Это моя собака - Лукницкий Сергей Павлович - Страница 22

— Можно обратиться к вам? — учтиво спросил я Колли, видя, что он слишком уж пристально разглядывает ножки мамы Маши.

— Конечно, — Колли с трудом оторвался от своего занятия и повернул свою узкую физиономию ко мне.

— В прошлую нашу беседу вы говорили о моем хозяине и даже показали мне его увлечение, Настеньку, если не ошибаюсь. Так вот, не могли бы вы меня утешить, сказав, а в чём собственно их размолвка? Почему Настенька перестала испытывать симпатию к нашему Вите?

— Вопрос ваш хоть и заслуживает внимания, — подумав, сказал Колли, — но вряд ли я утешу вас, сообщив, что никакой размолвки между ними нет, а есть нечто другое, вероятно, не доступное нашему с вами собачьему соображению.

— Что же, если это не секрет?

— Неуверенность вашего, милый пёсик, хозяина в своих силах.

— Не понимаю вас, — возразил я, и мне почему-то захотелось добавить — мсье.

— Очень просто. Когда юноша совершает какой-то особенный поступок, то, будучи осенённым взглядом девушки, он сверяет свой поступок с этой девушкой, вернее, её взглядом.

— И какой же поступок совершил наш Витя? — спросил я, опасливо поглядывая на маму Машу, увлечённую, судя по всему, разговором с Олей и Полей.

— На мой взгляд, благородный. Он спрятал школьный журнал, выразив тем самым протест против несправедливой оценки, поставленной учительницей…

— Настеньке?

— Не только ей; тогда не было бы ценности поступка, а была бы только симпатия к даме, причём субъективная. Ценность поступка в том, что Виктор за справедливость вообще. Понимаете, он не выборочно принципиален, это его сущность.

Мне было ужасно приятно слушать Колли, и хотелось узнать, чем там кончилась история с журналом.

— Позвольте узнать, — спросил я, — а чем закончилась история с журналом?

— Пока ничем, журнал не нашли.

— А Настенька?

— Судя по рассказам моих хозяек, она в восторге от Вити.

— Но он же отчего-то страдает…

— Ну, не от этого же, а от того, что не уверен, правильно ли он поступил, и не хочет впутывать в свои дела даму. Ещё одно свидетельство его благородства.

— Спасибо вам, — искренне поблагодарил я Колли и отбежал.

И вдруг лужайка показалась мне тоскливой и ненастоящей. И маленькой.

Как же я понимаю школьников, которые ждут каникулы и лета! Ведь летом где-нибудь далеко от города можно просто быть самим собой. Теперь лета жду и я. Поедем на дачу, к Ватутьке, будем писать Пал Палычу диссертацию. Здорово будет! А на последний месяц поедем в оздоровительный пансионат.

Глава 15. Это звонила Она

Я смотрел на беседующих со стороны, и мне многое стало ясно. Мама-Маша как раз в это время тоже закончила разговор с близняшками, и мы раскланялись. Началась, вернее, продолжилась, моя любимая прогулка с мамой Машей.

Я, как мог, рассказал ей о Вите, о том, что не надо совершенно беспокоиться, что нет такой девочки, которая бы посмела не обратить внимание на Витю, и Мама-Маша осталась довольна нашей беседой.

Когда мы пришли домой, она покормила нас всех, я лёг передохнуть, но услышал обрывки разговора мамы с Пал Палычем. Она говорила, что в школе у Вити все в порядке, и вообще все это мелочи жизни, а что надо уже думать о том, как бы отправить нашего Витю в оздоровительный пансионат летом на море.

Лето и море — это очень хорошо. А дальше они стали говорить о том, что надо к новому учебному году купить Вите новую школьную форму.

Если вы хотите знать моё собачье мнение о школьной форме, то скажу вам только одно: если все будут выглядеть одинаково и говорить одно и то же — жить будет совершенно невозможно. Одежда у учеников должна быть и красивая, и дешёвая, а главное, всегда висеть в магазине, чтобы родителям не искать её все лето. Летом ведь так приятно купаться в реке или в море, отдыхать…

Сперва я очень обрадовался за Витю, что он едет в оздоровительный пансионат. А потом загрустил о том, что меня, наверное, туда не повезут… Однако я — оптимист и, немного погодя, взбодрился и снова порадовался за Витю.

