... В среду на будущей неделе - Клименко Владимир Трофимович - Страница 26

— Стану я за них жилы надрывать! — проворчал в ответ Глыбин. — Пусть сами вытаскивают. Ты лучше кубрики прикрой, уже время. Давай!

Брага ушел на бак. И тут в стороне открытого моря мелькнула крохотная искорка. Огонек вспыхнул трижды и больше не появлялся.

— Видали, дядя Юра? Видали? — зашипел Павлик, всем телом вдавливаясь в теплый бок радиста. — Это он, «черный парус», наверно! «Манечка»!

— Он не он, судить еще рано, — ответил едва слышно Мыркин.

Брага прикрыл дверь носового кубрика, посеменил на корму; тоненько скрипнула дверь кормового кубрика.

— Уже начало четвертого, — сказал боцман, — Почему же сигнала нету?

— Был сигнал. Только вторично не мигают…

И вслед за словами кэп-брига снова, уже немного ближе, три раза вспыхнул и погас огонек.

— Отвечай! — глухо приказал боцману Глыбин, швыряя за борт горящий окурок.

Павлика начало трясти. Мыркин предостерегающе шепнул:

— Тсс!..

Павлик услыхал шелест воды и тихие ритмичные шлепки весел. Скоро из потемок вынырнул черный силуэт шаланды с голым столбиком мачты. Павлика затрясло сильнее. Мыркин положил на его спину ладонь.

Шаланда привалила к борту «Альбатроса» мягко; неощутимо. Видно, ею управляли умелые руки. В ту же секунду рядом с Глыбиным очутился ночной гость. Он был в плаще с капюшоном, широкоплечий, коренастый, почти квадратной голове плотно сидела клетчатая кепка с длинным козырьком. На широком лице крючковатый нос. «Коршун»! — вздрогнул Павлик:

— Мы прибыли в срок, — сказал Коршун, подходя к Браге. — У вас порядочек?

— Все в полном ажуре! — весели ответил боцман.

Коршун обернулся и сказал кому-то на шаланде:

— Давай тару!

Глыбин что-то шепнул Браге, и тот посеменил к каюте. Боцман вернулся с двумя тюками.

— Сколько тянут? — спросил Коршун.

— По десять кило каждый, — ответил Глыбин.

— Что-то больно легок, — заметил Коршун, пробуя один тюк на вес. Потом добавил покровительственно: — Ладно, верю на совесть. А где основной товар?

— В трюме, — угодливо проговорил Брага.

Коршун махнул рукой тому, кто оставался в шаланде:

— Экспедитор, валяй сюда!

Дважды Лев подал с шаланды два вместительных рюкзака из парусины, две огромных плетеных кошелки, потом перемахнул через борт сам.

— Что это за тара? — недовольно произнес Глыбин. — Надо корзинами, быстрей управимся. — Кто с нами? — спросил он у Коршуна.

— Экспедитор.

— Пошли, — сказал Глыбин дважды Льву и шагнул в проход. Экспедитор двинулся следом. Брага замыкал шествие.

Коршун положил на планшир оба тюка, перелез на шаланду и снял их. «Трусливый, подальше от опасности прячется», — подумал Павлик. Он, почти не дыша, тесно прижавшись к Мыркину, смотрел на то, что происходило внизу.

Брага и Экспедитор спустились в трюм; Глыбин остался на палубе. Кэп-бриг положил на место створки трюмной крышки, натянул сверху брезент, погасил якорный огонь. Крадучись, прошел на корму. Здесь постоял как бы в раздумье. Потом клацнул выключателем на стене надстройки. «Альбатрос» погрузился в сумрак.

— Излишняя светомаскировка, — сказал Коршун. — Пограничники могут заподозрить неладное.

Глыбин не ответил. На шаланде блеснул огонек спички. Глыбин подскочил к борту, испуганно зашипел. Огонек папиросы тусклым метеором прочертил темноту и упал в воду.

— Долго что-то, — ворчливо раздалось с шаланды.

— Ваш небось и тянет! — огрызнулся Глыбин. — Наверняка каждую штучку обнюхивает…

— Вы тоже не из добрячков! — заметил Коршун.

Павлик услыхал легкий дробный стук в крышку трюма. Мыркин сразу насторожился, напружинил мускулы рук и ног, словно приготовился к прыжку.

— Вам задарма достается, — продолжал Коршун. — А нам еще по базарам шататься. А времена теперь какие, сам знаешь…

— Тихо! — зашипел Глыбин, услыхавший условный сигнал из трюма. Он поспешил туда. Наклонился над крышкой, спросил: «Годится?» — и принялся торопливо стаскивать брезент.

