Сказки и истории - Несбит Эдит - Страница 47

Она засмеялась и вышла из комнаты. Вероятно, она решила, что это всего лишь один из глупых детских секретов. Она не знала всей правды.

Мы застали вчерашнего гостя сидящим у окна.

— Вам бы не следовало выглядывать на улицу, — заметила Дора. — Это неосторожно. Вдруг вас кто-нибудь увидит?

— Пускай увидит, — сказал он. — Мне не жалко.

— Но тогда вы снова окажетесь там, откуда с таким трудом выбрались.

— Мне так или иначе придется там побывать, — сказал незнакомец, на котором все еще была одежда скромно живущего и возвышенно думающего мистера Сэндала. — Надо взглянуть, что сталось с моими вещами, которые я бросил в той проклятой канаве. Прежде всего меня волнует состояние камеры.

— Вчера вы сказали, что ненавидите свою камеру, — напомнил Дикки.

— Неужели я так сказал? Должно быть, я малость погорячился. В любом случае, она стоит немалых денег.

— Но с нашей помощью… — начала Дора, и в этот момент Освальд, который был не по годам сообразителен, почувствовал, как у него краснеют уши и краска постепенно заливает лицо и шею. Прервав Дору на полуслове, он спросил:

— Скажите пожалуйста, что вы делали в Дувре? И в чем вообще состоит ваше занятие, которое вы собираетесь бросить?

— В Дувре я был по делам, — сообщил незнакомец, — а последнее время я занимался церквами — в Хайте, Бэмарше и…

— А кондитерскими вы больше не занимаетесь? — спросил Дикки, не обращая внимания на пинки, которые я давал ему под столом. — Я имею в виду ту кондитерскую, где вы стащили кекс, за что были посажены в Дуврскую тюрьму — ту самую, откуда вы недавно сбежали, потому что…

— Бог мой! — воскликнул незнакомец. — О чем это вы говорите?! Вы меня с кем-то спутали.

— Но тогда кто вы такой?! — возмутилась Дора. — Если вы не бедный сбежавший из тюрьмы вор, то кто вы такой вообще?

— Я фотограф, мисс, — сказал гость. — Езжу по стране, делаю снимки старинных зданий.

И только тут до него дошла суть происшедшего — я думал, он никогда не перестанет смеяться.

Завтрак остывает, — напомнил Освальд.

— Да, да, конечно, — сказал фотограф, понемногу успокаиваясь. — Ну и дела! Бывает же такое! Клянусь Богом, мне будет что рассказать своим друзьям.

— Нет, — вдруг сказала Алиса, — мы думали, что вы беглый преступник, и хотели вам помочь, — она указала на диван, где был разложен в полной готовности наряд фиктивной тетушки. — Мы о вас позаботились, а взамен вы должны обещать, что никому об этом не расскажете. Вспомните, — добавила она уже другим тоном, — вспомните о холодном беконе и сыре, о маринованных овощах, которые вам так понравились, о камине и горячем какао, о сухой одежде и о том, что мы из-за вас не спали всю ночь.

— Ни слова больше, мисс, — сказал фотограф с достоинством. Ваша воля для меня закон. Я буду нем как могила.

И он с таким аппетитом набросился на яичницу с ветчиной, словно прошли как минимум две недели с тех пор, как он съел у нас почти все запасы бекона.

Позже мы узнали, что он прямиком от нас направился в деревенский трактир, где после первой же рюмки разболтал всем подряд о своем ночном приключении. Я не знаю, все ли фотографы по натуре беспечные и неблагодарные люди. Освальд надеется, что не все, но на сей счет у него нет полной уверенности.

Многие после подшучивали над нами по этому поводу, но свинопас сказал, что мы вели себя так, как должны себя вести настоящие молодые британцы, а подобная похвала из уст уважаемого вами человека значит совсем немало.

