ВИА «Орден Единорога» - Лукьянова Наталья Гераниновна - Страница 33

Выразительная физиономия Санди гневно пылала, впрочем лицезреть ее Битьке пришлось недолго: едва удостоив ее сплюнутой сквозь зубы фразы, рыцарь устремился прочь из дворца. Справедливости ради следует заметить, что и спина его была не менее красноречива. Даже перед не вполне вкусившим всех прелестей отдыха в королевских конюшнях Друпикусом он извинился без обычных церемоний.

«Ну что же ты?»— спросил укоризненный взгляд Рэна.

«Да мне и в голову не пришло, что она ему настолько нравится!»— виновато пожала в ответ плечами Битька и вслух добавила: Нашел же он к кому ревновать!

— Это точно! — с двусмысленной интонацией поддакнул Рэн.

Дядюшка Луи пыхал трубкой, а Шез кривлялся, подражая Бегунову, хрипло напевая:

— Прощай, детка!

Детка, прощай!

Подлетая к седлающему коня Санди, он взял тон добродушно-увещавательный:

— Ну, дружище! Что за глупость ссориться из-за юбки! А как же бескорыстная мужская дружба? А как же «если случится, что он влюблен, а я на его пути»?

— Санди! Она же замужняя старая женщина! — поднырнул под руку друга Бэт. — Это, во-вторых…

— А во-первых? — опешил от неожиданной характеристики принцессы Кариты Санди Сан.

— А во-первых, если бы я знал, что она тебе действительно так нравится, я бы лучше развалился на куски без массажа!

Санди в ответ неопределенно станцевал спиной, но нашелся, хотя и поздновато для того активного возмущения, какое он изобразил:

— Можно подумать, ты не знаешь, что у каждого рыцаря есть такая штука, называется «Дама сердца». И всякие там мелкособственнические чувства, основанные на низменном животном в человеческой натуре, здесь ни при чем. Я, между прочим, просто заволновался, как бы не произошла классическая ситуация: «Внезапно муж вернулся со Святой земли».

— Ага! Ага! — вмешался «весьма кстати»Гаррет. — Про дам сердца я знаю, они еще свое нижнее белье дарили рыцарю, чтобы он в походе удовлетворялся фетишизмом, а на турнирах привязывал его к концу копья, чтобы противник, разволновавшись, отвлекся и стал более уязвим.

— Рукав они дарят, а не нижнее белье! — прорычал сэр Санди.

— Да что ты? Это у вас не продвинутые какие-то дамы, у нас в так средневековье чулочки, подвязочки, что являлось доказательством особого расположения, мол, этот фраер, у которого моя подвязка на шесте, видел и коленку, — продолжил было дразниться неуязвимый для Санди Шез, но тут получил оплеуху от дядюшки Луи.

— Все, Шез, прикрути фитилек, не копти, — раздраженно вмешалась Битька. — Ни мужу, ни твоим возвышенным чувствам там нечего было оскорбляться, Санди! Честное слово!

— Ну все, замяли. Как, кстати, мог там появиться муж? Что-то ни во время первого, ни во время второго визита его видно не было? — примиряюще положил руки на плечи друзьям Рэн, стараясь перевести тему.

— У нее такой муж… — сменил гнев на милость, все еще, правда, мрачный, Санди. — Он в любой момент появиться может. Причем, прямо в спальне. И к долгим разбирательствам не склонен. Сначала — голову с плеч, а потом только: «Милая! Какое горе! Это действительно был твой брат?»Вот и лишились бы солиста…

— А кто у нас муж?.. — поинтересовалась Битька. — Волшебник местный какой-нибудь?

— Костя у нее муж. Акунщиков. Никому это имя ничего не говорит?

Имя никому ничего не говорило.

— А как насчет его титула? Белый рыцарь Энтра. Твой старый знакомый. Забросил бы тебя куда-нибудь на кудыкину гору, воровать помидоры. Ладно бы — обратно, в твой мир, а то может и без обратного адреса.

Тут все друзья слегка притихли. А действительно, случись такое: расстанься они вдруг сегодня…

— Я бы все равно тебя нашел, Бэт, — Рэн резко отвернулся и отошел, испугавшись собственной откровенности.

— Конечно, нашли бы! — Санди обнял Бэта за поникшие вдруг плечи.

— Козе понятно! — заключил Аделаид.

