Тайна «каменного кольца» - Данилевская Нина Владимировна - Страница 28

Что за чепуха! Как он, Леня, смеет думать такое!

Но мысль не уходила, как раскаленная игла, она вонзилась в мозг. В конце концов разве много они знают о Феде? Леня вспомнил слухи, которые ходили о побеге Фреда из детдома. А его положение «любимчика» в немецкой школе!

Но тут же Леня нахмурился. Еще дедушка остерегал от поспешных суждений. Тогда кто же?

Внезапно Леня услышал немецкую речь. «Патрули», — холодея, подумал он. Луч сигнального электрического фонаря осветил камни возле Лени.

— Хальт! — услышал он совсем близко.

Леня вскочил. Со стороны шоссе к нему быстро приближались огненные точки. Гитлеровцы. А укрыться на небольшой площадке негде.

Решение пришло мгновенно. У ног юноши начинался обрывистый скат к морю. Прыгнуть!.. Не размышляя, Леня кинулся под откос. Гитлеровцы что-то кричали, пустили автоматную очередь.

Падая, цепляясь за камни, Леня ощутил жгучую боль в правом плече. Задержаться он не мог. Перевертывался и катился все ниже. Голоса преследователей умолкли.

Скат стал более отлогим. Падение задержал густой можжевельник, выросший в ложбине. Леня со стоном приподнялся, попробовал сесть.

Все тело мучительно болело. Из ссадин на лице и руках сочилась кровь. Ныло и дергало плечо. Рукав гимнастерки взмок от крови.

Прикусив от боли губу, Леня перочинным ножом разрезал и снял гимнастерку. Все равно от нее остались одни лохмотья. Револьвер и документы он на ощупь переложил в карманы брюк. К счастью, в кармане оказался индивидуальный пакет. Леня крепко забинтовал рану и встал на ноги.

Сразу перед глазами поплыли темные пятна, от слабости тошнило. Все же удержать равновесие удалось.

Леня вгляделся в ночной мрак. Совсем близко шумело море.

Ночь была звездная. Когда глаза привыкли к темноте, юноше показалось, что две звездочки упали в море и покачиваются на воде. Галлюцинация, что ли?

И вдруг Леня сообразил — катер. Он здесь, еще не ушел...

Откуда-то взялись силы. В полубреду Леня продолжал спуск, сжав почерневшие губы, чтобы не вскрикнуть от боли. Перед ним черным пятном кружился и тявкал Каро, Настя на школьной веранде пела о смелых летчиках, протягивала к нему руки...

Земля как будто заколебалась. Леня упал. Он лежал в неудобной позе, подвернув раненую руку, но не мог изменить положения, пошевелиться. «Больше не встану», — подумал юноша.

И все-таки приподнялся. Ветер с моря дул ровно, освежающе. Одна за другой набегали волны, ударялись о берег, растекались пеной.

Соленые брызги смочили лицо, вернули сознание. Что, если катер уйдет?

— Эй, на катере! — крикнул Леня. — Ко мне! Сюда!

Голос звучал слабо, но на судне услышали.

— Женя! — позвали оттуда. — Осмотри берег.

Только сейчас Леня заметил идущую по берегу фигуру человека.

Он попытался подняться и мешком перевалился через камни.

Человек кинулся к нему. Он прислонил Леню спиной к скале, набрал в море воды, плеснул раненому в лицо. Увидев, что Леня открыл глаза, влил ему из фляжки в рот немного коньяка.

— Теперь будет лучше, браток, — пробормотал он.

Леня судорожно глотнул, нащупал в кармане документы, тихо спросил:

— Откуда?

— Из Севастополя! — ответил моряк.

Он осветил Леню фонарем и опять свистнул, уже изумленно.

— Неужели племянник капитана Кравцова? Как ты сюда попал?

Леня широко раскрыл глаза.

— Женя Пятков, ты?!

— Узнал? Значит, пойдешь на поправку! — засмеялся Пятков, сев рядом. Он погасил фонарь, ловкими руками ощупал юношу.

— Перелома нет. Крови потерял много.

— В кармане возьми, — точно во сне говорил Леня. — Шифровка, письмо командованию. Сегодня же... передать...

Он то терял сознание, то приходил в себя. Матрос заставил его еще отхлебнуть из фляжки.

Затем снял с себя теплую куртку, надетую поверх тельняшки, набросил на Леню.

