Сокровища ангуонов - Матюшин Михаил Ильич - Страница 16

Добравшись до вывороченного ливнем корневища, я залег в песчаной яме и осторожно раздвинул траву. Прямо передо мной, не дальше пяти шагов, покачивались на полусогнутых ножках кулики-ягодники. Они были раза в четыре крупнее обыкновенных куликов, которые обычно шныряют по песчаным отмелям заливов. Чисто-серые, даже несколько голубоватые, ягодники стояли друг против друга. Я замер: еще никогда не видел так близко живую дикую птицу. Пух и перья до того плотно облегали овальные тельца, что кулики казались отлитыми из какого-то голубоватого металла.

Не знаю, как долго лежал бы я, забыв о луке и полном стрел колчане, если бы кулики вдруг не взлетели, чего-то испугавшись. Я не сделал ни одного резкого движения, их спугнул кто-то другой. Может быть, ястреб? Тогда почему кулики не спрятались в кустарнике, а улетели в сторону воды? Я хотел было подняться, но в ту же минуту совсем рядом треснула валежина, и я еще плотнее прижался к песку: из орешника вышли поручик Славинский и двое незнакомцев — один пухлолицый с мешками под глазами, другой с лиловым шрамом у рта. Они остановились за корнем так близко от меня, что я мог бы дотянуться до них рукой. Если бы я заметил их раньше, то, конечно, поспешил бы убраться восвояси. Я не сомневался в том, что они пришли по заданию Гамлера с тем, чтобы схватить меня. Самым благоразумным было лежать и не двигаться, пока они не уйдут.

— Но, поручик, — заговорил пухлолицый, видно продолжая разговор, — возможно, это лишь догадки археолога, а на самом деле никаких сокровищ нет?

— Не думаю, — возразил другой незнакомец. — Этот шпак достаточно хорошо знает свое дело и, по-видимому, убежден в существовании сокровищ. Иначе, за каким чертом он поволок бы в экспедицию своего сына? Археолог в сговоре с Гамлером, и я нисколько не удивлюсь, если узнаю о том, что их где-нибудь неподалеку поджидает американское судно. С валютой нигде не пропадешь, а в этом забытом богом Тройчинске со дня на день все полетит ко всем чертям!

— Господа, я не вижу причин для споров, — сказал Славинский. — Подполковник не стал бы связываться с археологом, если бы не был уверен в успехе экспедиции. Сокровища есть, и надо быть круглым идиотом, чтобы не воспользоваться ими. Что же касается заверений в том, что экспедиция якобы имеет другую цель, то это трюк подполковника Гамлера. Он не из тех людей, которые в теперешней обстановке раздумывали бы над судьбами Российской империи.

— Бывшей империи, господа, — подхватил человек со шрамом. — Я не сомневаюсь в правоте Славинского. Гамлер узнал о сокровищах и решил вовремя улизнуть из Тройчинска. А чтобы это не вызвало подозрений, воспользовался сведениями о складе оружия партизан. Разумеется, надо быть слепым фанатиком, чтобы всерьез надеяться на реванш в то время, когда вся Россия оказалась под красным флагом.

— Убедительно, — усмехнулся пухлолицый, — только не совсем ясно: зачем понадобилось подполковнику подвергать опасности археолога тогда на шхуне. Этот эксперимент мог окончиться весьма плачевно для обоих…

— Еще один ловкий трюк, — сказал Славинский и осмотрелся, затем продолжал приглушенным голосом: — Признаюсь, даже меня эта выходка едва не сбила с толку. На самом же деле они договорились, и все было разыграно как по нотам.

— Но, господа, — не сдавался пухлолицый, — есть сведения о том, что именно Арканову известно место, где красные прячут оружие. Во имя спасения России Гамлер мог предпринять все-таки…

— Старо, дорогой, старо. И потом, археолог производит впечатление человека не очень зависимого. Вы обратили внимание на то, как он разговаривает с подполковником? Он миллионер, а Гамлер — нищий!.. Поверьте мне, я работал в поезде смерти и видел, как ведут себя предатели, я видел…

— Не время для митинга, господа, — остановил его Славинский, и все трое продолжали разговор вполголоса.

