Вовка - зелёная фуражка - Шманкевич Андрей Павлович - Страница 23

— Смирно! Служивый идёт? Здравия желаем, товарищ рядовой Вовка Клюев! Как служба? Как жизнь?

— Не знаю!.. Мама говорит, чтобы я нашёл себе дело, а я всё не нахожу…

— Я бы на твоём месте занялся рыбалкой. Надёргаешь окуньков с плотицами — вот и ушица будет, — посоветовал Куликов.

— Кабы с тобой да с плота… — вздохнул Вовка.

— Я бы и сам с превеликим удовольствием, да служба, брат, не позволяет… — развёл руками сержант. — Придётся тебе до перволёдка потерпеть, немного осталось, уже по утрам лужи затягивать стало… Вот тогда отведём душу… Смотри! Вестовой за тобой бежит. Наверное, мамка его послала.

Вовка обернулся — от дома по тропинке к казарме ковылял его щенок. Свернуть в сторону он никак не мог — по бокам тропинки были лужи. Но Вовке казалось другое.

— Смотрите! Смотрите!.. Он взял мой след! Он бежит по моему следу!

— Бежит? А по-моему, не бежит, а просто катится… Свалился небось с крыльца и покатился, как колобок в той сказке… — засмеялся связист солдат Ершов. — Вовка, кличку придумал?

— Не придумал ещё…

— Вот и назови его Колобком… Вполне подходящая кличка. Как вы, товарищ сержант, одобряете? — спросил Ершов.

Сержант не согласился.

— Не совсем… Это он сейчас колобок, пока ходит в щенячьем звании, а когда собакой станет? Может, он самого Хмурого перерастёт, а кличка у него будет Колобок… Вот ежели его Вестовым окрестить…

— Вестовой! Вестовой! Ко мне! — решил попробовать новую кличку Вовка.

Щенок на секунду приостановился, прислушался и покатился ещё быстрее на голос Вовки.

— Он уже знает свою кличку! Вестовой! Вестовой!.. — обрадовался Вовка.

Вот так щенок стал Вестовым. Он быстро привык к своей кличке и целыми днями бегал за Вовкой по двору заставы. Вовка играл с ним, но не мог же щенок заменить ему Светку. Одно осталось утешение — рыбалка. Да только и она была вроде как не настоящая. Вот если бы порыбалить так, как рыбалит Куликов!

— Знаешь что, Вестовой, — завёл как-то разговор Вовка. — Когда ты ещё не выродился, у Куликова была лодка. Знаешь, какая большая? Как вон отсюда и дотуда! Вот какая… С вёслами и с якорем. Куликов брал и меня на рыбалку. Мы отплывали от берега, и сержант бросал якорь. Без якоря нельзя. Там течение. Утащить может… Зато рыба там такая, какой ты сроду не видел. Это тебе не окуньки с мизинчик, не плотица. Там кумжа ловится. Ты знаешь, какая бывает кумжа? Ничегошеньки ты не знаешь, хоть и вертишь хвостом… Во какая там ловится кумжа! Чуть не с меня ростом… А потом лодку деревом разбило. Тогда Куликов из этого дерева сделал плот и с него теперь рыбу ловит. Только меня он на плот не берёт. Жалко ему…

— Да не жалко мне, пойми ты, Вовка, — сказал подошедший сержант. — Это же плот, а не лодка. Что я стану делать, если плот сорвётся с якоря? Тут на вёсла не сядешь, к берегу не подплывёшь. Уволочёт в реку из озера, а там сам небось знаешь, какой водопад ревёт. Если в него плот угодит — одни щепки останутся… Сам-то я, при нужде, сигану в воду и выплыву, а с тобой что делать?.. Ты уж лучше с берега лови, а когда новую лодку построим, тогда и порыбалим всласть… Вон у дедушки Матвея уже доски для неё сушатся и весь набор…

Вовка слушал сержанта, кивал в знак согласия, а про себя думал:

«И ничегошеньки со мной не случилось бы… Я бы сам при нужде в воду сиганул. Плот ещё крепче лодки, вон какие у него толстые брёвна. На такой плот хоть какое дерево падай, он не разобьётся… Они потому меня на плот не пускают, что всё принимают за маленького. А я вот сам возьму и поплыву на плоту. И такой кумжи натаскаю, что они и не поверят даже…»

— Ладно, ладно, Вестовой, не скули, тебя тоже возьму. Я не такой жадный, как Куликов… Наловим кумжи и отошлём Светке в интернат. А то небось у этого интерната и рыбы никогда не бывает… Пойдём червей копать…

Глупый щенок охотно побежал за ним, помахивая хвостом.

