Дети железной дороги - Несбит Эдит - Страница 10

Рано утром мама позвала опять, и теперь Бобби услышала из ее уст свое имя. Бобби сбросила с себя одеяло и подбежала к кровати.

– Как? Я разве тебя звала?.. Это я спала. Господи, утенок ты мой, сколько же я тебе доставляю забот. Это ужасно.

– Мама! Какие же это заботы? – сквозь слезы воскликнула Бобби.

– Ничего, дня через два-три я уже буду на ногах. Ты только не плачь.

– Что ты, мама… – Бобби попыталась улыбнуться.

Когда человек привык спать десять часов кряду, пяти- или шестикратные пробуждения повергают его в такое же точно состояние, как если бы он совсем не ложился в постель. Бобби шатало, она чувствовала резь в глазах, но мужественно заставила себя убрать комнату и все приготовить к приходу доктора. Он пришел в половине девятого.

– Ну, как дела у маленькой няни? – спросил он, переступая порог. – Ты уже приготовила бренди?

– Да, вот он, во флаконе.

– Так, а где же виноград и бульон?

– Пока не купили, завтра будет… А для бульона мясо тушится в печке.

– Где же ты научилась готовить?

– Я видела, как мама это делала, когда у Филлис была свинка.

– Умница, – похвалил ее доктор. – А теперь пусть с мамой посидит ваша старушка, а ты позавтракай и ложись в постель. Тебе надо поспать до обеда. Если самая главная сестра милосердия заболеет, будет совсем плохо.

Он был замечательный доктор.

Когда поезд «девять пятнадцать» выехал из туннеля, старый джентльмен отложил в сторону свою газету и приготовился помахать рукой троим ребятам, вышедшим на путь. Но он увидел лишь одного из них. Это был Питер.

Однако мальчик не стоял теперь на рельсах соседнего пути, как бывало прежде. Он стоял в стороне, и поза у него была такая, как будто он служащий зверинца, показывающий животных, или актер, водящий указкой по стене и дающий пояснения к евангельским сценам, которые показывал волшебный фонарь.

И Питер тоже кое-что показывал. Рядом с ним был приклеен к стеклу большой лист бумаги. На листе был текст, написанный крупными жирными черными буквами.

Некоторые буквы разбегались, потому что Филлис еще не научилась владеть кисточкой, но прочесть написанное было нетрудно.

Старый джентльмен и еще несколько человек, ехавших в поезде, прочитали на большом белом листе следующее:

ПОСМОТРИТЕ

В СТОРОНУ СТАНЦИИ

Пассажиры сделали, как было написано, – посмотрели в указанную сторону, однако они были разочарованы, так как не увидели ничего необычного. Старый джентльмен тоже посмотрел в сторону станции и тоже поначалу не заметил ничего особенного – лишь гравий платформы, солнечный свет, вьющиеся растения на стене и незабудки по краям газона. И лишь когда паровоз закряхтел и вагоны качнулись, предвещая отправление, он увидел Филлис. Видно было, что она только что откуда-то прибежала и запыхалась.

– Ой! – проговорила Филлис. – Простите… Я думала уже, что вы уехали… У меня шнурки без конца развязывались, я из-за них два раза упала. Вот, прочтите, пожалуйста!

И она вложила ему в руку теплое, влажное письмо.

Старый джентльмен устроился поудобнее в своем уголке и стал читать.

«Дорогой господин,

мы не знаем, как вас зовут. Наша мама болеет, и доктор велит купить ей все то, что в списке после письма. Но она говорит, что это нам не по средствам. Она варит баранину и дает нам, а сама пьет бульон.

Мы здесь никого не знаем, кроме вас, потому что папа уехал далеко и мы давно не получали от него никаких вестей. Адреса папы у нас тоже нет. Папа расплатится с вами, как только ему вернут деньги, а если не вернут, то расплатится Питер, когда станет взрослым мужчиной.

Даем честное слово, что когда-нибудь Питер вам заплатит за все те вещи, которые сейчас нужны маме.

