Ленинград действует. Книга 1 - Лукницкий Павел Николаевич - Страница 39

Несомненно, перелом в войне наступает. Удары по гитлеровцам, нанесенные нами в Ростове, в Тихвине и в Ельце, знаменуют собою начало разложения и разгрома гитлеровцев, общего их отступления (а затем и панического бегства). Ростов, Тихвин, Елец – только первые признаки этого, но признаки характерные. Ленинград, так же как и Москву, немцам не взять. От стен нашей столицы, от стен Ленинграда начнется поступательный ход нашей победы. Но времени для этого потребуется еще немало, а пока надо сказать правду: жизнь в Ленинграде медленно замирает, бесподобные мужество и многотерпеливость ленинградцев не спасают многих из них от голодной смерти, от нечеловеческих лишений, парализующих город.

Сегодня я прошел пешком километров тридцать по занесенным сугробами улицам, потратив весь день, с утра до 7 часов вечера, на те дела, на какие в мирное время понадобилось бы часа полтора, и израсходовав столько физических сил, что вернулся домой в полном изнеможении и только напряжением воли заставляю себя двигаться.

Сегодня – приказ: все гражданское население мобилизуется для очистки снега с улиц. Служащие будут работать по три часа после службы. Неслужащие – по восемь в день, а если нужно – и больше.

Никто на судьбу свою не ропщет. Все ждут, с мучительной, невыразимой надеждой ждут, когда немцы будут отогнаны от Ленинграда. Успех под Тихвином вдохнул в сердца новые надежды. «Скоро ли? Скоро ли?» – этот вопрос обращен к бойцам и командирам частей, обороняющих Ленинград, которые теперь уже резко недоедают сами.

За последние десять – пятнадцать дней весь город только и говорит, что об эвакуации. Автомобильная дорога по льду Ладожского озера действует. Люди уходят пешком и уезжают с автоколоннами. По воздуху эвакуация также происходит непрерывно, на двадцатишестиместных самолетах «дуглас». Наземный транспорт движется пока по единственной горловине в обход, с севера, Тихвина. Возвращается с продовольствием и необходимыми грузами, к сожалению слишком незначительными, чтобы удовлетворить потребности ленинградского населения, промышленности, фронта. Составляются списки эвакуируемых. Отправляются пока главным образом военные и заводские организации. Разговоры об очередности, – волнений по этому поводу много. Враг, уцепившийся хищной рукой за узкое горло задыхающегося Ленинграда, не имеет сил сдавить это горло, и в этом – недалеко уже! – гибель для врага, спасение для нас. Да будет жив Ленинград!

Что можно отметить еще?

Несколько дней назад разрешено включать в фарах автомобилей свет, при условии, чтобы он был прикрыт щитками с узкими, щелевидными вырезами. Ведь таить местоположение города от врага полной маскировкой бессмысленно: куда бы ни сунулся воздушный враг, везде под ним Ленинград. Фары выключают только во время налетов, по сигналу воздушной тревоги. Автомобилей в городе движется мало, главным образом – военные. На площади Лассаля среди «живых» автобусов Красного Креста стоят и заметенные снегом. Раз или два в день, если ходить весь день по городу, можно увидеть с трудом пробирающийся сквозь снега трамвай, но у боле мощного сугроба он останавливается и замирает уже на несколько суток.

Движения транспорта по городу почти нет. Но зато по волнистым, засугробленным панелям и мостовым – потоки медленно движущихся пешеходов. У многих на привязи саночки. Люди волокут на них свой жалкий скарб. За плечами мешки, рюкзаки, котомки. Наиболее крепкие люди часто прицепляются к проезжающим грузовикам и волочатся за ними по снегу.

Окна магазинов забиты досками. Нелепыми кажется старые, бессмысленные теперь, надписи: «Мясо, зелень, дичь», «Гастроном», «Молочные продукты». Перед каждым действующим магазином – молчаливые очереди.

Везде зияние обрушенных зданий, грозные, страшные руины домов, из-под которых не скоро – только после войны – будут извлечены раздавленные скелеты мирных жителей.

Милиционеры вяло отгоняют прохожих от домов, угрожающих обвалом или разрывом бомбы замедленного действия. Прохожие недовольны тем, что им приходится из-за милиционеров делать утомительный лишний крюк.

