Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Выстрелы над яром - Прокша Леонид Януарович - Страница 19


19
Изменить размер шрифта:

«Все это не так просто, Анна, как вам кажется».

В чем было дело, старик не помнит, но знал, что Анна потом вышла замуж за сына известного доктора Леванцевича и уехала с ним за границу.

После смерти графа Григорий хотел раздать землю крестьянам, но братья уперлись. Тогда Григорий отказался от своей доли наследства и вернулся в Петербург.

Подошел постовой милиционер:

— Что, батя, люди пьют, гуляют, а мы тут торчим?

— У кого есть деньги, тот и пьет, — ответил старый извозчик. — А если у вас нет, так вы топчетесь тут да слюнки глотаете, заглядывая в окно.

— Как это нет денег? — не согласился милиционер. — Есть, но служба…

— У одного весь век служба, а у другого гульба и раздольное житье.

— Ну, таких теперь нет. Перевелись паны да графы. Теперь не старый режим.

И старый извозчик не выдержал.

— А вон за столиком, видите, — ткнул он кнутом. — Граф… Сам его на балы при старом режиме возил…

А за столом тем временем шел отнюдь не дружеский разговор.

— Так ты осуждаешь меня, граф Григорий? — сверля черными глазками, спросил Кадет.

— Да тише вы. Не забывай, Евгений, что ты не на губернаторском балу… — вмешался белобрысый.

— Подожди! — перебил белобрысого Кадет. — Я хочу выяснить свои отношения до конца.

— Осуждаю, — ответил Григорий. — Ты очень низко пал, Евгений.

— Успокойся, Григорий. Центр нас послал воодушевить их на борьбу, помочь, — снова вмешался белобрысый.

— Я не знал, что эта борьба ведется таким грязным способом, — ответил спокойно Григорий. — Вы мутите воду. У вас одни подонки. И ты… — запнулся Григорий.

— Ну, ну… продолжай.

— Что продолжать? Я видел сам, как ты засунул руку в грязный карман оборванца.

— Зато золотые монеты чистые, — язвительно усмехнулся белобрысый.

— Не глупи! Мы были когда-то друзьями. Леванцевич достойный человек. Да есть ли еще у него золото. И вся ваша авантюра с хирургическими инструментами и золотом, которое вы надеетесь раздобыть, мне просто противна. Вы же грабите своих бывших друзей.

— Ну, а если есть у Леванцевича золото? — сказал белобрысый. — Не заберут люди Евгения, заберут чекисты. Да, кстати, если инструменты будут в руках Евгения, то пойдут на пользу России.

— Бросьте вы эти высокопарные слова. России не помогли генералы и целые армии…

— Но генералы соберутся за рубежом и вновь станут силой…

— Так и скажи, Евгений, тебе нужны деньги, чтоб жить за границей.

Пока шел этот разговор бывших друзей, втянутых своей ненавистью к Советской власти в преступные дела, в железнодорожном отделении милиции велась своя служба. Сегодня тут было больше милиционеров, чем это положено по штату. Среди них были и одетые в штатское. Это заметил постовой милиционер, когда зашел, чтоб передать начальнику то, что он услышал от старого извозчика.

— Идите на свой пост, — сказал, выслушав его, начальник. — Нам все известно, и мы принимаем меры.

А старый извозчик заснул, так и не дождавшись богатого пассажира.

Расставшись с Васей и Лачинским, Леша пошел домой один. Ночь была темная, небо затянули тучи. «Тата, наверно, распрягает, а может, уже и распряг коня», — подумал Леша.

Остановился у ворот. Прислушался. Тихо. В окнах темно. «Значит, пассажира повез. Но он тут где-то близко. Сейчас приедет», — подбадривал себя Леша и начал ощупью искать задвижку. Потянул. Задвижка брякнула. Он открыл калитку. Залаяла собака.

— Зиська, глупая, это я.

Собака начала ластиться, лизать Леше руки.

Будить мать не хотелось. «Разбужу, когда приедет отец», — решил Леша. Он сел на скамейку возле сеней. Зиська покрутилась возле его ног и притихла.

Время тянулось медленно. В хлеву загремела цепью Маргарита. Закудахтали и тут же смолкли куры. Тревожно шелестели листья на вербах. Каждый угол казался таинственным и подозрительным. И если бы не Зиська, наверно, было бы очень страшно.

Слипались глаза. Можно было пойти в дощатую пристройку возле навеса и лечь там на сене. Отец, когда возвращался поздно и чтоб не будить жену и детей, шел спать туда. Но Леша решил еще подождать: там, в дальнем углу двора, одному страшновато. Тут, возле сеней, все же ближе к дому.

