Волшебные чары - Серова Марина Сергеевна - Страница 24

– А шок уже прошел, – спокойно сказала она. – И сейчас у меня имеется только одно желание – выцарапать ему глаза и по щекам отхлестать!

Да уж! Сейчас Наташа добротой отнюдь не лучилась, и голубиной кротости в ней тоже не наблюдалось.

– Вы даже не представляете себе, как вы меня успокоили, – с огромным облегчением выдохнула я и предупредила ее: – Только на рожон я вас попрошу не лезть! Если уж вам так хочется отыграться на нем за все пережитые вами волнения, дождитесь сначала, пока мы его возьмем, а потом мы его отдадим вам во «временное пользование», и делайте с ним, что хотите, только без членовредительства.

– Ладно! Это я так, на нервах, – отмахнулась она. – Но по роже я его все равно отхлещу!

– Да хоть сто порций ему отвесьте! – рассмеялась я.

Тем же вечером мы с Лекобой устроили военный совет.

– Андрей Павлович, ждем-с! Завтра-послезавтра наши недруги должны появиться, – сказала я.

– Я попрошу пограничников, чтобы они сообщали мне о молодых мужчинах, которые вдвоем пересекут границу с Россией, а в городе дам команду, чтобы все, кто сдаст двум молодым мужчинам комнату или квартиру, немедленно известили моих людей. Ну, а о гостиницах и всем прочем и говорить нечего!

И мы стали ждать, а это, как известно, состояние, жутко человека нервирующее и его душевному спокойствию никак не способствующее. Лекоба уже устал качать головой в ответ на мои вопрошающие взгляды! То есть люди приезжали сюда отдыхать, снимали жилье, но ничего подозрительного в этих персонах его подчиненные не заметили. Наташа окончательно успокоилась, ежедневно докладывая мужу, как она хорошо здесь отдыхает. Виктор, который, я была в этом уверена, знал от Лекобы если не все, то многое, укоризненно смотрел на меня, намекая, что мы зря теряем время. Утешительных новостей из Тарасова тоже не поступало, вылетом Наташи в Адлер, во всяком случае, никто не интересовался, или Полянские просто не смогли установить, что кто-то этим интересовался – ведь, не будь телефоны на прослушке, о том, что горничная проболталась, мы бы тоже ничего не узнали! Временами у меня мелькала мысль о том, что Некто, затеявший это грязное дело, отказался от своих планов или ждет возвращения Наташи в Тарасов, но я гнала это соображение прочь, да и интуиция, которой я, безусловно, доверяю, подсказывала мне, что ничего еще не кончено и расслабляться рано. Устав от ожидания неизвестно чего, я наконец бросила кости, чтобы узнать, чего мне хоть ждать-то! Выпало: 25 + 11 + 14, то есть мне предстояло иметь дело с неприятными людьми. Все ясно, не напрасно ждем – что «утешало».

И вот подошел день крестин. Господи, воспоминания об этом дне до конца моей жизни будет преследовать меня в кошмарных снах!

Начать с того, что накануне все носились как угорелые, потому что, как и положено, что-то было упущено, о чем-то – забыто, а что-то – просто не готово. Я хотела было утащить Наташу на пляж, чтобы она не путалась под ногами у суетившихся в доме Лекобы людей. Но она не могла отказать себе в удовольствии быть в гуще событий и помогать Ие во всем, попутно инструктируя меня, как я должна себя вести, что делать и что говорить, так что я тоже против своей воли была вовлечена в эту предпраздничную суматоху.

И вот торжественный день настал. Такое событие, как крещение сыновей самого Лекобы, не могло остаться незамеченным, и вокруг храма собралась толпа любопытных. Во избежание недоразумений я уговорила Наташу, которая категорически отказалась остаться дома, хотя бы замаскироваться, то есть надеть парик и темные очки. Потому что, увидь ее кто-нибудь, то есть этот чертов исполнитель, среди близких Лекобе людей, мы могли бы со спокойной душой на следующий же день лететь домой – только безумец решился бы при таком раскладе продолжить свое черное дело. Я с самого утра была на нервах, причем не только из-за Наташи, с которой мне все-таки удалось поладить, – меня пугала сама процедура (хотя правильнее было бы назвать это таинством, но я не настолько религиозна).

