Пассажир дальнего плавания - Пунченок Александр Ефимович - Страница 23

Но теперь многие получили сообщение из дому, рассказывали друг другу об этом, радовались, и от того Арктика казалась не такой далекой и суровой.

Яшку, по распоряжению капитана, старпом брал на свою вахту на мостике.

Как-то на вахте, едва они приняли от Жука курс, на мостик поднялся капитан.

— Поверните на пятнадцать градусов влево, — приказал он.

— Есть.

— А зачем это? — тихо спросил Яшка у старпома.

Но Борис Владимирович раньше повернул пароход и лишь тогда показал на небо впереди.

— Видишь, кругом облака темносерые, а впереди светлые. Это значит, что там лед. На облаках всё отражается, как в зеркале. Если вода внизу синяя, — и облака над ней синеватые. А ледяные поля белые, — и облака над ними светлые.

Яшка не сразу поверил.

— Так уж и светлые?

— Именно, — сказал Борис Владимирович, — вот в одном месте на светлых облаках виднеется темная полоска. Это значит, что там во льду есть полынья[37]. Вот мы и нацелились на эту полынью.

Яшка недоверчиво посмотрел на старпома и подумал; «Ох, и выдумщик!».

Мальчик уже давно стал приглядываться к старшему помощнику. Удивительный он всё-таки человек: обыкновенный, незаметный какой-то, а всё знает. Никогда не кричит, не бегает, делает всё как будто медленно, а получается быстро и хорошо. Поругает если кого-нибудь, на него не сердятся, а похвалит — люди стараются работать еще лучше.

— Яков! — позвал вдруг Борис Владимирович.

— Есть.

— Иди-ка ты лучше в столовую. Занятия там сейчас начнутся по стрелковому делу, — подучишься, потом нормы сдашь на Ворошиловского стрелка.

— Я и так умею стрелять.

В другой раз Яшка не пошел, а побежал бы на такие занятия, но сейчас он не мог. Надо было проверить, правильно или нет говорил Борис Владимирович насчет полыньи.

Старпом что-то проворчал и пошел на верхний мостик к главному компасу. А Яшка всё всматривался в горизонт и размышлял: «Неужели повстречается лед да еще с полыньей?»

На мостик опять поднялся Александр Петрович. Не говоря ни слова, он прошел на левое крыло и долго стоял там, наблюдая, как пароход приближался к кромке ледяного поля.

Вскоре показалась темная лента полыньи. «Большевик» шел прямо на нее.

«Правильно, — подумал Яшка, — будем идти как по реке, только берега ледяные»…

Приказание старшего помощника прервало его размышления:

— Яков, переведи телеграф на малый ход.

— Есть перевести телеграф на малый ход! — ответил Яшка.

Он теперь знал, как надо отвечать по всем правилам.

Подбежав к машинному телеграфу, Яшка взялся за рукоятку и перевел ее с «полного вперед» на «малый».

«Большевик» ткнулся в льдину своим стальным носом.

Яшка с Борисом Владимировичем стояли на правом крыле мостика и смотрели, как глыбы льда топорщились под бортом парохода. Льдины с треском крошились, шуршали осколками и взбирались одна на другую, словно надеясь уберечься от крепких ударов надвигавшейся на них громады. Края многих обломков окрасились в черный и красный цвета.

— А чего на них красное? — спросил Яшка.

— Краска, — ответил Борис Владимирович. — Корпус нашего парохода сначала окрашен красной краской, а сверху черной. От ударов краска сдирается и остается на льдинах.

— Чудно! — улыбнулся Яшка. — Будто кровь. Оцарапался пароход, вот и потекла кровь, как у человека.

Пароход вдруг остановился. Впереди оказалась трудная ледяная преграда; она простиралась вперед саженей на двести, а там дальше снова тянулась полынья, уже более широкая.

Капитан перевел машину на «задний ход», а затем на «средний вперед». «Большевик» возвратился немного назад и с разгона ринулся на льдину. Но льдина выдержала.

— Не пробьемся, — с тревогой сказал Яшка.

— Пройдем, — успокоил его старпом, — корпус у нас усиленный.

— К-ак это?

— Очень просто, у нашего парохода корпус потолще и покрепче обычного, вроде как бы у ледокола, но всё же слабей, чем у ледокола.

