Под покровом лжи - Лучено Джеймс - Страница 15

— Джедаем! — проскрежетал Сидиус. — Да, вы и в самом деле насмехаетесь надо мной. Но это ничего, вам еще предстоит узнать, что я всепрощающий покровитель. А что касается ваших сомнений в моей личности — моем происхождении, с позволения сказать, — мои дела будут говорить сами за себя.

Неймодианцы обменялись недоумевающими взглядами.

— А как же джедаи? — спросил Хаако. — Они н'е останутся В' стороне.

— Джедаи будут делать только то, о чем их попросит Сенат, — сказал Сидиус. — Вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что они станут рисковать своей драгоценной недвижимостью на Корусканте и противостоять Торговой Федерации без одобрения Сената.

Ганрой многозначительно покосился на советников, прежде чем ответить.

— Мы полностью в ваш'ем распоряжении, влад'ика Сидиус.

Сидиус чуть не улыбнулся.

— Я так и думал, что мы с вами найдем общий язык, вице-король. Я знаю, что вы не подведете меня.

Изображение померкло так же внезапно, как и появилось, оставив троих неймодианцев размышлять над сущностью того загадочного союза, в который они только что записались.

Глава 9

Ночь на Корусканте не могла по-настоящему вступить в свои права. Солнце, как положено, скрывалось за горизонтом, но верхние ярусы рукотворного леса небоскребов еще долго ловили лучи заката, оттесняя темноту на дно самых глубоких архитектурных каньонов и в жилища тех обитателей планеты, которые могли позволить себе окна из поглощающего свет транспаристила. Из космоса темная сторона Корусканта искрилась, словно сотканный из люминесцентных водорослей изысканный орнамент, какие можно встретить в музеях народного творчества или фамильных залах старинных родов.

На небе Корусканта никогда не было звезд — ими можно было любоваться лишь с вершин самых высоких башен. Но зато звезды самого разнообразного толка по ночам обнаруживались в развлекательных комплексах — певцы, артисты, политики. Последние, как правило, задерживались на небосклоне моды меньше, чем остальные. В данный исторический период они предпочитали посещать оперу, следуя примеру верховного канцлера Валорума, прославленные предки которого сохранились в народной памяти как покровители изящных искусств.

В Галактике, которая могла похвастаться миллионами народов и в тысячи раз большим числом миров, недостатка в означенных искусствах не было никогда. В любой отдельно взятый момент где-нибудь на Корусканте обязательно шла премьера или совершалось открытие. Но право выступать в Большом театре Корусканта было привилегией лишь очень немногих трупп.

Здание театра являло собой памятник архитектуры дореспубликанской эпохи: обилие витиеватых украшений, старомодная оркестровая яма, ярусы и частные ложи. Словом, все было выдержано в освященных веками традициях. К услугам публики попроще были тесные залы в галереях уровнем ниже, где граждане могли наблюдать голографическую трансляцию представления в реальном времени и делать вид, что они тоже причастились к высшему свету, рас положившемуся в ложах наверху.

Сейчас на сцене шла опера «Недолгое царствие духов будущего». Создана и впервые поставлена она была на Кореллии, но сейчас ее представляла труппа битхов, гастролирующая с этим выступлением от мира к миру все последние двадцать лет. Битхи — раса двуногих, родом с Внешнего мира Клак'Дор VII. У них были огромные круглые головы, черные, лишенные век глаза и складчатые мешки под подбородком. Звуки битхи воспринимали так, как люди воспринимают цвета.

Учитывая, что именно родители Финиса Валорума в свое время приложили руку к выходу в свет «Недолгого царствия», не было ничего удивительного, что верховный канцлер не пропустил долгожданного возвращения этой оперы на Корускант. Сам факт того, что верховный канцлер удостоит спектакль своим посещением, взвинтил цены на билеты и сделал их столь же дефицитными, как кристаллы Адегана. В результате в здании театра наблюдалась концентрация знати, какой уже давно не видел Корускант.

