Тайна «каменного кольца» - Данилевская Нина Владимировна - Страница 13

— Нелегко им будет найти учителей, — заметил Леня.

Настя согласилась: да, нелегко. И вдруг странным голосом сказала:

— Люблю огонь. Он сжигает все нечистое. Правда?

Леня собирался что-то ответить, но во дворе послышался тихий свист. Настя поднялась.

— Пойду, — бросила она.

— Подожди! Посмотрим, какой соловей свистит.

Леня отстранил девушку и вышел. Настя замерла на пороге, стиснув руки. Таня наблюдала за ней из темного угла. Казалось, тень больших событий легла на тесный сарай.

Брат вернулся скоро.

— Просят тебя, Тань-цзу! — сказал он. — Пробрал я твоего соловья за свист в чужом дворе. Еще хорошо, что Хеслен уехал.

Настя вздохнула с заметным облегчением. Таня шагнула за дверь и увидела Шурика. Тот быстро сунул ей в руки сверток.

— Помнишь, обещал геометрию? Возьми!

— Что ж так поздно? Зайди погрейся!

Но Шурик исчез так же внезапно, как появился. Таня, недоумевая, пожала плечами. Идти вечером с другого конца города ради геометрии?

Возвращаясь, Таня столкнулась с братом и Настей.

— Пойду провожу, — шепнул Леня. — Возможно, задержусь.

...Утром, накинув старенькое пальто, Таня пошла в аптеку за лекарством для дедушки. Частную аптеку держал знакомый провизор, он отпускал девочке капли по старому рецепту врача.

Таня шла мимо опустевшего павильона с выбитыми стеклами, где раньше курортники играли в шахматы, читали газеты. Ветер трепал обрывки старого плаката, на котором еще можно было разобрать слова:

«Прогулки на катере — лучший отдых. Билеты за углом».

Рядом с плакатом белел квадратик бумаги. Таня присмотрелась к нему. На кусочке картона тушью четко написано:

Не первый раз видела девочка такие листовки. Они обычно появлялись вместе с отпечатанными на машинке свежими сводками Совинформбюро.

Вчера вечером этой бумаги здесь не было — Таня помнила отлично. Она в раздумье стояла возле плаката. Вдруг сзади раздался голос брата:

— Что ты здесь делаешь?

— Леня! — Девочка обрадованно повернулась. — Где ты пропадал всю ночь? Я читала...

— Тсс! — Леня сжал руку сестры и громко, возбужденно заговорил: — Наша команда выиграла со счетом 3 : 0. Дали-таки сухую! Ребята с Пушкинской не футболисты, а одно недоразумение.

Таня ничего не понимала. Какая команда? Какие футболисты?

Леня продолжал:

— Я тебе все расскажу. Потеха, да и только! Они так переживали! — А сам незаметно тянул девочку домой.

Мимо прошел патруль. Толстый ефрейтор угрюмо покосился на подростков, но они уже стояли возле своей калитки.

Войдя во двор, Леня другим тоном спросил:

— Ян дома?

Таня покачала головой.

— Ушел на рассвете к нашей пещере за хворостом.

— Ладно — может, еще придет. Время у меня считанное.

В сарае он снял куртку, натянул полушубок с продранными локтями. Попросил сестру:

— Затопи, Танюша, печку.

Таня поднесла спичку к заранее заготовленным сухим щепочкам, поставила воду в старом чайнике.

Леня присел возле печки на корточки, сунул в огонь сверток бумаг, вынутый из кармана.

Лицо его было задумчиво и печально. Таня молча наблюдала за ним.

Прошло несколько минут. Леня поднялся.

— Посмотрю, не идет ли Ян.

Он вышел во двор. Таня взяла веник, подмела мусор. Скомканная бумага с обгорелым краем привлекла ее внимание. Девочка развернула комок, расправила край. Перед ней была та же листовка, что и на стене в павильоне. Так вот что!..

— Таня! — Голос дедушки звучал еле слышно. — Налей кипятку, озяб я.

Оставив находку на полу, Таня налила Захару Игнатьевичу отвар шиповника, заменявший чай, поправила подушку. Дедушка снова закрыл глаза.

— Снилось, письмо Борис прислал. Это ты с кем говорила? — пробормотал он.

Тане не пришлось отвечать. Брат вошел со двора и плотно прикрыл за собой двери. Он казался бледней обычного.

