Все оттенки лжи - Серова Марина Сергеевна - Страница 35

Это обстоятельство меня крайне заинтересовало! Что это – правда или художественный вымысел? Возможно, если даже и правда, особого значения она и не имеет, но я почему-то так не думала. Мне казалось, что я все-таки ухватила нужную ниточку, самый-самый ее кончик, потянув за который можно вытянуть на свет божий нашего таинственного Козыря.

Волнуясь, я опять набрала номер Романенкова. Было уже далеко за полночь, и голос Станислава звучал сонно.

– Ну отчего ты не спишь-то, Охотникова! – попенял он мне. – Что тебе все неймется?

– Ты сам просил поделиться с тобой мыслишкой, если она у меня появится! – напомнила я.

– Ну, делись, – лениво разрешил Романенков.

– Сначала ты со мной поделись фактами, – сказала я.

– Хитрая ты, Евгения! – восхитился Станислав. – Умеешь все с ног на голову повернуть! Ну, что тебе еще нужно? Я уже, кажется, рассказал все, что знаю!

– Да я тут рассказик любопытный прочла, могу, кстати, ссылочку на него дать, – скороговоркой заговорила я. – Так вот, в нем говорится, что Козырь отчислял крупные суммы в детские дома, а также на церкви и монастыри. Ты не в курсе, это действительно так или автор просто расфантазировался не в меру?

Романенков молчал минуты две.

– Слушай, а я даже и не знаю ничего такого! – удивленно сказал он наконец. – Хотя ссылочкой поделись, я ее посмотрю, обязательно. Только, Евгения, точный ответ на твой вопрос я смогу тебе дать лишь завтра. У меня дома материалов дела нет. До утра-то ты потерпишь, надеюсь?

– Так и быть, потерплю, – согласилась я. – Только не затягивай с этим надолго.

– Вот как только приду на работу, так сразу все и выясню. Только не звони мне сегодня еще раз! А то я на работу просплю.

Пообещав больше не тревожить чуткий сон Романенкова, я попрощалась с ним и улеглась в постель, приказав себе прекратить думать о Козыре и спать до утра.

Романенков сдержал слово: позвонил мне уже в девять часов.

– Слушай, Евгения, а ведь ты оказалась права! – обрушил он на меня новости. – Козырь-то и впрямь оказался жертвователем! Документальные подтверждения имеются – он действительно переводил деньги церквям, причем суммы там указаны немалые… Детским домам тоже, но меньше. Да! Он же не только деньги посылал! Он даже сам мотался по монастырям, со священниками общался и дарил им иконы, кресты и прочую христианскую атрибутику. Причем кресты заказные, ручной работы. В общем, не скупился.

– Грехи замаливал, – подсказала я.

– Не знаю, может, и так, – не стал возражать Романенков. – Наверное, знает, что они за ним водятся.

– За кем из нас они не водятся, Стас, – вздохнула я. – А теперь ты вот что мне скажи. В наших нынешних ограблениях зафиксированы случаи перевода денег на счета церквей? Или хоть каких-нибудь других организаций?

– Нет, – озадаченно произнес Станислав. – Ни одного… Странно!

– А ты в этом уверен? – спросила я.

– Вообще-то нет, – подумав, сказал Романенков. – Козырь ведь нам не докладывает, куда и что он перевел! Так что, может, и было такое. В документах ничего подобного не фигурирует.

– В общем, понятно, – подытожила я. – Ладно, пока!

После разговора с Романенковым стало ясно только одно: нужно съездить в некоторые церкви и монастыри за информацией. Станислав признался, что выяснить доподлинно, жертвовал ли что-то в последнее время Козырь с награбленных денег, не представляется возможным. Действительно, Козырь мог действовать и неофициально. Не пересылать деньги через банк или почтовым переводом, а самолично наведываться в церкви. И дарить им не деньги, а те же кресты, к примеру.

Правда, и тут существовал риск ничего не выяснить: Козырь мог, не афишируя своего имени, просто класть крупные суммы в урну для пожертвований. Но так или иначе, а побеседовать со служителями церквей необходимо: столь крупные суммы явно не прошли бы мимо них незамеченными. А Козырь в таких случаях не жадничал, это уже было мне известно.