И вот я, окаменев от напряжения, стояла в храме с крошечным Петенькой на руках, до жути боясь его уронить, и с трудом удерживалась от желания прижать его к себе покрепче. Меня останавливала мысль, что я невольно могла сделать ему больно. Все заученные накануне слова разом вылетели у меня из головы, и что именно я тогда лепетала – не помню; и ни капельники не верю, что я все сделала правильно, как меня потом уверяли. Мне кажется, что большего позора я в своей жизни не переживала! И только передав ребенка – даже уже не помню, в чьи руки, – я испытала величайшее облегчение и успокоилась.

Устроенное Лекобой застолье превзошло все, что я раньше видела в этом доме, даже пир на его собственной свадьбе. Собралась вся его многочисленная родня, так что весь сад был заставлен столами для дорогих гостей. Но и сейчас он ни на секунду не забывал, чья Наташа жена, и уделял ей особое внимание. Врученный мною подарок вызвал всеобщее восхищение, на мой взгляд, явно преувеличенное, потому что второму малышу, Павлику, Софико – а его крестной матерью была она – подарила усыпанный бриллиантами крест на золотой цепочке. Когда же, наконец, все это закончилось и мы уже возвращались домой, Наталья была счастлива и весела, а вот я еле переставляла ноги – вымоталась и физически, и морально так, словно марафонскую дистанцию бежала.

На следующий день празднование продолжилось, но уже в урезанном масштабе, то есть, можно сказать, жизнь почти вошла в привычное русло, чему я была несказанно рада. И наш с Наташей отдых опять пошел по устоявшемуся графику: завтрак, пляж, обед, пляж, вечером – кафе на побережье. Там-то все и произошло! Как и полагается – неожиданно…

Мы с Наташей сидели, любуясь закатом, обсуждали состоявшиеся накануне крестины, точнее, присутствовавших там дам, их наряды, драгоценности и все прочее, пили кофе и, посмеиваясь, наблюдали, как девочка лет восьми пытается накормить шашлыком бродячую собаку, которые, как и во всех подобных местах по всему побережью, во множестве крутились неподалеку от шашлычной.

– Кушай, собачка! Кушай! – настаивала девочка, подсовывая собаке кусок жареного мяса, от которого та, уже объевшись, отворачивалась.

– Малышка! – не выдержала Наташа. – Она уже сыта и больше не хочет.

– Хочет! – очень серьезным тоном возразил ребенок. – Просто она стесняется.

С трудом удержавшись от смеха, мы с Наташей переглянулись, и вдруг я увидела, как улыбка «замерзла» на ее лице, глаза, смотревшие мне за спину, недобро сузились, и она вся подобралась – так, словно собиралась резко встать из-за стола.

– Сидеть! – цыкнула я на нее. – Это он? – спросила я, хотя это было явно излишне. – Где? Как одет? Один? – Оборачиваться я побоялась, чтобы не спугнуть врага.

– Копия моего мужа, стоит на дорожке, песочного цвета шорты, без рубашки, второй – с видеокамерой на шее, хлипкий блондин, – на одном дыхании ответила она.

А все-таки хорошая вещь – блютуз, с которым я все последние дни не расставалась, замаскировав его распущенными волосами: связаться со старшим из нашей охраны и передать ему эти сведения заняло у меня всего несколько секунд. С совестью у преследовавших Наташу подонков дело было весьма проблематично, но вот чувство приближающейся опасности явно наличествовало. То ли мерзавец по лицу Наташи понял, что нужно делать ноги, пока не поздно, то ли здравый смысл ему наконец-то подсказал, что хватит искать приключений на свою пятую точку, но, судя по донесшимся до нас звукам, эти двое рванули наутек. Наша охрана, естественно, припустилась за ними, а один парень, из тех, кого я знала в лицо, подошел, желая нас успокоить, но я не дала ему и рта открыть и приказала:

– Наталью Васильевну – мигом домой! – Она попыталась возразить, но я была непреклонна: – Наташа! Ваше участие в этой истории закончилось! Захотите им в морду плюнуть – пожалуйста, но не сейчас! Колоть этих сволочей нужно немедленно, пока они не очухались, а вы мне помешаете!

– Ладно, – недовольно буркнула она, смирившись с этой стратегией.