Как водится, Валорум задержался, словно желая обязательно последним занять свое место. Когда канцлер вступил в богато отделанную ложу, которая была забронирована за его семьей на протяжении добрых пяти столетий, публика в зале встала, повернулась к нему и разразилась продолжительными аплодисментами, переходящими в овации.

На этот раз канцлер был без обычного эскорта гвардейцев, исключительно в сопровождении своей помощницы Сэи Тария — миниатюрной женщины с раскосыми глазами и кожей цвета спелого зерна. Одета Сэи Тария была в подобающие случаю темно-красные одежды.

Как это принято на Корусканте, слухи начали циркулировать еще до того, как Валорум успел занять свое место. Но верховный канцлер давно привык к инсинуациям. И дело здесь было не только в его аристократическом воспитании, а еще и в том, что практический каждый сенатор, независимо от семейного положения, имел привычку появляться на публике с молодой привлекательной спутницей или спутником Валорум милостиво взмахнул рукой и снисходительно наклонил голову. Прежде чем опуститься в кресло, он снова поклонился. Второй поклон адресовался сидящим в частной ложе напротив.

Дюжина зажиточных гостей в ложе, которую канцлер удостоил такого внимания, поклонилась в ответ и осталась стоять, пока Сэи Тария не заняла своего кресла. Между прочим, со стороны владельца ложи это был немалый подвиг: сенатор Орн Фрие Таа так раздобрел за время пребывания на Корусканте, что меньше чем на трех стульях, не умещался.

Таа был тви'лекк рутианского происхождения — с лазоревой кожей, необъятной физиономией и двойным подбородком размером в пищевой мешок банты. Его заплывшие жиром головные щупальца, словно обожравшиеся змеи, свисали на пухлую грудь. Из его парадного плаща можно было бы выкроить парочку шатров. Его спутница бросалась в глаза не меньше — задрапированная в шелка сексапильная краснокожая летанская тви'лекка.

Таа входил в состав комитета финансов. После того как Рилоту, родине Таа, специализирующейся на пряностях, было несколько раз подряд отказано в статусе повышенного благоприятствования, Таа стал открыто выступать против Валорума.

Среди гостей в ложе Таа присутствовали: Тоонбук Тоора, Пассель Аргенте, Эдсель Бар Ганэ, Палпатин и два его референта — Кинман Дориана и Сате Пестаж.

— Знаете, почему Валорум так любит ходить в оперу? — спросил Таа на общегалактическом. — Потому что это единственное место на Корусканте, где ему все аплодируют, — выплюнул он.

— И здесь от него немного больше проку, чем в Сенате, — поддержала тему Тоора. — Он всего лишь просматривает протоколы заседаний и изображает заинтересованность.

Она была баснословно богата, эта покрытая шерстью двуногая особа с тройным подбородком, глазами-бусинками, носом-пуговкой и костяным гребнем на макушке.

— Валорум — беззуб, — присоединился Пассель Аргенте, желтолицый гуманоид в черном тюрбане и платке под подбородком, оставлявшим открытым только лицо и завитой рог на макушке. Пассель Аргенте состоял в Корпоративном союзе. — В то время когда нам так необходима законность, целеустремленность, единство, Валорум продолжает тупо ползти путем проб и ошибок. Путем, который гарантирует поддержание существующего положения.

— К нашему удовольствию, — пробубнила Тоора.

— Но этот поклон… — проговорил Таа, устраиваясь в кресле, специально изготовленном под его объемы. — Чему мы обязаны такой чести?

Тоора пренебрежительно отмахнулась.

— Всей этой заварушке с требованиями Торговой Федерации. Чтобы провести введение налогов в свободных торговых зонах, Валоруму потребуется серьёзная поддержка в Сенате.

— Тогда тем более любопытно, что он удостоил нас своим вниманием, — заметил Таа. Он широко взмахнул рукой, обводя жестом ложи напротив. — Вот там, чуть ли не у Валорума на коленях, расселись сенатор Органа, Хорокс Риидер, Тендау Бендон… Любой из них гораздо более достоин канцлерского поклона.

Таа поднял полную руку, и вся компания только тут сообразила, что за ними наблюдают.