Дети железной дороги - Несбит Эдит - Страница 26

Булочки с инициалами выглядели очень красиво, и пока они подсыхали в холодной печи, дети побежали в деревню за тем, что им вчера пообещали: за медом, совком и всем остальным.

На пороге почты они увидели миссис Рэнсом и поздоровались.

– А ну-ка, погодите! – остановила их пожилая женщина.

Они остановились.

– Розы – это от вас?

– Да! Они были самые свежие, какие только могут быть… А игольница – это я сделала, но дарит ее вам Бобби, – сбивчиво разъясняла Филлис.

– Корзину я вам хочу вернуть!

Женщина удалилась и вскоре вернулась с корзиной, полной крупного, спелого крыжовника.

– Я думаю, детям Перкса понравится, – улыбнулась пожилая женщина.

– Бабушка, какая вы добрая! – воскликнула Филлис, потом обняла женщину и прижалась к ее объемистому животу. – Перкс очень будет рад.

– Он-то не знаю, -- добродушно пробормотала миссис Рэнсом, поглаживая плечо Филлис, – а вот уж я как довольна, даже выразить не могу. И игольница, и платочек, и эти чудесные розы – я никогда и не получала таких замечательных подарков. Вы добрые души! Послушайте, я вот что вспомнила. Там, за домом, в пристройке у меня есть колясочка. Я ее храню как память о моей Эмми. Она прожила всего полгода, моя девочка. И вот я хочу, чтобы коляска была у миссис Перкс. Она мне очень нравится, миссис Перкс. А мальчик у нее крупный, ей тяжело носить его на руках. Ничего, если я попрошу вас ей это отвезти?

– Ой! – воскликнули все трое в один голос.

Выкатив наружу детскую коляску, сняв с нее бумагу, в которую та была обернута, и вытерев пыль, женщина сказала:

– Вот, надо было давно ей подарить, но только теперь пришло в голову. Не знаю, примет ли она от меня подарок… Вы объясните ей, что это колясочка моей Эмми.

– Это же так хорошо, что в ней будет опять живой ребеночек! – воскликнула Бобби.

– Да! – женщина вздохнула и улыбнулась. – Подождите, я еще хочу послать детишкам Перксов мятные подушечки. У меня и для вас кое-что найдется из одежды и головных уборов.

Все подарки, собранные для Перкса, сложили в коляску, и вот в половине четвертого Бобби, Питер и Филлис торжественно ввезли все это в желтый дом, где обитали Перкс и его семья.

Комната имела очень опрятный вид. На полке стоял кувшинчик с луговыми цветами – крупными маргаритками, красным щавелем и еще разной перистой цветущей травкой.

Из помещения по соседству доносился плеск воды, а потом из приоткрытой двери высунулась мокрая головка мальчугана:

– Подождите, мама переодевается.

– Минутку! – донесся голос с узкой, только что чисто вымытой лестницы.

Прошло немного времени, и в комнату торопливым шагом, застегивая на ходу платье, вошла миссис Перкс. Волосы ее были гладко причесаны и собраны в пучок на затылке. От нее пахло душистым мылом.

– Надо уж мне привести себя в порядок, – говорила она, выходя. – Перкс вздумал праздновать свой день рождения. И что ему взбрело в голову? Понятно, что детей мы поздравляем с днем рождения. Но нам-то, взрослым, это зачем?

– Мы узнали, что у него день рождения, – сказала Бобби, – и у нас для него подарки. Они там, за дверью, в коляске.

Миссис Перкс распаковывала подарки, то и дело вздыхая. Все было завернуто в несколько слоев бумаги и повязано лентами. Она напугала детей, когда вдруг, упав на деревянный стул, принялась громко рыдать.

– Не надо! Не надо плакать! – заговорили ребята наперебой.

А Питер, как самый рассудительный, сказал:

– Вам, наверное, что-то из этого не понравилось. Не плачьте – мы это заберем назад.

Женщина продолжала плакать. Младшие Перксы, вымытые дочиста, стояли у двери ванной комнаты и удивленно таращили глаза на нежданных гостей.

– Вам не нравится? – переспросил Питер, а его сестры подошли и стали нежно гладить миссис Перкс по плечам и спине.

Женщина перестала плакать так же внезапно, как начала.