И уже на следующий день после разговора с Романенковым я отправилась в поход по храмам города. Это оказалось не такой уж простой задачей. Для начала мне пришлось снова полазить по сайтам и поискать литературу, описывающую правила поведения в храмах. В православных, к примеру, женщина могла появиться только в юбке и с покрытой головой. Косметика крайне нежелательна. Убедившись, что Козырь перечислял свои подарки преимущественно в православные церкви – исключением явилась лишь лютеранская, куда он отослал только деньги, – я, чтобы не дразнить гусей, нарядилась именно так, как того требовал порядок.

Начинала я с того, что входила в церковь, покупала свечку, ставила ее перед иконой и вставала в сторонке, наблюдая за происходящим в храме. В основном бывали там не постоянные посетители, не прихожане, а люди, зашедшие в церковь, что называется, на минутку. Конечно, рассчитывать на такую удачу, что где-нибудь, в каком-либо храме я встречу Козыря, вряд ли приходилось. К тому же не факт, что я его узнаю. Фотографию его я видела в материалах дела. Но, во-первых, снимок – это все-таки не живой человек. А во-вторых, фотка эта попала в материалы четыре года тому назад, а снята она была и того раньше. На ней был изображен совсем молодой парень с довольно-таки стандартным, но приятным лицом, посмотрев на которое никто бы не сказал, что он способен громить честных бизнесменов.

Наблюдая за людьми, я обращала внимание и на служителей храма, выбирая, к кому бы из них мне подойти для разговора. Обращалась я вначале к женщинам, те переадресовывали меня к дьяконам, хотя главной моей целью, конечно, был один из батюшек.

Не всегда мне удавалось быстро до них добраться, иногда приходилось ждать довольно долго. Не все батюшки охотно шли на разговор, особенно касавшийся пожертвований. Плохо было то, что мне редко доводилось общаться с этой публикой и я не очень-то хорошо знала, как именно следует вести с ними беседу, так что приходилось ориентироваться на ходу.

Некоторые священники сразу говорили, что не хотят иметь никаких дел ни со мной, ни с вопросом, по которому я пришла. И что суммы пожертвований есть тайна. Прибегать к угрозам привлечения полиции с целью установления нужных фактов мне совершенно не хотелось, и я старалась пользоваться методами убеждения, рассказывая священникам о том, насколько опасен главарь банды и какие страшные преступления могут произойти в результате умолчания батюшек. Это обычно действовало, но все-таки по виду священников было понятно, что они не знакомы с Козырем. И я, глубоко вздохнув и отрясая прах со своих ног, отправлялась в следующую церковь – искать счастья.

В лютеранской церкви, построенной немцами, обстановка была куда более демократична, и попасть на беседу со священником было несложно. Довольно молодой улыбчивый пастор с интересом меня выслушал, посочувствовал и согласился со всеми моими доводами. Но, увы, он ничем не мог мне помочь. По его словам, его прихожане в основном люди постоянные, в церкви сложился определенный круг. Все они являются членами общины, и каждый из них хорошо известен священнику. Все пожертвования собираются в конце богослужения, и ни разу их сумма даже отдаленно не приближалась к тем цифрам, какие называла я. На прощание он посоветовал мне съездить в Краснодар, но больше ничем помочь не мог.

Не отчаиваясь, я решила отправиться в одну православную церковку, совсем маленькую, которая хоть и находилась на окраине города, но все-таки была поближе Краснодара. Там мне повезло чуть больше – в том смысле, что батюшка, отец Александр, оказался свободен и практически сразу же согласился побеседовать со мной. Слушал он внимательно, ни разу меня не перебив. Едва лишь я закончила, с надеждой глядя на него, как он произнес:

– Боюсь, что вынужден буду вас разочаровать. Об этом человеке, о котором вы говорите, мне ничего не известно.

– Но вы можете его и не знать лично, – не отступала я. – Может быть, на ваш счет переводились в последнее время крупные суммы? Или кто-то анонимно присылал вам в дар кресты, иконы?