Осознание (СИ) - Еловенко Вадим Сергеевич - Страница 150

- Я ухожу.

- А я? - удивилась она.

- Если хочешь со мной пошли.

Она допила из бокала мартини с соком и поднялась. Взяв ее за руку, мы дошли до лифтов и заходя внутрь я тих сказал Кате:

- Вовку помнишь? Ну на ВБНК мы вместе куковали. А потом я его в Москве встретил. Я тебе говорил…

- Помню конечно. Таких не забывают. - фыркнула Катя.

- Так он здесь… В тюремном блоке внизу.

Она ничего не сказала и только обеспокоено посмотрела мне в лицо. Когда мы уже были у меня в комнате я спросил:

- Есть ли какая-нибудь возможность встретится с ним?

- Я откуда знаю? - удивилась Катя.

- Да ты все знаешь. - сказал я, - Знакомые есть там? Пожав плечами и рассматривая воздух надо мной она сказала:

- Есть. В особом отделе несколько знакомых есть.

- А ты можешь договориться о моей встречи с ним.

Катя серьезно посмотрела на меня и заговорила тоном, которого я давно от нее не слышал:

- Коха… Это не шутки. Это преступники. Причем осужденные за убийства. Я не знаю что там натворил твой Вовка, но не думаю что встречаться с ним здравая идея.

- И не только с ним… - сказал я и показал записку. Когда она ее прочитала я пояснил: - Извинятся может только один человек. Ты поняла кто.

- Тем более не стоит. - жестко шепотом настаивала Катя. - Опомнись, Алька… Ты уже не тот дурачок бегающий по митингам. У тебя такие перспективы… Тебе просто надо забыть о всех этих Вовках и других идиотах у которых уже нет никакого будущего. Надо найти этого охранника и сказать ему в лицо возвращая записку что он ошибся. Ты понимаешь меня? И желательно на людях. Что это за «надежный охранник»!? Для кого он надежный? Его сейчас же надо в особый отдел передать! Я выразительно посмотрел на нее и сказал:

- Молчи! Ради бога, молчи.

Она смотрела в мои серьезные глаза и вдруг в ярости ударила кулачками по своим бедрам. Я думал вслед за этим она расплачется, как последнее время с ней частенько случалось, но она просто зло сжала губы и посмотрела на записку в моих руках.

- Отдай мне ее. - сказала она тихо. - И я сама все сделаю. А ты просто забудешь что вообще получал эту записку.

- Ты думаешь, что ты говоришь? - Удивился я. - Может им помощь нужна! Может там еще что-то. Мне обязательно надо увидеться с ними. Катя молча села в кресло и сказала:

- Зачем? Чем ты им поможешь? Грехи отпустишь? Или будешь передачи из нашего бара им возить на лифте? Но это зря… питание у них отличнейшее. Там нет никого кроме убийц. И там все смертники. Понятно что они осуждены к длительным работам на ЦКИН, но именно эти не выйдут отсюда. Помнишь в дни когда выводили наши штаты с полуночи до утра не работали лифты? Мол, был ремонт. Это вывозили тех кто строил эту установку. Зэков. Они все сейчас наверняка сидят дома пьют чай и с содроганием вспоминают свою работу здесь. Их всех за заслуги выпустили. Но те кто здесь остался… Это не части обеспечения нашей работы. Слава богу сейчас уровень радиации позволяет работать автоматике и простым специалистам в защите. Остались те кто ни за какие заслуги выпущен быть не может. Остались только исключительно опасные для социума личности.

- Но у них же конкретные сроки. Их же не на пожизненно осудили?

- Там есть и с пожизненными сроками наверняка. Но и остальные там не выйдут. Стране проще выплатить компенсацию родителям или родственникам. Государству проще платить пенсию по потере кормильца… А скорее всего будет значится при попытке к бегству, и никаких выплат. Но государству не выгодно выпускать таких. Как ты не понимаешь…

Я смотрел на Катю и думал, что такой как она, бесполезно объяснять что такое дружба, моральные обязательства… с такой надо ее же методами.

- Ну и отлично. - кивнул я. - Моя встреча с ними никак не повлияет на мою судьбу или на их. Почему бы не встретится?

Видя что я не уступлю и буду упрямится Катя вздохнула и сказала что поможет мне встретиться с моими друзьями.