А Шез Гаррет хмыкнул:

— Не пойму, что общего у такого мощного мужика и этой кисейной барышни с ее икебаной и подушечками для иголок?

— Например, коллекция теней от серебряных колокольчиков, — хмыкнул в ответ садящийся на коня Санди. — Рыцарь Энтра вообще известен своей любовью к изящному и диковинному, а также редкой педантичностью. Он, например, сейчас увлечен тем, что составляет бестиарий существ всех известных ему миров. Трудоемкая работенка. Да и опасная… — несмотря на все старание Санди придать голосу почтение, старое соперничество проглядывало белыми нитками.

ГЛАВА 27

Во второй раз Аль-Таридо встретил путников совсем уже неприветливо. Стена ветра поднялась уже метров на пять над берегами, да и, если можно так выразиться, разлилась вширь. В этих разливах сила потока была еще ничего, умеренной, но в глубине, бурлящей разноцветным песком, время от времени с посвистом проносилось нечто тяжелое. По словам Санди, это были сорванные с места валуны, иногда весьма крупные. Тут уж во все, даже в наиболее лихие головы пришла мысль, что переправляться — подобно самоубийству.

Мост отыскался с трудом. Не будь он мертв, он вырос бы к этому времени, и им, с немалой, правда, долей риска, можно было бы воспользоваться. Сейчас же его длины не хватало, чтобы подняться на поверхность потока, и найдены были, собственно, его приросшие к берегу концы. Найдены благодаря тому, что такие мосты запускали мочальные, похожие на веревки, корни в грунт далеко от обычного берега. Видимо как раз с расчетом на половодье.

Путники еще во дворце Анджори запаслись веревками и, очевидно, само наличие этих веревок послужило решающим фактором, среди подстегнувших их к действительно неразумным действиям. Основной причиной была, конечно, боязнь опоздать на турнир менестрелей. А так же полная фантастичность всех остальных вариантов, из надуманного этими горячими головами.

Перво-наперво друзья, вдохновленные обилием веревок, примотали их концы к корням моста, там, где они выступали из земли, а вторыми концами обмотали стволы трех довольно крупных деревьев, последних из могикан лесного мира на степной Анджорийской стороне пролива. Затем корни были обрублены. Дважды вязанный веревочками мост взвился вверх. Какое-то время он лихорадочно потрепыхался, но, все-таки, натянулся и замер под счастливые вопли компании.

От деревьев до центра пролива вздымался туго облепивший тело Аль-Таридо пандус, в другую сторону — опускался. Друпикус нервно пофыркивал и медлил. На его физиономии можно было прочесть: «Не совершу ли я благодеяния, не допустив осуществления этой авантюры». Однако же сказать о том он возможности не имел, а значит не имел и возможности заявить потом: «я вас предупреждал». Всякие храпы и попытки попятиться назад наверняка восприняты были бы просто как проявление постыдного малодушия, а хуже того, страха. Поэтому он лишь одарил долгим изучающим взглядом лицо тут же смутившегося хозяина и отправился исполнять свой лошадиный долг, то есть подчиняться седоку. Он разогнался и…

— … Расписаться, говорю, где? — сквозь помехи и шум в ушах услышала Битька. — Ну и нововведения — никакой экономии! Хотя, опять же, надежность доставки!.. Ну ладно, давай квитанцию и отдавай посылку! — Битька затрясла звенящей головой и снова обессилено уронила ее. Что-то, стоящее на груди, загораживало обзор. Наконец девочка поняла, что это деревянный ящик, который она, к тому же, сама изо всех сил прижимает к груди. Тут она вспомнила, как мост лопнул вдруг, и копыта Друпикуса потеряли опору; вспомнила жуткий удар и понесшиеся мимо нее берега, когда ее по инерции несло еще по поверхности, помнила чьи-то железные пальцы, вцепившиеся в ее плечо: очевидно, этот человек и пихнул ей в судорожно хватающиеся за воздух пальцы эту не понятную тогда деревянную штуковину с прозрачными воздушными пузырями по бокам, а сам… А сам? Битька зарыдала, не додумав еще до конца свою невеселую мысль.

— …Эге? Это что? Еще и озвученное извещение о чьих-то похоронах? Или в посылке было что-то хрупкое, а ты, такой-сякой постмэн не довез в сохранности?