Если бы на заставе была Светка да пронюхала бы про Вовкины намерения, то между ней и Вовкой мог бы произойти разговорчик. Копая червей за конюшней, Вовка представил себе такой разговор со Светкой:

— Знаешь, Вестовой, что бы Светка сказала? «Вовка! Не смей лезть на плот! Если полезешь, так Куликов тебя потом и близко к плоту не подпустит… И на новую лодку никогдашеньки брать не будет…» Вот бы что она сказала… А я бы ей: «И пусть не берёт! Я сам себе плот сколочу или попрошу дедушку Матвея, и он мне тоже лодку сделает…» А Светка бы стала меня водопадом пугать: «Ты знаешь, что будет, если тебя понесёт к водопаду?» А я бы ей: «Знаю! Не учи учёного… Сигану в воду и поплыву к берегу…»

Говорить-то Вовка говорил, что «сиганёт» с плота и поплывёт к берегу, но сам в это не очень верил: ведь плавать он умел пока только тогда, когда у него ноги доставали дно. Ну, а если попробовать для начала немножечко отплыть от берега? Отплыть, сбросить камень в воду и ловить?..

Накопал Вовка полбанки червей и пошёл к плоту. По дороге опять встретил Куликова.

— Что, Вовка, червей заготовлял? — спросил сержант. — Добро… Сегодня хоть и холодновато, но клёв должен быть хорошим… Дай-ка я тебе поплавок переставлю, чтобы ты мог с глубины ловить. Может, что и покрупнее попадётся. Не вздумай только на плот лезть! Я наведаюсь… Вперёд, Хмурый!

Вовка для виду половил у бережка, потом, крадучись, взобрался на плот. Позвал щенка.

…Думаешь, что получится так, а оно получается совсем по-иному. Отвязать плот было не трудно, труднее было оттолкнуть его шестом от берега. А дальше всё пошло совсем не так, как задумал Вовка: оттолкнуть он оттолкнулся, а вытащить из вязкого ила шест не хватило силёнок. Шест остался торчать у самого берега, а плот медленно поплыл на середину, туда, где через озеро проходило течение.

Вовка ухватился за камень и сам точно окаменел. А плот всё плыл и плыл к середине озера.

Страшно подумать, чем бы всё это могло кончиться, если бы Вовкина мама случайно не взглянула в окно. Она только что сняла с плиты закипевшее молоко и собиралась поставить кастрюлю на подоконник. Взглянула в окно и обмерла…

— О! Люди добрые! Да что же это? Вовка! Вовочка! Мальчик мой! На помощь! Помогите!..

Наверно, Марии Семёновне казалось, что она кричит на всю заставу, но никто её не слышал: у неё перехватило дыхание. Так с кастрюлей она и выскочила на крыльцо. Тут кастрюля выскользнула из её рук и с грохотом покатилась по ступенькам. Мария Семёновна продолжала хватать воздух широко открытым ртом и всё не могла произнести ни слова…

Вышел в это время из-за угла казармы сержант Куликов с Хмурым на поводке и с автоматом на груди, увидел жену командира, разлитое молоко…

— Что с вами, Мария Семёновна? Молоко пролили? Не велика беда… — сказал он.

— Нет… Нет… Вовка… Вон, на плоту… — еле выговорила Мария Семёновна.

— Вот, пострел, что удумал! Ах ты неслух! Говорил же ему! — рассердился сержант. — Вот что, Мария Семёновна, быстро за мной. Только без паники… Он и так небось с перепугу ни жив ни мёртв. Быстрее… Вот стойте здесь и машите Вовке рукой… Сейчас мы его выудим! Часовой! Вызови наряд…

Выскочив на мостки, Куликов весело крикнул:

— Вовка! Ты куда это подался? За кумжей? Так дальше заплывать не надо!.. Становись на якорь и начинай ловить! Место как раз хорошее. Только ты ляг на плот и столкни камень, а то не осилишь. А раньше сбрось верёвку, чтобы не мешала.

Спокойный голос сержанта привёл Вовку в себя. Растянувшись на плоту, он стал толкать тяжёлый камень в воду и сделал бы это быстрее, если бы не мешал Вестовой. Он скулил, тявкал на воду и всё норовил взобраться к Вовке на руки.

— Торопись, Вовка, а то проплывёшь самое хорошее место! — кричал с берега сержант.

— Я и так тороплюсь… Только мне Вестовой мешает… — ответил с озера Вовка.

Куликов попросил Марию Семёновну позвать щенка.

— Вестовой! Сиди смирно! Не мешай Вове! — крикнула Мария Семёновна.

Вестовой, сев на задние лапы, стал отыскивать глазами свою хозяйку. Вовка поднатужился хорошенько, и камень наконец плюхнулся в воду, обдав тучей брызг и Вовку и Вестового. Но на этом купание Вестового не закончилось; не успел он отряхнуть с шёрстки брызги, как очутился в воде: плот так резко остановился, что щенок не удержался на нём. Течение подхватило его и понесло.