Когда мы рассказали эту историю нашему «индийскому» дядюшке, он воскликнул: «Какие глупости! Вы никогда не должны поступать таким образом. Это пособничество уголовному элементу». Однако мы думали совсем по другому, когда уголовный элемент (каковым мы считали фотографа) находился среди нас, усталый, несчастный, промокший насквозь, а где-то в ночи его «уже искали». Разумеется, он имел в виду своих друзей, обеспокоенных его долгим отсутствием, но мы-то полагали, что речь идет о полиции. Иногда бывает очень трудно дать правильную оценку вещам и событиям. Если то, что вы СЧИТАЕТЕ справедливым, на самом деле таковым не является, то как вы можете это знать, и как тогда можно судить о чем-либо вообще?

Единственным, что несколько подняло наше настроение, было полученное на следующий день известие о тех двух дезертирах, которые все-таки удрали от коричневого человека на велосипеде. Вероятно, до них понемногу дошло, что их двое, а он один, и тогда они, спихнув этого типа в глубокую канаву, спокойно отправились по своим делам. Их так и не поймали, и это обстоятельство меня очень радует. Скорее всего, здесь я тоже — как и во многих других случаях — поступаю неправильно, и мне следовало бы огорчаться. Тем не менее я очень рад и ничего не могу с этим поделать.

Это миссис Биль уверила нас, что мисс Сэндал живет скромно, потому что у нее мало денег. А насчет возвышенных мыслей мы догадались и сами — что еще может прийти в голосу человеку, который питается только растительной пищей и ходит зимой и летом в одних и тех же уродливых ботах.

Вот почему мы решили раздобыть для нее немного денег и сделали это тем же способом, каким мы однажды уже добывали деньги для самих себя. Не буду распространяться обо всех подробностях, поскольку это уже отдельный разговор; скажу лишь, что мы в конце концов стали обладателями двух соверенов — двух славненьких золотых мнет по одному фунту каждая.

Теперь пришло время решать, как нам поступить с этими двумя фунтами, чтобы мисс Сэндал получила от них максимальную пользу.

— Давайте положим их в банк, — предложила Дора.

— Много ли с этого толку? — возразила Алиса. — Уж лучше пусть они будут у нас в руках, чем где-то в банке. По крайней мере, так мы их можем потрогать.

Ноэль предложил купить какую-нибудь симпатичную вещь и украсить ею неприглядное жилище мисс Сэндал.

Эйч-Оу считал, что деньги надо потратить на компоты, консервы и разные вкусные вещи из местной лавки, чтобы с их помощью несколько разнообразить скромную жизнь и сделать размышления более приятными, при этом ничуть не умаляя их возвышенности.

Освальд твердо стоял на том, что как бы ни были хороши подарки, которые вам покупают другие люди, гораздо лучше получить в руки наличные деньги, чтобы истратить их по своему усмотрению. Дикки сказал:

— Я знаю одно — деньги не должны лежать без дела. Папа говорит, что это никудышный бизнес.

— Но в банке они начисляют процент, разве не так? — спросила Дора.

— Конечно, начисляют: пару пенсов в год или что-то вроде того! С таких процентов не разжиреешь. Мы должны пустить деньги в торговый оборот и получить с них прибыль — вот что мы должны сделать.

— Но это деньги мисс Сэндал, и мы не можем пускать их в дело без ее согласия.

— Они пока что не принадлежат мисс Сэндал, потому как у нее их нет, но в то же время они ей принадлежат, поскольку мы не можем потратить их на себя. Стало быть, мы являемся — как это называют? — распорядителями капитала из двух соверенов, потому что сама бедная мисс Сэндал неспособна нормально распорядиться деньгами. Это ясно как дважды два. Зато мы могли бы после операции вручить ей не два фунта, а целых десять.

Такие аргументы приводил в свою пользу Дикки.

Данное совещание происходило на песчаном пляже, что навело Алису на мысль:

— Давайте купим сеть для ловли креветок и будем их продавать прямо из окна нашего дома — дорога проходит всего в двух шагах, так что без покупателей мы не останемся.

Но когда мы спросили ее, как ей понравится каждое утро в любую погоду залезать в море по самую шею и ловить сетью креветок, она призналась, что не смотрела на эту затею с такой точки зрения. Кроме того, креветки — слишком дешевый продукт, на два пенни ими можно наесться до отвала.