Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Несбит Эдит - Сказки и истории Сказки и истории

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Сказки и истории - Несбит Эдит - Страница 26


26
Изменить размер шрифта:

Так что Молли осталась в стороне от событий, связанных с полем битвы и землей, оказавшейся в ящике для ножей.

Проводив тетю Марию до ее поезда, они с мамой отправились домой в кэбе. Когда они подъехали к воротам усадьбы, им навстречу из пыльных придорожных кустов метнулась мисс Симпшелл.

— Не входите! — крикнула она не своим голосом. — Туда нельзя!

— Но, моя дорогая мисс Симпшелл… — начала мама.

Глаза домоправительницы дико сверкнули, растрепанные волосы шевелились под дуновением легкого вечернего бриза. Она сделала шаг назад и захлопнула узорную железную калитку перед носом миссис Каррузес.

— Не смейте входить в дом! — повторила она решительно. — Я вас не пущу!

— Перестаньте нести вздор, — сказала мама. Лицо ее заметно побледнело. — Вы что, сошли с ума?

Глядя на мисс Симпшелл, и впрямь можно было подумать, что она возомнила себя правительницей дома, куда теперь не хотела пускать его законных хозяев.

Однако на последний вопрос мамы мисс Симпшелл ответила отрицательно, категорически заявив, что находится в своем уме и вовсе не намерена с него сходить.

— Но тогда в чем же дело? — спросила мама.

— Корь, — сказала мисс Симпшелл. — У всех детей одновременно. Они сплошь покрыты сыпью.

— Боже мой! — воскликнула мама.

— И я подумала, что Молли не следует с ними общаться, иначе она неминуемо подхватит заразу. Зная, что вы должны вот-вот подъехать, я поспешила к воротам, чтобы вас предупредить, и в благодарность за свою заботу была названа сумасшедшей.

— Прошу прощения, я была не права, — извинилась мама. — Вы поступили вполне разумно. Проследите за тем, чтобы дети находились в тепле. Вы уже вызывали доктора?

— Я не успела; болезнь только что обнаружилась. Это ужасно! Их руки и лица — все покрыто мелкими красно-фиолетовыми пятнами.

— О Боже! Надеюсь, что это не какое-нибудь еще более страшное заболевание! Я немедленно отправляюсь за доктором. Домой вернусь с последним поездом. К счастью, у Молли в коробке есть вся необходимая одежда, и нам не надо ничего брать из дому.

Итак, Молли пришлось снова садиться в кэб, на котором они сюда приехали.

— Я отвезу тебя обратно к тете, — сказала мама.

— Но тетя Элиза сейчас во дворце епископа и пробудет там несколько дней, — напомнила Молли.

— Ах, да, конечно. Она всегда торчит в гостях столько, сколько, по ее мнению, требуют правила приличия. Делать нечего, едем к тете Марии. Боже, Боже мой!

— Не расстраивайся, мамочка, — сказала Молли, беря ее за руку. — Они все очень скоро поправятся, а я постараюсь вести себя хорошо и не заболеть вовсе.

Она говорила так, чтобы утешить маму; на самом же деле она предпочла бы самую тяжелую болезнь поездке к тете Марии, ежегодные визиты к которой были для девочки сущим мучением.

Тетя Мария жила в прекрасном старинном особняке в графстве Кент. Ее дом был битком набит разными красивыми вещами и окружен большим роскошным садом; как однажды заметил Берти, это было место

«Где все приятно взгляду,
Когда нет тети рядом.»

Молли и ее мама приехали как раз к ужину. Тетя Мария была очень удивлена и, по своему обыкновению, недовольна. Молли тут же отправили в постель, а ужин ей в спальню принесла на подносе тетина служанка Клеменс. Ужин состоял из холодной баранины в мятном соусе, фруктового желе и взбитых сливок.

— Ваша тетя распорядилась подать вам молока и бисквитов, — сказала Клеменс. — Но я подумала, что такой ужин понравится вам больше.

— Клеменс, ты просто прелесть! — сказала Молли, приступая к еде. — Я боялась, что ты как раз сейчас окажешься в отпуске. Когда ты здесь, это место не кажется мне таким унылым.