Вскоре они ушли, а я еще долго лежал, не смея пошевелиться. Из всего того, о чем они говорили, я понял лишь одно: в стане врага не было согласия. Каждый из этих «спасителей России», не задумываясь, перерезал бы горло любому, кто посмел бы воспрепятствовать им набить карманы золотом. Любому, будь это мой отец или подполковник Гамлер. Признаюсь, я даже посочувствовал последнему: не очень-то весело, когда у тебя за спиной пустота. У отца была вера в великую правду, у меня был отец, а Гамлер был одинок. Впрочем, как выяснилось позже, Гамлер не нуждался в сочувствии: эта белая рысь шла по верному следу. Белая рысь…

ГОЛОС ВЕКОВ

Я окидываю взглядом свое детство, сопоставляю факты и невольно прихожу к выводу, что мой отец предвидел многое из того, что потом с нами случилось. Предвидел и все-таки повел экспедицию Гамлера. Он не мог поступить иначе, потому что экспедиция, а попросту отборный карательный отряд, вооруженный новенькими американскими винтовками, пулеметами системы «кольт» и английскими гранатами, был менее опасен в сопках, чем в Тройчинске, где наступил разгул «башибузуков» — семеновских и калмыковских головорезов с их японо-американскими вдохновителями. Кроме того, в руки Гамлера попали довольно точные сведения о складе оружия, а отец достаточно хорошо знал этого человека и был убежден, что он не остановится ни перед чем и постарается найти другого проводника, если бы даже для этого пришлось перевешать всех обитателей Рабочей слободки и прилежащих к ней улиц Тройчинска. Для пользы революции было необходимо привести Гамлера к месту, где хранилось оружие, как можно позже. Это мог сделать только отец, в руках которого была еще и другая, намеренно раскрытая им тайна — сокровища ангуонов.

На сокровища, как я понял позже, надеялся и Гамлер: он-то отлично знал свою шайку, знал, что только золото могло заставить ее повиноваться в сложившейся обстановке. Подслушанный мною разговор на берегу озера свидетельствовал о том, что Гамлер рассчитал правильно.

Так возникла среди бандитов версия — контрразведчик Гамлер и археолог Арканов в заговоре. Два непримиримых врага на какое-то время были вынуждены силою обстоятельств действовать заодно: тому и другому было выгодно поддерживать среди карателей уверенность в том, что где-то в сопках их ждет золото. Все рассчитал подполковник контрразведки барон Гамлер, все холодно взвесил и выверил с немецкой точностью его изощренный ум. Вот почему «Юпитер смеялся», забыв о том, что хорошо смеется тот, кто смеется последний.

Я помню его лицо. Белое, выхоленное, всегда тщательно выбритое, оно могло принадлежать ученому и дипломату, художнику, артисту и врачу, человеку любой другой «интеллигентской» профессии. Благообразное, даже приятное, оно могло вызвать все, что угодно, только не отвращение. Надо было обладать опытом взрослого, чтобы получить возможность до конца проникнуть сквозь эту маску в черную душу подполковника Гамлера. Мне же в то время было всего двенадцать лет, а в этом возрасте дети обычно не склонны к анализу, живут непосредственными впечатлениями. Поручик Славинский и его сообщники, особенно тот, с лиловым шрамом у рта, показались мне гораздо опаснее, чем сам предводитель шайки.

Тогда у озера я так испугался, что даже после того как их шаги совершенно заглохли, лежал в своем укрытии не шевелясь. Не знаю, долго ли я лежал, наверное, долго, потому что снова прилетели кулики и как ни в чем не бывало закачались на своих ножках-пружинках перед самым моим носом. Разумеется, мне и в голову не пришло попытаться выстрелить в них из лука. Едва успокоившись, я поспешил выбраться из орешника и опрометью кинулся к отцу.

Возле большого камня-валуна происходило совершенно непонятное: в кругу большой толпы карателей, среди которых был и поручик Славинский, прохаживался отец. Он что-то говорил, выразительно жестикулируя, и мне невольно вспомнились наши долгие вечера в полуразрушенном музее. Ничего не понимая, я попытался протиснуться к нему, но на меня зашикали, и я остановился.

Отец рассказывал легенду о золотых идолах. В его голосе не было той восторженности и возбуждения, с какими обычно он угощал меня удивительными историями из жизни древних народов. Нет, не археолог, а человек, который собственными руками прикасался к сокровищам, очевидец прохаживался сейчас среди притихших головорезов. Надо было иметь необыкновенную силу убеждения, чтобы заставить слушать себя с таким вниманием. Даже на губах Гамлера ни разу не появилась снисходительная усмешка. Он стоял несколько в стороне и, как я заметил, пристально вглядывался в лица своих подчиненных. Оказывается, пока я подкрадывался к берегу озера, а затем трясся от страха у ног поручика Славинского, отец обнаружил нечто такое, что заставило подполковника, не говоря уже об остальных «членах экспедиции», поспешить к камню-валуну, напоминавшему своей формой огромную вазу.