Спасти СССР! «Попаданец в пенсне» - Белоусов Валерий Иванович "Холера -Хам" - Страница 18

Вот только не надо подозревать нашего главного героя в какой-то особой нелюбви к маршалу Язову!

Просто – спички детям не игрушка.

«Чемоданчики», которые были теперь надёжно заблокированы – крышку уже не открыть! – были еще у начальника Генерального штаба и у Горбачёва… Причём особое опасение вызывал последний. Так что его просто у Мишки Меченого доверенные люди пришли и отобрали – как бутылку водки у спящего похмельным сном алкоголика…

19 августа 1991 года. Двадцать часов десять минут. Москва, площадь Дзержинского, дом два. Самое высокое здание в Москве, что напротив всесоюзно известного универмага «Детский Мир» (откуда даже Воркуту с Магаданом видно). Зал коллегии КГБ СССР.

Генерал-лейтенант Расщепов принял вид лихой и дурковатый:

– Не могу знать!

При этом тишайший и умнейший руководитель управления «А» точь-в-точь стал походить на прапорщика-украинца из Лефортовского СИЗО… Даже усы у него ритуально провисли…

Задачи ему мог давать только человек, стоящий сейчас перед ним и краснеющий от еле сдерживаемого панического гнева всей своей обширной плешью посреди венчика седых волосиков.

А задачи Расщепову ставились такие:

– Первое. Выяснить, кто же засел в бункере Министра обороны и сейчас от его имени, председателя КГБ СССР, отдаёт приказы? (С которыми Расщепов был полностью и целиком согласен.)

– Второе. Обеспечить безопасность встречи представителей ГКЧП с Ельциным, при этом планировалось нейтрализовать его охрану и говорить с Ельциным с позиции силы. (Вязать своих прежних коллег Расщепову не хотелось, кроме того, лично ему импонировал Ельцин.)

– Третье. В ночь на двадцатое августа осуществить штурм здания Верховного Совета РСФСР, для чего захватить два первых этажа, подавив сопротивление (а вот с этой жёсткой акцией был не согласен не только генерал, но и все его офицеры. В конце концов, там же собрались вовсе не чеченские террористы, захватившие в заложники маленьких детей!).

– Не могу знать, товарищ Первый… Сумеем ли мы вообще покинуть наше расположение в пункте постоянной дислокации, – с усмешкой проговорил генерал.

– Что значит, сумеете ли? Вы что?! Отказываетесь выполнять мои приказы?! – в гневе почти прокричал Крючков.

Расщепов лихо ему отрапортовал:

– Та-ак точна! Отказываюсь!.. И не сепети. Тихо мне. Стой спокойно. Потому как только мигнёшь своим волкодавам – я те шейку-то враз сверну, вполне успею. А потом – в окно выпрыгну, здесь невысоко, второй этаж!

Председатель КГБ пожевал тонкие, бескровные губы:

– Ну ладно… А по первому вопросу?

Расщепов чуть ослабил напряжённые, готовые к немедленному прыжку в окно ноги:

– Думаю, ОН сам проявится, в своё время! Уж больно хорошо начал. Этот – своего не упустит!

И Расщепов был абсолютно прав…

19 августа 1991 года. Двадцать один час. Программа «Время».

«Здравствуйте, дорогие товарищи!

Наш сегодняшний выпуск мы начинаем с обращения к народам Советского Союза Президента РСФСР Бориса Николаевича Ельцина.

– Дарагие сограждане! Россияне!

В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранен от власти Президент нашей страны… А я скажу – давно пора!

Мы же с вами – далеко не слепые идиоты. Мы помним, как мы жили в 1985 году, и видим, как мы живем теперь.

Сколько жа можно издеваться над Советским народом?

То минеральный секретарь насильно отучает от водки – и сколько же советских людей подавили в диких очередях, сколько наших людей отравилось суррогатами и самогоном?

То плешивый нобелевский лауреат получает премию мира – и льётся человеческая кровь в Фергане и Карабахе, в Литве и Приднестровье, в Сумгаите и Чечне…

То ставропольский начальник начинает выполнять Продовольственную программу – в результате скоро жрать станет совсем нечего!

То руководитель международного рабочего движения внедряет новое мЫшление – и разрушен в результате СЭВ и Варшавский Договор, НАТО, как в сорок первом, уже вновь у наших границ!