Леша начал думать про театр. Поплыли перед глазами самые впечатляющие сцены. Гудит паровоз, искры летят из трубы. По сцене бежит красивая женщина, шаль слетает с ее плеч…

Разбудила Лешку Зиська. Он бросился к воротам: «Тата приехал!»

— Тата? Это ты?

— Я, сынок, — будто простонал отец, — открой. Леша быстро открыл ворота, но на улице не было ни коня, ни дрожек. Отец стоял, опершись о косяк, и стонал.

— Тата, что с тобой? Где конь?

— Избили меня, сынок. И коня забрали, и дрожки. Держась за ворота, он, тяжело переставляя ноги, пошел во двор. Шапки на нем не было.

— Кто избил?

— Пассажир… Ударил меня сзади чем-то по голове. Очнулся я во рву. Ни коня, ни дрожек, ни того пассажира. Едва дополз до дома.

— А мы видели Пестрого на Покровской.

— Когда?

— Когда шли из театра.

— Так это он, гад. Пассажир. Куда он ехал?

— На Сенную… Быстро мчался.

Антон едва дошел до скамейки, сел. Леша увидел на светлой брезентовой куртке большое темное пятно. Оно начиналось на воротнике возле уха.

— Тата, ты же весь в крови.

— Тихо. Мать разбудишь. Еще успеет наплакаться. Несколько минут отец сидел молча, тяжело дыша, а Леша не знал, как ему помочь.

— Нет ли там в ведре воды?

Леша быстро отыскал ведро на крыльце. Оно было с водой. Отец начал пить. Руки его дрожали. Леша придерживал ведро.

— Ох ты, горе какое, — вздохнул, напившись, отец. — И не хотелось мне этого гада везти. Вот как он меня искалечил. Хотел я в милицию идти — вижу, не дотащусь…

— Тата, я сбегаю в милицию. Нет, лучше к Юрке. А ты ляг в пристройку, на сене полежи.

— Хорошо, сынок.

Опираясь на плечо Леши, отец с трудом дошел до пристройки. Леша помог ему лечь.

— А ты куда? — цыкнул он на Зиську, которая хотела бежать за ним. — Стереги дом.

— Беги, сынок, по меже, — простонал отец. — Ближе будет.

— Хорошо, тата.

Межа разделяла огороды Лачинского и Сенкевича и выводила на глухой Задулинский переулок, в котором жили Леванцевичи. По ней бежал Леша, хотя в другой раз он один ночью не отважился бы на это. Сейчас мальчика беспокоила только одна мысль: быстрее помочь отцу.

В конце межи Леша перелез через изгородь и очутился в переулке. Дома здесь утопали в садах, были обнесены высокими заборами. Тут даже днем было темновато от разросшихся у заборов деревьев и кустов сирени и жасмина. А сейчас была ночь, да еще пасмурная.

Леша не шел, а бежал. В ушах звенело, сердце сильно колотилось. И вдруг Леша замер от неожиданности: возле ворот Леванцевича стоял Пестрый. Белые его пятна виднелись в темноте. Леша осторожно подошел ближе. «Он, наш конь», — не было никакого сомнения. Леша уже хотел броситься вперед, вскочить на дрожки, схватить вожжи и помчаться домой. Но что это: на козлах кто-то сидит. «Ах ты гад», — отступил Леша и начал озираться, где бы найти побольше камень. Обида сжимала ему сердце. Он нашел камень и размахнулся, чтоб изо всей силы швырнуть его в голову бандита. Но в этот момент кто-то крепко, как обручем, обхватил Лешу и зажал ему рукой рот.

Мать встала на рассвете. Вышла на двор. Заглянула в сарай: дверь открыта, коня нет. «Может, Антон повез пассажира за город или в местечко», — подумала она. Случалось не раз мужу возвращаться с работы под утро. Это ее не напугало. Но тут она вспомнила о Леше: «А где же Леша? Может, на сене спит?» Она подошла к пристройке, открыла дверцу.

Антон услышал и проснулся.

— Боже, ты весь в крови! — заголосила женщина.

— Успокойся, жив я и здоров, — поднявшись на локоть, ответил Антон.

— А что же такое случи-и-ло-ось? А где же твой ко-онь, где дрожки? — причитала она.

— Да не голоси ты. Сбежится сейчас вся улица. Проснулись дети. Поднялся такой гвалт, что если не вся улица, то Лачинский с женой услышали и прибежали к ним во двор.