— Яна пока нет, — Леня сел возле Тани на ящик. — А мне уходить надо.

— Из-за этого? — Таня указала на полуобгоревшую листовку.

Леня кивнул.

— Сожги ее немедленно, Тань-цзу! Я чуть не попался. Сейчас за забором снова видел патруля. Ищут тех, кто расклеивал ночью листовки.

— Ты и Настя? — невольно вырвалось у Тани.

Леня ничего не ответил, но по взгляду его Таня поняла: да.

— Могут прийти за мной, — продолжал Леня. — Будут спрашивать, скажете — вещи пошел менять. Куда — не знаете. Понятно?

Захар Игнатьевич вдруг приподнялся на постели.

— Ты что это, Леонид? — спросил он совсем прежним голосом. — Куда собрался?

— Надо, дедушка. — Леня подошел к кровати, стиснул руку старика. — Верь мне, надо! Смогу — пришлю весточку.

Минуту оба они смотрели в глаза друг другу. Тане в этот момент показалось, что Леня стал совсем взрослым, будто и не шестнадцать дет ему. И что дедушка давно все знал о внуке, о его делах...

Старик с тяжелым вздохом откинулся на подушки. Дрогнувшим голосом сказал:

— Что ж, если надо, иди!

Таня опустила голову. Ей было страшно расставаться с братом. Но какое-то новое чувство гордости за таких, как Леня, как Настя, в то же время пробудилось в ней. «Отстаивайте же Севастополь!» Их маленький город был ведь тоже частью родной земли, которую отстаивали советские люди.

Леня вскинул на плечи вещевой мешок, обнял сестру.

— Яну тоже скажешь, что ушел менять вещи. Береги дедушку!

Дверь за братом закрылась. Таня сморгнула слезы, взглянула на дедушку. Захар Игнатьевич лежал спокойный и строгий.

Поздно вечером вернулся Ян. Молча выслушал рассказ Тани. (О листовках она не сказала ни слова.)

Так же молча Ян вышел во двор рубить хворост, принялся готовить ужин. Таня удивилась и обиделась. Неужели ему неинтересны подробности?

За последнее время мальчик вообще стал странно молчаливым, а после ухода Лени совсем замкнулся. Теперь он не ходил в лес, больше возился во дворе, учил Каро новым трюкам. Маша с любопытством глядела на обучение собаки из окна своей комнаты.

Как-то Ян и Каро ушли на прогулку. Наступил вечер, а их все не было. Таня вышла к калитке, и здесь ее встретила торжествующая Маша.

— Ты все маму ругаешь, — затараторила она. — Даже печенья нашего не берешь. А мама что — просто служащая! Зато Ян теперь в артисты попал. Его все главные немцы знают. И Каро с ним. Вот!

— Что ты такое мелешь? — холодея, опросила Таня.

— И ничуть не мелю. Ян был у коменданта. А я тоже с мамой была и все видела. Знаешь, кто новый комендант? Укротитель тигров, Отто Берген. Мама про Яна все узнала. Струсил твой поляк. Не вернется, не жди!

Таня не верила. Не мог Ян примириться с ненавистным ему Отто! И потом разве Ян, ее друг, ушел бы из дому без всяких объяснений, не сказав ни слова дедушке, который так много сделал для него?

Девочка не ложилась спать. Но Ян так и не пришел. Не вернулся он и на следующий день...

На этот раз Маша не выдумала ЧП, она действительно сказала чистую правду.

В то утро Ян подошел к комендатуре раньше Клавдии Матвеевны. Часовой сурово окликнул его:

— Хальт! Куда с собакой?

Ян по-немецки объяснил, что хочет видеть господина коменданта, что тот знает собаку. Мальчик улыбался.

— Каро, служи!

Пес поднялся на задние лапы. На часового это не произвело впечатления.

— Нихт! Подождешь на дворе. Господин комендант скоро выйдет.

Яна это устраивало. Лучше ждать здесь, чем в помещении. Кто знает, как поведет себя Отто? На дворе, в присутствии посторонних, он, вероятно, будет сдержанней.

Подросток сел поодаль на скамейку, не спуская глаз со входной двери.

Комендатура теперь помещалась в частном особняке, рядом с кино, в самом центре курортного городка. Ян заметил усиленную охрану: солдаты зорко следили за всеми входящими в здание, проверяли их документы.