Собак и кошек в городе не видно. Редко-редко попадаются лошади, впряженные в сани, преимущественно военные. Лошади худы необычайно и еле передвигают ноги.

13 декабря. 10 часов утра

Мороз в комнате разбудил меня около шести утра, хотя заснул я, вероятно. не раньше 2 часов ночи, – одетый, дыша леденящим морозным воздухом, накрытый одеялами, полушубком, халатом…

А в шесть утра – радио, великолепные вести и радостное волнение: немцы разгромлены под Москвой! Отступают по всему Московскому фронту, бросая технику и вооружение. Полный провал их наступления. Истерическая речь Гитлера. Угрозы его всем недовольным внутри Германии и в оккупированных странах.

Прекрасные действия наших партизан. Захват кавалерией танков. Под Москвой с 16 ноября – 85 тысяч убитых немцев, 1400 взятых и уничтоженных танков и множество других трофеев.

США вступили в войну с Германией и Италией. Рузвельт произнес гуманную речь о войне, имеющей целью уничтожение мирового разбоя…

Это – большое событие! Оно ускорит разгром Гитлера, полное крушение фашистской империи. Начало победы заложено здесь, в России. Разгромом немцев под Москвой Россия спасена! Все прочее теперь – вопрос времени.

Однако совсем темно, писать почти невозможно. Обстрел продолжается. Разрывы снарядов раздаются с интервалами в несколько минут. Хочется работать, писать, но из-за отсутствия света это физически невозможно.

14 декабря. 9 часов вечера

Все трубы центрального отопления в доме полопались, теперь мороз во всех квартирах – до весны.

С фронта сегодня никаких особенных новостей, но наступление наше под Москвой продолжается

15 декабря. 11 часов вечера

Ходил в Смольный по делам и провел в нем весь день. Мороз сегодня градусов двадцать пять.

Вошел в квартиру. Вера Николаевна, моя тетка, умерла. Утром встала, жаловалась на боли в сердце, потом – днем – села на стул, захрипела и потеряла сознание, а через несколько часов умерла. Покойницу оставили на столе в ее комнате, комнату закрыли. В кухне варится обед из собаки. Хорошо еще, что сегодня есть электрический свет. Как все происходит в наши дни: просто, сурово, без внешних проявлений чувств!

До 11 часов вечера решали дела, связанные с отлетом родных и усложденные скоропостижной смертью В. Н.

Жалею отца.

Ночь на 17 декабря

Утром родственники хоронили В. Н., повезли ее в гробу на саночках, впрягшись в них.

Через пять часов отец, брат и Наталья Ивановна уезжают на аэродром, с тем чтобы эвакуироваться из Ленинграда. Через несколько дней, отправив и Людмилу Федоровну, я останусь в городе один.

О себе не беспокоюсь: я умею жить в одиночестве, люблю отдаваться труду, нервная система придет в порядок. Буду больше внимания обращать на творящееся вне меня, чем на то, что касается меня лично. Здесь все интересно!

17 декабря

Оставив квартиру в неописуемом хаосе, после бессонной ночи мои близкие погрузились в «эмку», добытую с невероятным трудом, и, простившись со мной в полной утренней тьме, обессиленные предотъездной сутолокой, спешкой, озабоченностью, уехали на аэродром…

22 декабря

Еще одна значительная победа в сражении за Ленинград: 54-я армия генерал-майора Федюнинского разгромила войбокальскую группировку гитлеровцев. Разбиты наголову части 11-й и 291-й пехотных дивизий немцев и два полка 254-й пехотной дивизии. Район Войбокала и станция Войбокало очищены нашими войсками. Противник оставил на поле боя пять тысяч трупов. Взяты трофеи.

Об этом – вчера – сообщение Совинформбюро…

Узнаю в ТАСС и в «Правде» подробности: наступление наших войск началось с первых дней декабря. Освобождены Шум, совхоз «Красный Октябрь», Опсала, Овдокало и еще много деревень. Другие дивизии армии ведут бои за Оломну и Гороховец. Шесть дней назад войска соседней армии после серьезных уличных боев взяли Большую Вишеру.