Пассажир дальнего плавания - Пунченок Александр Ефимович - Страница 2

Будто она знала, что с Яшкой случится такое. А теперь, поди, тревожится, у соседей пороги оббила: «Выйти бы за ним надо, выйти бы надо. Уж я ему, такому-сякому, как вернется!.. Хоть и один он, единственный мужчина в доме!» Но тут же Яшка представил себе колькину физиономию с его наглыми глазами. Как будет смеяться над ним Колька, если он возвратится без рыбы! И потом, рыбачил Яшка не только ради мальчишеской затеи. Приволочет он палтуса домой, так мать и наварит и нажарит. А ходил он по рыбу впервой, что ли?

Яшка крепче привязал к лодке палтуса, уселся на кормовую банку[3] и опустил в воду весло так, чтобы оно действовало наподобие руля.

— Но, пошел! — весело крикнул Яшка рыбе. — Давай к берегу!

Глава вторая

В полночь с четверга на пятницу пароход «Большевик» вышел из Архангельска в бухту Мелкую, чтобы взять там груз и доставить его в Архангельск. По пути предстояло высадить небольшую экспедицию на Новую Землю, затем зайти на остров Заветный — выгрузить там продовольствие и топливо для зимовщиков полярной станции.

Наступило время смены вахт[4]. Третьего помощника капитана Савелия Илларионовича Пиатровского сменял второй помощник. Жук.

Третий четко передал, как надо держать на курсе[5].

— Есть, — ответил Жук и пошел к главному компасу проверить курс.

А Савелий Илларионович поспешил в рубку[6], чтобы записать в Судовой журнал все происшествия за вахту. Он был молод, и, как всякому молодому штурману, ему нравилась эта обязанность. Он с удовольствием записывал в журнал самые незначительные события, как, например, однажды в Норвежских шхерах: «На берегу показался автомобиль», или: «Вдоль борта прошли две акулы». Некоторое время спустя возле этих записей все прочли пометки капитана. «При самом большом желании пароход не может столкнуться с автомобилем».

И относительно акул: «Ой, как страшно!»

Но это не смутило аккуратного штурмана. И в дальнейшем Савелий Илларионович больше не записывал в журнал таких пустяков, а со временем капитан даже поставил его записи в пример другим своим помощникам, как следует вести Судовой журнал.

Старпом Матвеев и Жук три дня косились за это на Савелия Илларионовича, но потом всё наладилось. И каждый помощник продолжал записывать вахту в журнал по-своему, разумеется, не нарушая инструкции.

А записи Жука в журнале были на удивление понятными и короткими. Может быть, поэтому и выработалась у капитана привычка называть второго помощника просто «товарищ Жук», а третьего не иначе, как «Савелий Илларионович». Кто знает, капитан таков! Никогда он ничего не делал и не говорил напрасно. Вот и сейчас Жук заметил: капитан стоял неподвижно на левом крыле мостика и наверняка что-то обдумывал.

Жук дождался, когда пароход пришел точно на курс, и крикнул вниз рулевому:

— Курс?

Снизу донесся ответ:

— Сорок семь!

— Так держать!

— Есть так держать!

И вдруг третий голос вмешался в этот служебный разговор:

— А по-моему, не так держать.

То был скрипучий голос капитана Александра Петровича Степанова.

Жук насторожился.

— Определитесь по церкви села Тихого и по знаку на Чуркиной горе. Проверьте, как сейчас работает течение[7], — приказал капитан и снова замолчал, глядя куда-то вперед.

— Есть проверить течение, — повторил Жук.

Пароход шел на расстоянии четырех-пяти миль от берега. Видимость была на редкость отличная, и Жук заметил невдалеке множество рыбачьих лодок. Под парусами и на веслах, они сновали туда и сюда. Удивительно! Рыбаки обычно стоят на месте или идут к какой-нибудь определенной цели. А здесь творилась совершенная неразбериха. Но сейчас было некогда гадать: отчего это и почему?