Витя пришёл в тот день поздно, потому что он был во дворце пионеров. Витя занимается там в кружке рисования и очень дружит с мальчиком из кружка химии. И тут у меня родилось подозрение, что бертолетова соль из замочной скважины — это плод общения Вити с этим мальчиком.

Правда, это только в том случае, если в школе, где учится этот мальчик, все стены окажутся разрисованными карикатурами на учителей…

Витя пришёл домой и сразу же засел за уроки. Я, как всегда, принялся ему помогать.

Вдруг раздался звонок. Витя поднял трубку и весь засиял. Я все понял.

Это звонила она!

Глава 16. Мои ночные приключения

Вечером я долго не мог заснуть, мне все казалось, что у меня безумно неудобная кровать. Я ворочался и все думал, что бы такое сделать. И сделал.

Щёлкнула входная дверь: Пал Палыч пошёл выносить помойное ведро. Я, ещё не сообразив, для чего это мне, выскочил в открытую дверь и помчался на улицу.

На улице я уже начал соображать, что к чему; мысли лихорадочно забегали внутри моей собачьей головы. Я помчался в школу. Дорогу знал прекрасно, да это и не было очень далеко от дома. А когда что-то очень надо — дороги не замечаешь. В школе я был через десять минут.

Пока бежал, я вдыхал ночной воздух; шелест листвы, сейчас чёрной, а не зелёной, волновал мне кровь. Сквозь листву проглядывали звезды. Когда-то Витя рассказывал мне про них, называл созвездия.

Вот и двери школы. Они, небось, не только закрыты, но и заперты. Я попробовал — конечно. И почти тотчас же обнаружил на таком примерно уровне, чтобы можно было мне впрыгнуть внутрь, крошечное открытое окошечко.

Я немедленно в него втиснулся и, плохо ещё представляя себе не только, что будет дальше, но и как я отсюда выберусь, спрыгнул куда-то на пол. Падение моё длилось довольно долго, я думал, что пол вот он — совсем рядом, а я все летел и летел.

Пока я летел, я успел подумать Бог знает о чём. Подумал, передумал и даже чуть перевёл дух, а полет все продолжался.

«В космос я, что ли, попал, — показалось мне, — к звёздам?».

Но это был не космос.

Когда глаза мои привыкли к свету, который отбрасывал фонарь, раскачивающийся напротив на улице, я обнаружил, что нахожусь в помещении исполинских размеров, и сообразил, что совсем недавно здесь был.

— Ха, — громко сказал я, — здесь же у Вити проходил урок физкультуры… Я в спортзале!

Но, позвольте, а почему я продолжаю все ещё куда-то лететь?..

Скоро все прояснилось: я не в воздухе вовсе — а в баскетбольной кольце и, проскочив металлический обруч, раскачиваюсь теперь в сетке. Хорошенькое положеньице!

Покачавшись немного, я убедился, что приключения мои не столь уж и неприятны, и попытался выбраться.

Взобравшись на металлический обруч, я зажмурился, потому что кольцо от пола довольно высоко (баскетболисты вон какого роста) и… нет, не спрыгнул. Высоко. Хотел попасть на гору лежащих невдалеке матов — чувствую, не допрыгну. Сообразил, допрыгнул до висящего тут же каната, по которому и спустился на пол спортивного зала. Не успел спуститься, как услышал чьи-то аплодисменты.

Повернулся. Боже мой, так это же Лис!

— Здравствуй, родной, — сказал я.

Мы обнялись.

— Чему обязаны столь поздним посещением? — галантно спросил он.

Я рассказал ему все.

— Нет ничего проще, — сказал Лис. — Мы все вместе пойдём искать журнал; надо найти его и положить в учительской. А сейчас я познакомлю тебя со своими друзьями… По ходу дела.

— Спасибо, — пролепетал я, — но что это нам даст? Ведь завтра утром учителя обнаружат, что журнал на месте, и все встанет на свои места, а оценка — двойка — так и останется в журнале. И вроде никто никому ничего не доказал.

Мы с Лисом задумались. Но, ничего не придумав, решили все же для начала найти журнал, с тем чтобы потом, может быть, что-то придумать.