Выстрелы над яром - Прокша Леонид Януарович - Страница 12

— Спасибо, тетя Фруза. Не буду.

— А знаешь, — понизила голос сестра, — перед тобой Семка тут переодевался. Его тоже выписали. Но выписали из одного казенного дома, а попал в другой.

— Как это?

— Арестовали его. Не знаю, что он натворил. Видно, не зря взяли. Да смотри, хоть и провинился, а ждали, пока вылечится.

На крыльце больницы к Лешке кто-то подбежал сзади и закрыл руками Лешкины глаза.

— Ну конечно, Юрка, — сказал Лешка.

В ответ послышался сдержанный смех. Лешка догадался: Тамара. Только как-то стыдно было назвать ее имя. А вдруг ошибся? Будет неприятно.

— Не отгадал, — засмеялась Тамара и отпустила руки.

С ней был и Юра. Оба они радостно поздравили Лешку с выздоровлением.

— А моего папу вчера мама тоже привезла из больницы. Дома лежит, — сообщил Юра. На Юрином лице рубец — след Листратовых ногтей. — А наган исчез. Сколько потом искали уже все вместе. И Листрат с нами искал, почувствовал, видно, свою вину, или самому интересно было, куда делся наган. Как сквозь землю провалился! — удивлялся Юрка.

Юрка несколько дней не выходил из дому. Неловко было ходить исцарапанному по улице, и все думал, как поступить: сказать обо всем Лешке или нет. И решил его успокоить:

— Папа говорит, что наган больше искать не надо.

Немного обидно было, столько искали, и напрасно. А Листрат не искал да нашел. И стал убивать этих беспомощных птенцов. Какой все же жестокий этот Листрат. Но потом, поразмыслив, Юрка снял с парня некоторую часть вины. Ведь Листрат рос среди таких бездушных людей, и Юрка уже думал, как бы повлиять на него, помочь стать на правильный путь.

Размахивая нотной папкой, Тамара сказала:

— А я купила сборник пионерских песен с нотами. Мелодии такие красивые. Ты умеешь, Юра, читать ноты? Нет? И ты, Леша, тоже? Приходите, я научу вас. Это вовсе не трудно. О, я вам сброшу веревку из беседки, хорошо?

— Хорошо, только не сегодня, — сказал Лешка. Ему было немного завидно, что Тамара больше разговаривает с Юрой.

Около витрины кино они остановились, стали ее рассматривать. На снимках известный американский актер Гарри Пиль куда-то бежал с пистолетом в руке, прыгал с небоскреба, обнимал чудесную Мери Пикфорд.

И тут же внизу большими буквами: «Детям до 16 лет…»

— Запрещено, — сделала лукавую гримаску Тамара. — Как что интересное, так детям запрещено.

Пошли дальше. Юрка рассказывал, как ему однажды удалось попасть на такой фильм.

— Шли группой красноармейцы. Один из них и говорит: «Прячься под шинель». И провели. Им смешно…

— Ой, мальчики, — спохватилась Тамара, взглянув на часы на ратуше. — Меня тетя Зина ждет. Я еще не выполнила ее поручение. Так приходите, Леша, Юра, — и, махнув кудрявой головкой, побежала. И то, что она назвала Лешку первым, приятно кольнуло его сердце.

У Юрки тоже было поручение от мамы. Они остановились на углу Замковой и Гоголевской. Отсюда хорошо была видна площадь Свободы. На ней часто демонстрировались художественные фильмы. В такие вечера сюда собиралось много народу. Площадь украшал Дворец труда, старинная церковь и вид на ратушу, построенную еще в 1775 году.

— Юра, салют!

Красивый парень с комсомольским значком на рабочей блузе поздоровался по-пионерски. Юрка ответил таким же приветствием.

— Что нового?

— Вот, Дмитрий Сергеевич, Леша выписался из больницы.

— А-а, вот он какой…

Касьянов оглядел Лешку с ног до головы и убедился, что пионеры хорошо выполнили решение совета отряда.

— Где ты живешь? — спросил он Лешку.

— На Задулинской.

Лешке с самого начала лицо Касьянова показалось знакомым, а теперь мальчик вспомнил: «Это же он вместе с девушкой учил нас петь «Интернационал», да дудинская шпана помешала…»

— Есть теперь на вашей Задулинской пионеры?

— Нет, Дмитрий Сергеевич, — ответил Юра.

— Значит, он будет первым, — весело сказал Дмитрий Сергеевич, показав на Лешку. — Это же честь быть первым. Хотя таким порой и достается… Кто твой отец?