Жук спустился в рубку и рассчитал, как действует течение. Потом снова вышел на мостик.

— Александр Петрович, — обратился он к капитану, — что бы могло там быть? Странно это для рыбаков, такая сутолока.

Капитан сердито кашлянул:

— А может быть, вы, голубчик, доложите про течение?

Да, получилось неловко. Штурман обращался к капитану с пустяковыми расспросами, а сам забыл сообщить о главном.

— Течение работает от берега. Нас отнесло влево на полмили, — сказал он, стараясь не смотреть капитану в глаза и мысленно браня рыбаков, так некстати отвлекших его внимание.

— Есть влево, возьмите два градуса вправо, — ответил капитан и пошел с мостика. — А рыбаки что-то ищут, может быть, утонул кто-нибудь, — миролюбиво проскрипел его голос уже внизу.

От досады на самого себя штурман Жук помрачнел и насупился.

— Два право! — буркнул он.

— Есть два право, — отозвался рулевой и добавил: — Слева по носу видна шлюпка.

— Откуда их набралось!

Жук не хотел даже слушать об этих шлюпках, и он зашагал по мостику с борта на борт.

Наступила тишина. Рулевой уставился в компас, время от времени поворачивая рукоятку рулевого управления. Палуба мелко тряслась под ногами от работы машины где-то в глубине парохода.

— Не ходи! — вдруг крикнул Жук. — Куда ты?

Рулевой вздрогнул и оторвался от компаса. Но штурман кричал не ему.

С опаской оглядываясь вниз, на мостик поднялся человек в белой тужурке и с удивительным колпаком на голове. Когда тесто убегает из квашни, то оно свешивается по ее краям рыхлыми складками. Этот колпак в точности походил на квашню с убегающим тестом, и одна складка свесилась человеку прямо на брови. Это был повар.

— Не ходи, — сказал Жук повару еще раз.

А повар приложил палец к губам, прошипел «ш-ш» и, не обращая внимания на запрет, подошел к штурману.

— Уйди, — взмолился Жук, — сейчас капитан придет. Я на вахте при исполнении служебных обязанностей.

— Нет, ты скажи…

Но здесь повар словно поперхнулся и умолк. Внизу хлопнула дверь. Раздался голос капитана:

— Товарищ Жук, что там под носом у парохода болтается?

— Да это не я, это дядя Миша, — поспешил оправдаться Жук.

— Ерунда, — проворчал капитан, — я вас спрашиваю: что за шлюпка болтается под носом у парохода?

— Рыбачья, — наугад ответил штурман и, взглянув на шлюпку, удивился. Совсем недавно она была слева по носу, а теперь ушла вправо.

Повар притаился за углом рулевой рубки и, вытянув шею, тоже следил за шлюпкой.

— Иваныч, — шептал он, — ты подворачивай к рыбакам. Купим свежей рыбки — пирогов испеку. Вдруг у них семга!

Тут разъяренный Жук наверное сказал бы что-нибудь весьма неодобрительное по поводу пирога, если бы не подошел капитан.

— Держите прямо на шлюпку, — приказал Александр Петрович.

Повара будто ветром сдуло, — так стремительно скатился он с мостика вниз по трапу.

Капитан взял бинокль и долго разглядывал шлюпку. Она покачивалась на волнах прямо перед пароходом.

— Ничего не понимаю, — проговорил капитан: — людей нет, а движется.

Жук тоже взял бинокль.

— Шевелится кто-то! — крикнул он.

И верно, теперь даже простым глазом было видно, как в шлюпке приподнялась низкая коренастая фигура и сразу же исчезла.

— Малый ход! — скомандовал капитан.

Пароход приближался к шлюпке. Капитанские команды следовали одна за другой.

— Дайте длинный гудок!

Штурман дернул за канатик, и воздух задрожал от мощного протяжного гудка.

— Стоп!.. Принесите мегафон[8]!..