— Не беспокойся, все сделаю, — сказал он, пряча пакет. — А теперь слушай меня, браток. Времени нет. Сейчас отправляемся. Пересиди здесь, в укрытии, день. Сверху тут ничего не видно. Завтра ночью иди береговой кромкой до первого селения. За день отдохнешь, дойти сумеешь. В селении спроси огородницу Горпину. То моя бабка. Ей все расскажешь, она тебя приютит. Вот, подкрепление возьми!

Матрос сунул Лене хлеб, банку консервов и побежал к катеру.

Глава XVIII. Так кто же?

После обеда Федя сидел на бульваре в беседке и наблюдал за прогуливавшимися немцами. Несколько гитлеровцев в штатской одежде остановились как раз около беседки, показывая на кого-то. Юноша тоже посмотрел в том направлении.

Не спеша шел одетый с иголочки эсэсовец, а рядом с ним очень красивая девушка. Золотистые волосы были свернуты жгутом, длинные ресницы затеняли темно-серые глаза. На девушке был белый спортивный свитер, и внешне она походила на спортсменку из кинофильма.

— Кто это? — шепотом спросил один из зевак. — Хороша!

— Русская девчонка, — чуть презрительно ответил другой. — Герр Форстер от нее без ума. Какая-то фрейлейн Ольга.

Феде стало смешно. Какая-то! Вот были бы ошарашены господа офицеры, если б узнали, кто на самом деле эта девушка. Молодец Сергеева! Бесстрашно действует. Недаром у нее всегда точная информация о том, что творится в фашистской комендатуре.

Юноша зашел домой, переоделся в коричневый школьный костюм. Через полчаса на занятия.

По дороге в школу Федя заглянул в цветочный магазин, где, он знал, в эти часы бывала Таня. Там он взял букетик фиалок в петлицу и улыбнулся девочке.

Таня была странная, не смотрела на него.

— Ты что? — не выдержал Федя. — Что-то случилось?

Девочка подняла на него полные боли глаза.

— Выйдем отсюда, Федя, разве не знаешь — Настю арестовали? — сказала Таня, когда они остановились снаружи, возле витрины.

— Что?! — Федя замер. — Что ты говоришь! Когда?

— Вчера. Она должна была выполнить одно поручение и... не успела.

— Как же это получилось? — Федя взволновался. — Настя осторожна и опытна.

— Тсс! Спроси у Марии Яковлевны, — тихо сказала девочка, оглядываясь.

— Я приду вечером, — бросил Федя и смешался с уличной толпой.

...Он едва досидел в школе до конца занятий. Одноклассники не слышали от него обычных шуточек. Даже фрау Минна обратила внимание на необычное поведение своего любимца.

— Фред, у вас болят зубы? — участливо спросила она.

Федя помотал головой.

— Нет, горло! Простудился, наверно.

— Мейн готт! — всполошилась фрау Минна. — Идите сейчас же домой, меряйте температуру.

Федю не надо было упрашивать.

Скорей, скорей к Марии Яковлевне!

Через несколько минут он был возле хорошо знакомого ему дома. Не переводя дыхания, взбежал он на лестницу и остановился разочарованный. На дверях висел замок.

Швея и Таня редко уходили по вечерам. «Пошли, наверно, по соседству, скоро вернутся, — заключил Федя. — Подожду».

Но ждать пришлось довольно долго. Лишь когда Федя потерял всякую надежду и готовился уйти, внизу послышались знакомые шаги.

Мария Яковлевна поднималась не спеша — мешала хромота. Она была одна. Увидев на лестничной площадке человека, она остановилась.

— Мария Яковлевна, это я! — окликнул ее Федя, думая, что в полутьме его не узнали.

— Вижу! — коротко отозвалась та, приближаясь.

Минута прошла в молчании. Потом швея, будто придя к определенному решению, достала из сумочки ключ и отомкнула замок.

Так же молча вошла она в комнату. Федя, недоумевая, следовал за нею.

В комнате женщина, по-прежнему не обращая внимания на посетителя, налила воды в чайник, разожгла примус, поставила чайник на огонь. Потом открыла корзинку с шитьем и принялась за работу. На Федю она даже глаз не подняла.

— Мария Яковлевна, что с вами? Почему вы такая?— спросил взволнованно Федя.

— Какая такая? — холодно переспросила швея. — Делами по дому занимаюсь. Если есть что ко мне, говорите!