Клеменс была явно польщена и тут же вернула комплимент.

— Да и вы, мисс, когда захотите, можете быть совсем неплохой девочкой, — сказала она. — То есть я к тому, что вы всегда отличались хорошим поведением, если только вдруг не начинали вести себя плохо. Кушайте на здоровье. Я потом загляну пожелать вам спокойной ночи.

Что Молли нравилось в доме тети Марии, так это отсутствие детских комнат с характерной для них обстановкой — низкими расписными кроватями, маленькими столами и стульями, толстыми цветными половиками и множеством иных как бы ненастоящих вещей. В тетином доме все комнаты были настоящими; повсюду на полах лежали дорогие ковры, а старинная мебель из редких пород дерева выглядела не просто солидно, но еще и с оттенком аристократического изящества. Все кровати здесь были снабжены шелковыми занавесками и балдахинами, державшимися на четырех резных столбиках — спать в такой кровати, похожей на маленький дом или шатер, было удовольствием совершенно особого рода. Комната, куда поместили Молли, в прошлом являлась кабинетом, о чем свидетельствовали ряды книг в золоченых переплетах, массивный письменный стол и стеклянный шкаф с чучелами разных птиц, а также чучелом зубастой щуки, — все они почти ничем не отличались от живых. Кроме того, по углам комнаты стояли два больших дубовых комода, а на каминной полке расположилась парочка толстых белых индийских идолов со скрещенными ногами и бессмысленными улыбками на круглых физиономиях. В отделке кабинета преобладали черные, красные и золотистые тона, что придавало здешней атмосфере дополнительную таинственность. Молли очень нравился старинный кабинет, но она предпочла бы осматривать его при дневном свете. Ночевать тут было слегка жутковато, и девочка обрадовалась, когда вернувшаяся служанка зажгла рядом с постелью уютный огонек ночной лампы.

Засыпая, она думала о Берти, Еве, Сесилии, Винсенте и малыше и пыталась угадать, каково им было в эти минуты. Она знала, что корь — штука пренеприятная, но смутно представляла себе, как и что именно должно при этом болеть.

В течение всего следующего дня тетя Мария не слишком досаждала Молли своими придирками. Только однажды она проворчала что-то насчет людей, приезжающих без предупреждения и нарушающих привычный уклад жизни.

— Я постараюсь ничего не нарушить, — пообещала Молли и, отправившись к садовнику, попросила его повесить на ветке дерева качели.

Когда ее просьба была выполнена, она раскачалась изо всех сил, упала и набила на лбу шишку величиной с куриное яйцо, что, по словам тети Марии, пошло ей на пользу, ибо до конца дня она вела себя тихо и не совершила больше ни одного дурного поступка.

На следующее утро Молли пришло сразу два письма. Первое было от Берти. Вот его текст:

«Дорогая Молли.

Мы совсем не хотели доставлять тебе неприятности, но ты сама виновата — зачем было возвращаться домой на день раньше срока? Мы устроили этот маскарад с корью, чтобы подразнить старую ведьму Симпшелл, которая зверски смела веником наше поле битвы. Надуть ее оказалось проще некуда — мы помазали руки и лица киноварью, а потом нанесли на них точки смесью из красного лака и берлинской лазури. После этого оставалось лишь опустить в спальне шторы и со слезами пожаловаться на головную боль (слезы, конечно, были только у девчонок, но на боль жаловались все). Эта змея так перепугалась, что даже не рискнула подойти к нам поближе; но было видно, что она раскаивается в своем дневном преступлении. Позже вечером дошло до того, что она явилась к двери спальни и через замочную скважину попросила у нас прощения. Тут уже мы решили сознаться, потому что злодейство было наказано и продолжать розыгрыш стало неинтересно. За это нас на три дня заперли а спальне, так что мне пришлось спускать письмо на рыболовной леске сыну булочника, который обещал отправить его по почте. Мы здесь как в темнице и он — наша единственная связь с внешним миром. Вечером он собирается принести нам пирог с яблоками или — что было бы гораздо лучше — с кинжалом и веревочной лестницей.

На этом прощаюсь.

Твой любящий брат, Бертран де Лайсли Каррузес.»

Второе письмо было от мамы.