На улицах грязь и бандиты, кооператоры разворовывают нашу экономику, а Миша с Раиской разъезжают по Парижам.

С его лёгкой руки выблядки и предатели, вроде Резуна, охаивают нашу историю, обливают грязью нашу Великую Победу и позорят наших ветеранов…

Не хватит ли им над нами измываться?

Я так скажу – хватит!

А один ли меченный Богом шельма во всём этом бардаке виноват?

Нет! Его подельники из ЦК – тоже одним миром с ним мазаны по толстым, зажравшимся рожам.

Пока рядовые коммунисты последний хрен без соли доедают – начальнички всех рангов, от парткома до обкома, – сладко жрут и сладко спят, живут как у Христа за пазухой.

Хватит! Попановали.

Слезай с народной шеи! Вся власть Советам!

Вместе с горбатым главарем должна уйти в прошлое и его банда.

Мы требуем, от лица всех народов СССР, обеспечить прямые выборы президента!

Мы требуем, от лица всех граждан Советского Союза, прекратить растаскивание перекрашенными в демократов вчерашними номенклатурщиками нашей Родины по национальным квартиркам.

Мы требуем вернуть страну к нормальной жизни, сытой, безопасной и спокойной!

С этой целью я, Президент Советской России, до сессии Верховного Совета СССР и созыва Чрезвычайного съезда народных депутатов СССР, принимаю на себя всю полноту власти. И несу всю ответственность за происходящее.

Предупреждаю, что я шутить не намерен. Я не дам утвердиться произволу и беззаконию потерявших всякий стыд и совесть партократов.

Призываю всех граждан СССР в этот грозный час проявить высокую гражданственность, мужество и честно исполнять свой долг.

Не сомневаюсь, что буду поддержан всеми Советскими Патриотами!»

«Вы слушали Обращение к народам Советского Союза Президента РСФСР Бориса Николаевича Ельцина.

– А теперь вести с полей. Колхозники Нечерноземья в непростых погодных условиях продолжают битву за урожай…»

Вспотевший от волнения Ельцин вынул из уха крохотный микрофон и с жалкой заискивающей улыбкой посмотрел на внимательно, ласково, немигающим ледяным взглядом удава глядящего на него человека в пенсне:

– Товариш Павлов, я всё правильно произнёс?

19 августа 1991 года. Двадцать один час двадцать семь минут. Москва, Плотников переулок, дом семь.

В этом доме, построенном по особенному, улучшенному проекту, с широкими окнами, с высокими, как в сталинских высотках, потолками, со стеклянными дверьми в подъезд, где сидела внимательная бабушка с цепким профессиональным взглядом лагерного надзирателя, – каждый жилец ещё имел и небольшую комнатку в подвале…

Я, право, и не знаю – зачем… не картошку же хранить? Её – картошку – МЫТУЮ, доставляли жильцам сотрудники Хозяйственного отдела Управления Делами ЦК КПСС, которому, в общем, дом этот и принадлежал…

Квартиры были в доме только служебные – и каждый жилец при заселении получал в ХОЗУ ордер серии СЛ или СЖ, что означало, после освобождения от занимаемой должности, автоматическое освобождение квартиры, с немедленным выселением в чисто поле, хоть посреди зимы с детьми малыми…

Да, номенклатура жила на дачах, ездила на машинах… только на служебных! И когда житейские бури иной раз сбрасывали человека с насиженного места – то он в единый миг лишался всего…

А как вы думаете, зачем ОНИ пошли на авантюру? Только лишь для того, чтобы сделать это добро – своим. Личным. На века!

Ну ладно…

Короче, Кручина тоже имел в подвале комнатку, маленькую, в двенадцать квадратных метров…

Правда, иные московские дворники в таких комнатках жили всей семьей.

В комнате был стол, два стула с овальными жестяными инвентарными номерками на спинках, маленький сейф.

В сейфе лежали два противогаза, три стеариновые свечи.

Стоял на столе телефон, «вертушка», под стеклом лежал краткий, отпечатанный на портативной «Эрике» список телефонов, с кем нужно связываться в случае крайней необходимости (это для жены – потому что сам Кручина эти телефоны на память знал. Тем более что ни один телефон сейчас не отвечал[33].).