– Нет, что вы! Мне все очень нравится. Это же он первый раз в жизни так отмечает свой день рождения. Его и в детстве никогда никто не поздравлял. Он воспитывался у дяди, а тот был торговец кукурузными початками – сам выращивал и сам продавал. Потом он разорился… Мне все, все тут нравится!

Потом миссис Перкс стала рассказывать детям разные истории, но я не буду их пересказывать, потому что Бобби, Питер и Филлис не похвалили бы меня за это. От бесконечных восторгов женщины у детей горели уши и пылали щеки. Им стыдно было принимать такие, как им казалось, незаслуженные похвалы.

Наконец, Питер сказал:

– Если вы будете нас так захваливать, мы обидимся и уйдем. А нам хотелось бы остаться и посмотреть, как Перкс тоже обрадуется… Но если вы не перестанете, нам придется уйти!

– Хорошо, я не пророню больше ни слова, – весело улыбаясь, сказала женщина. – Но я же не могу перестать думать. А думать я буду все равно так же…

– Тарелка для булочек у вас найдется? – решительно спросила Бобби, чтобы переменить тему разговора.

Миссис Перкс принялась поспешно накрывать на стол. Булочки, мед, крыжовник – все было разложено по тарелкам, а розы стояли в кувшинчиках из-под варенья. Стол получился, по выражению миссис Перкс, как у принцев.

– Ведь это надо же! Он хоть сказал про день рождения, но я думала, что поставлю цветочки на стол, и посидим с детишками и с кошкой. Я все, что у меня было накоплено, потратила на его любимый табак. Купила целую унцию*[25]. Но я-то думала, что перенесем празднование на воскресный день. А это… Глядите-ка, вот и он уже тут.

Скрипнула дверь, и на пороге маленькой комнаты показался хозяин.

– Послушайте, – прошептала Бобби, – мы сейчас спрячемся в кухне, а вы ему скажете. Или нет. Вы сначала подарите ему табак, он же его так любит, а потом уже расскажите, что мы пришли в гости. А потом мы выйдем и хором его поздравим.

План был замечательный, но наделе вышло не совсем так, как было задумало. Дети успели добежать только до ванной комнаты, и им пришлось сперва затолкнуть туда шумную малышню – детишек Перксов. Дверь запереть не удалось по той причине, что ванная комнатка была слишком тесной для детей из «Трех Труб», детей Перксов, катков для белья, медных тазов и всей прочей наваленной там утвари. Они стояли, прижавшись друг к другу, и вслушивались в разговор в кухне.

– Здорово, старуха! – донесся до них голос Перкса. – Красиво ты все убрала, ничего не скажешь.

– А как же! Сегодня же твой день рождения, Берт. И вот тут целая унция того, что ты особенно любишь. Я еще в воскресенье за ним сходила, когда ты мне напомнил про это…

– Старушка моя! Девочка моя милая! – после этих слов послышался звук поцелуя.

– Постой!.. А что это за коляска? И свертки? А сладости откуда ты добыла?

Что отвечала миссис Перкс, детям не довелось услышать, потому что в этот момент Бобби схватилась за карман своего платья и в ужасе всплеснула руками:

– Какие же мы растяпы! – прошептала она. – Мы забыли приклеить ярлычки к подаркам. Так же не делают! Подарки не дарят от всех – надо, чтобы каждый подарок был от кого-то одного, и потом тут не только наше, а и от людей.

– Тише! – приказал ей Питер.

И тут услышали голос Перкса, сердитый и громкий.

– А что же делать? Они ведь пришли поздравить… – растерянно бормотала хозяйка.

– Так вот это кто! – уже мягче проговорил Перкс. – Это наши друзья, дети из «Трех Труб»! – Я уж подумал, – продолжал он, – что, может быть, ангел небесный нам все это послал. Мы ведь весь год не делали плохого и ничего особенно для себя не требовали.

И вдруг его голос опять приобрел сердитый оттенок.

– А вообще, что это такое? Мы скромные люди, Нелл. Живем не хуже других, всего нам хватает. С какой стати вся эта ненужная благотворительность? Неужели тебя это не оскорбляет, Нелл?

– Тише, прошу тебя! Они там, в ванной комнате, они могут все услышать, что ты говоришь!

– А мне и надо, чтобы они слышали, – кричал рассерженный Перкс. – Я им уже говорил раньше, и теперь еще раз скажу!