Если можно, оставьте пакет хозяину станции, потому что мы не знаем, когда вы поедете обратным поездом.

Попросите у него от имени Питера прощения, что украли уголь.

Роберта, Филлис, Питер».

Далее следовал список того, что рекомендовал доктор. Старый джентльмен прочитал его и удивленно поднял брови. Потом прочитал еще раз и слегка улыбнулся. Прочитал в третий раз, положил в карман – и вернулся к чтению утренней «Таймс».

Около шести вечера дети услышали стук в боковую дверь и бросились открывать. На пороге они увидели того самого носильщика, с которым они успели так подружиться и который рассказал им столько интересных вещей про железную дорогу.

Он поставил на кухонную дорожку большую корзину.

– Старый джентльмен, – сказал носильщик, – он велел скорее вам это занести.

Питер поблагодарил носильщика и, заметив, что тот не торопится уходить, добавил:

– Я бы дал вам два пенса, как папа это обычно делал, но…

– Еще чего! – с негодованием пробормотал носильщик. – Я и думать про это не думал. Я только хотел сказать, что мне очень жалко вашу матушку. Как она теперь? Я тут ей нарвал немного сладкого шиповника. Понюхайте, как вкусно пахнет! Два пенса, придумали тоже! – и он ловким движением достал из шляпы пучок шиповника. «Как фокусник!» – заметила потом Филлис.

– Большое вам спасибо, – пробормотал Питер, – и вы простите меня, что я это… про два пенса.

– Да, обидели вы старика! – ответил носильщик искренне, но дружелюбно.

Как только он ушел, дети сразу занялись корзиной. Сверху была солома, потом несколько слоев красивой оберточной бумаги, а под ней обнаружилось все то, о чем они просили, а в придачу множество таких вещей, о которых они и не просили. В числе прочего были тут и персики, и портвейн, и картонный ящичек с землей, в которой росли огромные красные розы на длинных стеблях, и длинная зеленая стеклянная бутылка с лавандовой водой, и маленькие пузатые пузырьки с одеколоном. Ко всему этому прилагалось письмо:

«Дорогие Роберта, Филлис и Питер,

здесь все то, что вам нужно. Ваша мама может спросить вас, откуда это. Скажите, что один ее друг услышал, что она заболела, и поторопился собрать посылку. Когда она поправится, вы, конечно, должны будете рассказать ей, как все было на самом деле. Если она скажет, что вы не должны были просить, передайте, что я считаю ваш поступок совершенно правильным. И пусть она простит мне, что я посмел доставить себе удовольствие».

Письмо было подписано инициалами Г. П., и была еще приписка, которой дети не смогли разобрать.

– Мы все-таки правильно поступили! – воскликнула Филлис.

– Я тоже так думаю, – поддержала ее Бобби.

– Но только не будем пока говорить маме всю правду, – заметил Питер, прохаживаясь взад и вперед по комнате с заложенными в карманы руками.

– Пока мама не выздоровеет, мы ей не скажем, от кого это. Нельзя, чтобы она волновалась… Какие чудесные розы! Я должна отнести их ей.

– Да, и душистый шиповник, – напомнила Филлис, глубоко вдохнув в себя приятный запах, – не забудь про душистый шиповник!

– Непременно! – улыбнулась Филлис. – Мама совсем недавно вспоминала, что там, где она жила в детстве, была живая изгородь из такого шиповника.

Глава IV

Вот что было написано на очередном белом листе бумаги, который надлежало выставить навстречу Зеленому Дракону:

ОНА ПОЧТИ ПОПРАВИЛАСЬ.

СПАСИБО.

Это случилось через две недели после получения чудесной корзины. Старый джентльмен увидел послание из своего вагона и приветливо помахал детям рукой в ответ. После того, как это произошло, ребята почувствовали, что уже пора рассказать маме о том, что они сделали, пока она была больна. Оказалось, что это не так просто, как думалось. Но это надо было сделать. И они сделали это.