Пропуск вниз она оформила и прописала в карточку мне лично. Так же лично связалась с особым отделом и долго мялась объясняя причины встречи практиканта с заключенными. Как уж ей удалось убедить ЦКИН что в общей серии экспериментов скоро понадобится человеческие руки и мы подбираем кандидатуры для них, я не понял. Заявки такого рода всегда должны идти от руководства проектом, а не от начальников или даже заместителей начальников лабораторий. На вопрос почему именно эти, Катя с честным лицом объяснила что один из них уже имеет опыт работы в Диком Поле. В общем без особых подозрений Особый отдел разрешил посещение заключенных и на следующее утро я отпросившись у Сергея Игнатьевича поехал на запрещенные этажи.

Офицер ЦКИНа он же служащий юстиции не особо разговаривая провел меня переходами в помещение особого отдела, где и предполагалась встреча. То что она пройдет под контролем сотрудников юстиции я даже не сомневался, но надеялся что и у меня и моих друзей хватит благоразумия не выдать нашего давнего знакомства.

- Как вы желаете сразу с обоими переговорить или по очереди к вам их вызвать? - спросил у меня офицер ЦКИНа и я попросил вызвать сразу двоих:

- Мне нужно задать им формальные вопросы да переговорить об их согласии.

Офицер кивнул и предложил мне сесть в его кресло, предварительно выключив свой рабочий терминал и заблокировав стол.

Минут через пятнадцать, когда остыл уже кофе специально купленный мной для моих друзей, их ввели. С первого взгляда было понятно что их тут на голодном пайке не держат. Оба заметно поправились от обильного питания и малоподвижного образа жизни. Тоже хитрый ход системы. Проще кормить, как свиней на убой, пусть толстеют. Пусть снижается тонус активности и степень подвижности.

Я поздоровался с ними за руку и предложил сесть. Офицер юстиции сел за стол своего отсутствующего помощника и углубился в чтение материала с экрана. За нашим разговором он следил только слухом. Не зная с чего начать я с минуту мялся и только после этого спросил:

- Есть ли у вас опыт работы в зараженной местности?

Оба покивали и я попросил подробностей. Вовка довольно полно описал нашу с ним когда-то работу, не смотря на то что тоже в свое время подписывал обещание не разглашать информацию. На вопрос работал ли он уже здесь на строительстве тот помотал головой и сказал что его перевели сюда уже после завершения строительства. Мой не состоявшийся убийца после того как я к нему обратился рассказал:

- Я прибыл сюда уже к завершающему этапу строительства. Но поработать пришлось… - он понял мою задумку общения и не спеша подробно описывал свою жизнь после суда: - Нас привезли сразу с этапа без подготовки перевели сюда под землю. Уже здесь проходили химиотерапию. После защиты буквально на третий день погнали на работы. В мои задачи входили прокладка шин высокого тока по мередианам. Кормили хорошо. Работать заставляли еще лучше… Два раза хватал чрезмерную. По неделе в реабилитационных провел. Не уверен что подлечили, но больше не поносило, кровь из носу перестали течь… кожа только пятнами пошла. Так до сих пор как ягуар.

Я передернул плечами и посмотрел на особиста, не считает ли он такие подробности излишними.

- Сейчас как себя чувствуете? - спросил я серьезно.

- Спасибо. Готов к выполнению поручений. Я раскаялся в своих проступках совершенных по глупости и надеюсь трудом купить себе свободу.

- А вы? - обратился я к Вовке.

- А я не раскаялся. - просто пожал плечами тот. - Но если это поможет сократить срок заключения то сделаю все что скажут.

- За что вы попали сюда? - спросил я подумав что именно сейчас особист прервет меня. Но офицер молчал и Вовка нехотя рассказал:

- Я был задержан на митинге протеста. Так как у меня уже было подобное… в общем, я не отделался альтернативным наказанием. Получил девять лет. Обвинение требовало одиннадцать, но суд принял во внимания, что при отбывании предыдущего наказания я получил хорошие отзывы. Да и здоровье угробил. А восстанавливаться не спешил. Был отправлен на работы на индийскую границу. Но меня отстранили. Отправили в госпиталь на принудительное лечение. С кровью были проблемы. Когда начался мятеж я как раз в госпитале был. Госпиталь был взят штурмом и я добровольно после освобождения вступил в армию сопротивления. Когда на нас были выдвинуты внутренние войска из Индии и с севера мы оказались в окружении. Пробиться к Черной реке и объединиться с их сопротивлением мы не успели. Около трех недель мы сопротивлялись заняв город и обороняя его. Но после неудачных переговоров и угрозы бомбежки местные жители выступили против нас. Я был ранен и снова арестован. После суда над нами мне дали семнадцать лет. Плюс неотбытый срок… в общей сумме двадцать шесть лет. Точнее чуть больше. С таким сроком меня передали ЦКИНу. А уже они отправили сюда. Здесь уже была закончена стройка, я только в установке оборудования участвовал. Покивав я высказал им заготовленную липу: