, другой, а интонации те же. И имя…

Кордно, лето 782 от взятия Царьграда, разноцвет

– Лютый! – голос воеводы в разговорнике гремел так, что его, наверное, можно было услышать далеко за пределами службицы Буривоя. – Стрелой ко мне!

Выяснять, чем так недоволен старший, волхв не стал. Бесполезно и бессмысленно. Все равно лишь обругает. А через пять частей само прояснится. Да и не по чину задавать лишние вопросы. Вместо этого поправил и так идеально сидящую кашулю[24], задумчиво окинул взглядом стрелки на портах и, прихватив папку с краткими обзорами по ведомым делам, двинулся к начальству. Борясь по пути с желанием присесть на какой-нибудь из диванчиков, в избытке разбросанных по коридору, и заснуть. Утро вечера, говорят, мудренее… Но времени терять не стоило. Воевода терпеть не мог неопрятности во всем, от одежды до скорости выполнения приказов.

У дверей служебной горницы воеводы скрытень остановился, еще раз проверил, как сидит одежда, и уверенно шагнул внутрь.

– Старший волхв Лютый по распоряжению твоему прибыл, воевода! – доложил он, вскинув правый кулак к сердцу.

– Прибыл, говоришь? – похоже, за короткое время, прошедшее с момента разговора, воевода успел немного остыть. Но только немного. – Тогда расскажи, что за удню[25] ты мне принес? Это что? – хозяин кабинета протянул подчиненному запрос о подтверждении открытия расследования. – Заняться нечем?

Воевода Пинегин самодуром не был. Да, вспыльчив Богдан Завидов не в меру, но и отходчив. А скрытник был от Рода, то не отнять. И доводы выслушивал обязательно. Когда выкричится, раз уж вспылил сгоряча, тогда и выслушает, лишь только пережди. А потому волхв стоял, с некоторым переигрыванием пожирая начальство глазами.

Наконец Пинегин выдохся.

– Ну, объясняй, – буркнул напоследок, – вижу, что не согласен.

– Не согласен, воевода, – подтвердил Лютый. – Перед смертью дед рукопись передал. Или летопись, не знаю, как правильно. Книга передавалась в роду по мужской линии.

– Ты бы еще от Рода начал! – опять вспылил Богдан. – Читал я твою бересу! С чего взял, что эта книга не сказка, что детям перед сном читают?

– Древность летописи знатцы наши подтвердили. И со Жданом Лютым общался. Книгу не показывал, так и лежит дома. Розмысл сам почти додумался до того, что там написано.

– И что? – Пинегин распотрошил в пепельничке соломину[26] и утрамбовывал начинкой короткую трубку-носогрейку.

– Для дальнейшего расследования необходим доступ к воинским знатницам[27]. У нас нет таких устройств.

– Какие, к Ящеру, знатницы? У тебя на руках сочинение древнего писаки, который пива обпился. И мнение твоего стрыя, которого коллеги иначе, чем фантастом, и не называют. Ты хоть про это в курсе?

– В курсе, но… – смутился Лютый.

– Что «но»? С чем разрешение на воинские знатницы просить? И какое отношение это дело имеет к нам? Ты мне тут глазами не хлопай. Не отрок ведь, чтобы нашкодить и в кусты. – Воевода, наконец, высек искру из огнива и закурил трубку, выдохнув первое колечко дыма. Пинегин был приверженцем старых способов и для курения приемлил лишь живой огонь.

– То, что написано в книге, может оказаться правдой, – вот и время пришло козыри на стол класть…

– Это что-то меняет? – дымные кольца шли одно за другим, рассеиваясь под потолком, под замедленными движениями лопастей воздухомешалки[28]. Ей тоже было жарко.

Лютый потянул тугой воротник:

– Очень многое меняет. Если путешествие во времени осуществимо, значит, есть возможность править историю. А это, безусловно, наше дело. Не хочется мне, воевода, проснуться в том мире, который в летописи прописан. Неуютно мне там будет. Да и любому русичу, – нервно хохотнул волхв.

Пинегин задумался.

– Пожалуй, да. С нежданной стороны зашел, молодец. Но уж больно бредово смотрится. Вероятность-то сам прикидываешь?

– Вероятность меньше, чем пыпырка у комара, – согласился Лютый. – Но если она есть? Обязаны проверить. Если прозеваем, в том наша будет вина. Моя да твоя.

– Не могу я с таким наверх пойти, – покрутил головой воевода, отложив трубку. – Но проверить должны, в том ты прав. А что тебе от знатцев воинских требуется?

– Возраст установить некоторых предметов, – обрадованно ответил Лютый, не скрывая радости. Получилось ведь! – Включая холодное оружие. И назначение. Могут и наши, но лучше вояки.

– Не доверяешь Ярославу?

– Доверяю. Книгу он проверял, – отверг несправедливый упрек Буривой. – Но тут именно вой нужен. Они…

– А саму книгу им не дашь? – вопросил Богдан Завидов.