Враг Шарпа (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 57

Преследуемые британцами вольтижеры спешно спускались, в терновнике трещали винтовочные выстрелы. Капитан вольтижеров заметил, что к стрелкам присоединились новые части, в красных мундирах и с байонетами наперевес.

– Отходим! Назад!

Дюбретон повернул коня и поскакал к селению. Они сделали все так, как хотел Шарп, все до последней мелочи! Сыграли ему на руку, и теперь вынуждены сделать следующий запланированный им шаг: просить перемирия, чтобы вынести раненых. Шарпу нужно выиграть время, и они преподнесут ему это время на тарелочке!

– Полковник! – крикнул генерал. За его спиной адъютант уже наматывал на саблю одну из белых салфеток, найденных в гостинице.

– Да, сэр, я все видел.

Адъютант печально развернул салфетку, и Дюбретон увидел винные пятна, оставшиеся от вчерашнего застолья. Казалось, это было так давно. Сегодня гости, сидевшие вместе с ним за ужином, обильно полили траву французской кровью. В следующий раз побить их будет не так легко. Дюбретон повернулся, пришпорил коня и направился к замку между шеренгами второго батальона. Адъютант последовал за ним.

Стрельба у Господних Врат прекратилась, ветерок унес пороховой дым на восток, а Шарп медленно вышел на луг, усеянный мертвыми телами, чтобы встретить противника лицом к лицу.

Глава 21

– Майор Шарп.

– Сэр, – отсалютовал Шарп.

– Я должен был догадаться, не правда ли? – Дюбретон чуть подался вперед. – Что, сэр Огастес ночью скончался?

– У него нашлись срочные дела в другом месте.

Дюбретон вздохнул, поднял голову и обвел взглядом раненых.

– В следующий раз у вас так легко не выйдет, майор.

– Не выйдет.

Французский полковник криво усмехнулся.

– Не стоит, наверное, убеждать вас, что все это бесполезно? – голос его стал более официальным. – Мы хотели бы забрать наших раненых.

– Пожалуйста.

– Могу я поинтересоваться, зачем вы обстреливали солдат, которых мы посылали именно для этого?

– Мы кого-то задели?

– Тем не менее, я обязан выразить протест.

Шарп кивнул:

– Это ваше право, сэр.

Дюбретон снова вздохнул.

– Я уполномочен предложить вам перемирие на срок, достаточный для того, чтобы очистить поле боя, – он взглянул через голову Шарпа и нахмурился, увидев, что фузилеры раскапывают одну из вчерашних могил.

– Нет, полковник, – покачал головой Шарп: французы могут привезти сюда пушки и убрать раненых за полчаса. – Перемирие должно продлиться минимум до полудня.

Дюбретон поглядел через плечо: раненые молили о помощи; они знали, зачем он приехал. Некоторые, не в состоянии идти, ползли в его сторону на руках, остальные лежали в лужах собственной крови и стонали. Кто-то молчал, понимая, что к нормальной жизни уже не вернуться: их участь – доживать во Франции калекой. Большинство тех, кто сможет снова встать в строй, уже ковыляли по дороге к селению. Полковник снова перевел взгляд на Шарпа.

– Я должен официально заявить, что перемирие продлится только до того момента, как мы заберем наших людей.

– В таком случае, я столь же официально предупреждаю, что вы можете послать для оказания помощи не более десяти человек. По остальным будет открыт огонь, мои стрелки получат приказ стрелять на поражение.

Дюбретон кивнул: и он, и сам Шарп изначально понимали, как будут проходить переговоры.

– До одиннадцати, майор?

Шарп заколебался, потом кивнул.

– До одиннадцати, сэр.

Полковник выдавил из себя улыбку.

– Спасибо, майор, – он кивнул в сторону селения. – Уже можно?

– Пожалуйста.

Дюбретон отчаянно замахал рукой, и из-за шеренг ожидающего батальона выбежали люди с носилками в руках. Ряды в паре мест смешались, и на дороге появились две французские санитарные повозки, небольшие крытые фургоны, оборудованные для перевозки раненых, бывшие для британцев в новинку. Ампутацию переживало бы гораздо больше людей, будь их конечности отняты в течение минут после получения раны, поэтому французы и разработали санитарные повозки, чтобы доставлять раненых прямо на стол хирурга. Шарп с интересом взглянул на Дюбретона:

– Быстро реагируете, учитывая то, что вы не собирались драться.