Кто-то засветил внизу карманный фонарик. В светлом квадрате трюмной горловины кэп-бриг казался гигантским фантастическим жуком… Ему подали корзину, наполненную серебристыми слитками скумбрии. Глыбин отволок ее к борту и передал на шаланду. Потом передал вторую, а пустую вернул в трюм. Так повторилось несколько раз.

— Все! — наконец глухо раздалось из трюма.

— Фонарь погасите! — приказал кэп-бриг. — Теперь не нужен.

Последним из трюма вылез Экспедитор. Появление дважды Льва будто подбросило Мыркина. Радист вскочил на ноги. «Вот, значит, какие делишки творятся!» — выкрикнул он и побежал к трапу. На палубе замерли от неожиданности, а когда опомнились, Мыркин уже гулко шагал по проходу.

— Стол, воры! — Радист преградил дорогу боцману, который шел впереди, согнувшись под тяжестью рюкзака.

«Что будет? Что будет? Дядя Юра один, а их четверо…» — Павлик, сам не зная для чего, начал медленно выпрямляться во весь рост. Рука его потянулась к темному цилиндру прожектора, ища выключатель.

Брага стоял перед радистом, опустив ношу к ногам. Остальные встревоженно шушукались за спиной боцмана.

— Воры несчастные! — между тем говорил Мыркин высоким голосом. — Не вышел ваш номер! Снимай поклажу!

Отстранив боцмана, вперед выступил Глыбин.

— Не шуми, Мыркин! — промолвил он незнакомым сиплым голосом. — Не горячись, Юра! Мы с тобой столкуемся, Юрчик. — Он протянул ладонь.

Мыркин отступил на шаг.

— Ну-у не-ет! Меня не купишь. Снимай поклажу, говорю!

— Полный пай отвалим, — обещал Глыбин. — Без всякого обмана. Ты же знаешь, что я своим словам хозяин. Не шуми, прошу тебя. Не надо… Да зам-молчи, говорю!..

Мыркин шагнул к кубрику, чтобы закричать, позвать товарищей. Глыбин прыгнул на него, пытаясь зажать ему рот ладонью. Послышалась возня, натужный хрип.

Павлик совсем растерялся и точно проглотил язык.

Радист стонал, задыхался. А Глыбин все уговаривал его. Экспедитор, прихватив кошелки, попятился назад. Обогнув трюмную горловину, он ринулся в противоположный проход.

Будто какая-то пружина лопнула в груди у Павлика.

— На помощь! На помощь! — завопил он не своим голосом, а сам присел, опасаясь, как бы его не подстрелили. Экспедитор достиг борта, у которого ошвартовалась шаланда, побросал в нее кошелки и спрыгнул сам.

— Стой! Стой! Куда вы?! Куда же вы! — заревел Глыбин, стараясь стряхнуть с ноги вцепившегося в него Мыркина.

— Паша! Пашок! Хлопцев буди! Жи-и… — взметнулся голос радиста и вдруг захлебнулся.

У Павлика волосы на голове стали дыбом. «Убили!» Под руку ему попалось пожарное ведро, и он изо всех сил принялись колотить им по спардеку. Потом вспомнил о прожекторе и метнулся к нему.

В этот миг от кормы «Альбатроса» пружинисто отпрянула шаланда, на которой тут же зарокотал моторчик.

Глыбин и Брага, брошенные сообщниками, растерянно заметались по сейнеру. Мыркин темным пятном лежал около радиорубки и не шевелился. Первым опомнился Глыбин. Кэп-бриг плашмя шлепнулся в воду и поплыл прочь от «Альбатроса» Брага в горячке просеменил к носовому кубрику, снова очутился в проходе, сопя, как загнанная лошадь. Боцман хотел перепрыгнуть через радиста, но упал: Павлик увидел руку радиста, протянутую к боцманской ноге…

Все это длилось несколько секунд. Павлик, наконец, нащупал выключатель, не на корпусе прожектора, где искал, а на дощечке, приделанной к поручням. Рыбаки появились на палубе вместе с вспышкой света, ударившей со спардека.

Павлик направил луч прожектора туда, где ругался и скрипел зубами Брага. Боцман полз к радисту, который лежал на палубе с неестественно подвернутой левой рукой.

— Убьет! Убьет! — опять завопил Павлик.

Лобогрей с хрустом заломил боцманскую руку за спину. Брага взвыл. На подмогу Лобогрею подскочили Печерица и Чернобров.

Возле радиста засуетились Митрофан Ильич и Иван Иванович. Старый рыбак встревоженно причитал, ощупывая шею, плечи, грудь Мыркина.