В это время «Большевик» второй раз ударил по льдине, и она треснула. Пароход пошел вперед, протискиваясь между двумя половинами ледяного поля.

— Ну, и что, — сказал Яшка, — настоящий ледокол не такой лед сломать может, это мне батя говорил. Ледокол как ударит, так только держись…

По просторной и чистой полынье пароход шел больше часа. Наконец полынья стала суживаться. Впереди вновь лежало сплошное ледяное поле.

— Яков, стоп! — скомандовал Борис Владимирович.

— Есть стоп.

Яшка бросился к телеграфу и перевел рукоятку. В этот момент справа от парохода из-за ледяного торчка вышел белый медведь. Яшка увидел его и застыл от удивления. Большой медведь, красивый. Задрав морду, он обнюхивал пароход и в упор глядел на Яшку.

— Борис Владимирович, — охнул Яшка, — медведь вон!

Старпом глянул и тихо потребовал:

— Винтовку!

— Мой медведь, — взмолился Яшка, — я его увидел, мне стрелять. В приказе так написано.

— Немедленно винтовку!

Яшка кубарем скатился с мостика и побежал в каюту Бориса Владимировича.

Пока он бегал, весть о медведе облетела пароход. Вся команда выскочила на палубу.

Яшка залез на верхний мостик и улегся на живот. От усердия он старался не дышать.

Зверь стоял под бортом, удивительно спокойно разглядывая пароход. Ноздри медведя шевелились, он вынюхивал, чем бы поживиться. И черное вздрагивающее пятно медвежьего носа оказалось очень удобной целью. Яшка подвел под него мушку. Теперь сквозь прицел медведь словно обнюхивал дуло винтовки.

Раздался выстрел. Медведь равнодушно поднял голову, поглядел на Яшку и не тронулся с места. Мало того, еще покачал головой, будто укоряя мальчика.

— В голову целься, — откуда-то снизу раздался шопот Бориса Владимировича.

Яшка прицелился еще раз, задержал дыхание и снова нажал на спусковой крючок.

Грянул второй выстрел, но медведь и на этот раз остался невредимым.

— Шляпа! — рассердился старший помощник. — Из самоварной трубы тебе стрелять. Слезай вниз, отсюда ближе.

Яшка готов был спуститься на самый лед и убить медведя кулаком — так разъярился. Но как спустишься вниз? Медведь обязательно заметит его, испугается и убежит. От волнения у Яшки зуб не попадал на зуб. И тут явилась отличная мысль: спуститься не по трапу, на виду у медведя, а прямо по стенке рубки.

Не медля Яшка протиснулся под поручни. В чем-то запутался. Он с силой дернул ногой, и вдруг что-то страшное загудело над пароходом.

Это был пароходный гудок. Яшка зацепил ногой за канатик.

В тот же миг над пароходом повисли белые клочья пара. Они вырвались из медного начищенного гудка. Всё последующее произошло очень быстро. Медведь кинулся бежать.

Снизу с палубы по нему выстрелили, но он скрылся за длинным торосом.

Яшка, словно мешок, свалился с верхнего мостика, подбежал к машинному телеграфу и решительно перекинул рукоятку на «полный вперед».

Внизу на палубе захохотали. Кто-то крикнул:

— По коням! За медведем галопом арр-рш!..

А Борис Владимирович подошел к телеграфу и перевел его обратно на «стоп».

— Мы для тебя следующий раз медведя на мостик приведем, — строго сказал он. — Почему промазал?

Яшка молчал.

— Я тебя спрашиваю, как ты стрелял, покажи оружие.

Борис Владимирович повертел винтовку в разные стороны, долго и пристально осматривал прицел и, наконец, сунул его Яшке под нос.

— Полюбуйся, снайпер, прицел-то у тебя на две тысячи метров поставлен, а до медведя было рукой подать.

Но мальчику теперь было всё равно.

— Марш на занятия, — приказал Борис Владимирович.

Пристыженный и опозоренный, Яшка побрел в столовую, там он забрался в самый дальний угол и уселся у теплой батареи парового отопления. Какой позор! Ему было стыдно перед старшим помощником, перед всеми стыдно. Лучше он остался бы в том поселке, в проливе.