Дюбретон пожал плечами:

– Вечером в них привезли вино и еду, майор, – Шарпу не хотелось вспоминать об этом: в их последнюю встречу Дюбретон вручил ему подарок, а теперь они были противниками. Полковник еще раз взглянул на саперов, разрывающих свежую могилу. – Надеюсь, майор, вы не собираетесь делать никаких военных приготовлений во время перемирия?

Шарп кивнул:

– Разумеется.

– Значит, это не оборонительная траншея?

– Это могила, сэр. Мы тоже потеряли людей, – ложь легко сорвалась с языка: погибло трое фузилеров, восемь были ранены, но могилу расширяли вовсе не для них.

Шарп повернулся к замку, махнул рукой, как раньше это сделал Дюбретон, и часовые у ворот отпустили французского капитана верхом на его нервном коне. Тот порысил к полковнику, в ужасе косясь на место гибели своего батальона. За его спиной фузилеры снова вкатили в арку телегу, закрывая проход.

Шарп подозвал капитана и обратился к Дюбретону:

– Капитан Дезе имел несчастье оказаться в замковом дворе, когда начался бой. Он дал мне клятву не поднимать оружие против Его Британского Величества или его союзников, пока его не обменяют на офицера соответствующего ранга. До тех пор он находится под вашим надзором, – сказано было высокопарно, но таковы формальности.

Дюбретон кивнул:

– Я прослежу, – он сказал капитану несколько слов по-французски и кивнул в сторону селения. Молодой человек поскакал прочь, а Дюбретон опять обернулся к Шарпу. – Повезло ему.

– Пожалуй.

– Надеюсь, удача не покинет вас, майор, – сказал француз и подобрал поводья. – Мы еще встретимся.

Он пришпорил коня. Шарп смотрел ему вслед: полтора часа, может, чуть больше – и бой начнется снова.

Потом он прошел к саперам, продолжавшим разрывать могилы. Возглавлявший их сержант при виде офицера крякнул:

– Чертовски мерзкое дело, сэр. Что нам с ними делать?

Раны с налипшей на них грязью неестественно выделялись на смертельно бледных нагих телах.

– Не очень-то глубоко их закопали, правда?

– Не особенно, – сержант шмыгнул носом: могила была не более фута глубиной, падальщики легко разроют ее, чтобы полакомиться мертвой плотью.

Шарп кивнул в сторону южного края раскопок, у самого склона холма.

– Положите их там, да закопайте поглубже. Эта траншея понадобится мне самому.

– Сделаем, сэр.

– Да побыстрее.

Сержант покачал головой:

– Помощь не помешала бы, сэр.

Но Шарп знал, что людей вполне достаточно.

– Если не сделаете за полтора часа, сержант, оставлю вас здесь, когда французы пойдут в атаку.

– Как скажете, сэр, – формальная вежливость с трудом скрывала чувства сержанта. Уходя, Шарп услышал, как тот сплюнул и заорал, приказывая саперам взяться за работу. Шарп решил оставить сержанта в покое. Собачья у него работа, но у батальонных саперов всегда собачья работа: много копаешь, а никто даже спасибо не скажет. По крайней мере, их усилия не пропадут впустую: так или иначе, траншея пригодится, чтобы похоронить мертвых, когда все закончится.

Взобравшись на крышу цитадели, он потребовал подзорную трубу и чашку чая. Отсюда было хорошо видно, как люди Фредриксона убирают прикрывавшие склон холма кусты: кто-то пилил сучья, другие оттаскивали шипастые ветки, чтобы расчистить прямой путь наверх, который так легко будет простреливать. Кусты понадобятся на южном, наиболее уязвимом склоне. Шарп гадал, кто же придумал такую хитрость – впрочем, вне всякого сомнения, он скоро об этом узнает. Скорее всего, дозорная башня станет целью следующей атаки и, вероятно, к вечеру падет. Он раз за разом прокручивал в голове план эвакуации гарнизона. Честно говоря, что бы там ни делал Фредриксон, это было нарушением перемирия, но французы также были не слишком-то щепетильны: в подзорную трубу Шарп увидел, что в селение прибыла артиллерия. Двенадцатифунтовики, короли битв, здоровенные ублюдки, которые в следующие несколько часов принесут британцам только скорбь и смерть.