— Работал на «Металлисте». Но там…

— Знаю. Наш рабочий. Я тоже с «Металлиста». Значит, без работы?

— Кирпич возил. А теперь легковым извозчиком.

О первом выезде отца на дрожках рассказал Лешке Янка. Какая это была радость для детей. Они были первыми пассажирами. Отец усадил их в пролетку и вез до самой площади.

— Скоро пустим завод на полную мощность. Вернем всех старых рабочих и новых наберем. А там… Пятилетка. Большой план. Всем будет работа.

Дмитрий Сергеевич обнял хлопцев и прижал к себе.

— Ну, мне на собрание. Салют!

Но прежде чем поднять по-пионерски руку, сказал Юрке:

— Ты обязательно приведи Лешу на пионерский слет, — и ушел.

— Это вожатый нашего отряда, Касьянов, — пояснил Юра. — Токарь по металлу. Мы очень любим его.

Не хотелось расставаться.

— Завтра я приду к тебе в яр, — сказал Юра.

— Хорошо, я буду пасти там корову, — ответил Лешка. — Пусть Янка отдохнет. Если не позовут на работу.

Улица Гоголя, по которой шел Лешка, сначала круто спускалась вниз, а потом до самой Покровской церкви подымалась в гору. Старые липы по сторонам придавали ей вид аллеи. Только женская тюрьма рядом с церковью на самой горе портила впечатление.

С улицы Гоголя Лешка свернул на Покровскую. Вышел на Сенную площадь — место футбольных игр и ярмарок. А дальше начиналась Задулинская улица, с садами, кладбищем и последним домом под номером тридцать над самым яром.

По дому Лешка соскучился и чем ближе подходил к нему, тем больше ускорял шаг. Только у самых ворот, когда взялся за щеколду калитки, постоял, прислушался, прежде чем открыть. Во дворе было тихо. Даже Зиська не залаяла.

Под навесом стояли дрожки с поднятыми вверх оглоблями, возле них что-то мастерил отец.

На крыльце появилась мать.

— Антось, ты пойдешь наконец обедать? — крикнула она отцу и вдруг хлопнула ладонями: — Леша, сынок ты мой!

Из-под навеса вышел отец.

— Гляди, одели-то его как. Все новое, — дивился он. Услышав голос старшего брата, из дому выбежали малыши: Алесь, Алик, Катя. Даже Зиська прибежала и ласково начала обнюхивать Лешку. Только Янка оставался за столом, уписывая крупеник. Он проголодался, бегая по яру за Маргаритой, и от миски его нельзя было оторвать даже за уши.

Отец сразу же повел старшего сына под навес, где стояли дрожки. Обитые кожей и покрашенные, они выглядели красиво. Лешка вспомнил, как отец привез во двор какой-то лом. Неужели из того хлама можно было сделать дрожки?!

— У него только одно в голове: колеса, шины, — послышался голос матери. — А зачем это тебе? Еще придут ночью бандиты, запрягут Пестрого и поедут. И спасибо не скажут.

Антона эти слова немного остудили. Жена была отчасти права. Он вспомнил про дырки в сарае, которые совсем недавно заколотил досками.

И вдруг Лешка сказал такое, что у отца даже глаза засветились.

— А я слышал про завод, тата…

— Ты, может, и пионером стал? — спросила мать.

— Нет, еще не стал. Но буду, если примут. Родители заметили, что их сын за месяц, проведенный в больнице, заметно повзрослел.

Распростившись с Лешей, Юра зашел в аптеку, взял лекарство и побежал домой. На лестнице встретил Марию Александровну.

— Ты куда, мама?

— На Замковую. Я скоро вернусь. Хочу для папы подобрать в библиотеке интересную книжку. Не лежится ему.

— А я лекарство несу…

— Папа, кажется, заснул, так ты тихонько. Пускай поспит.

Юра на цыпочках вошел в квартиру. Не успел раздеться, как из комнаты послышался голос отца:

— Мария?

— Это я, папа.

— Юра. Ну как Леша?

— Выписали его. Пошел домой. В новом костюме, довольный.

— А я вот тут с оппозицией сражаюсь, — показал Рыгор Иванович на брошюры и газеты. Они лежали на тумбочке, рядом с бутылочками от лекарств, на одеяле и даже на полу.

— Какой оппозицией?

— Сейчас с «новой». Но песенка у них старая. Они против индустриализации страны. Не хотят, чтобы у нас были свои заводы и фабрики.