Пятый постулат - Орлова Анна - Страница 5

Она неловко пошевелилась и вдруг очутилась на полу, спросонья забыв, что спала на узкой лавке.

От грохота проснулся и Весьямиэль, высунулся из комнаты (а ведь мог бы уступить кровать девушке, только сейчас сообразила Маша) и принялся браниться, да так, что лесник наверняка покраснел от зависти!

Маша не выдержала и сделала ему замечание:

— Как вы можете так говорить? Это же некультурно!

В ответ мужчина обругал ее снова, да такими словами, что у девушки разом заалели щеки, и она заткнула уши пальцами, чтобы не слышать подобных гадостей.

Наконец поток непристойностей иссяк, мужчина подошел к ней.

Маша отняла руки от ушей (наверное, он хотел извиниться, и она готова была извинения принять, ну с кем не бывает!) и приготовилась объяснить, что язык всегда должен быть чистым и правильным, а ругаться недопустимо! Так ее учили в школе.

Мужчина подошел к ней вплотную, посмотрел сверху вниз (Маша уже сидела на лавке) и ледяным тоном осведомился:

— Как ты смеешь мне прекословить, девка?

— Я не девка! — возразила Маша обиженно. — Я общевистка и передовик производства, между прочим!

При этом она невольно расправила плечи, демонстрируя новенький значок (она переколола его на вязаную кофту, чтобы не расставаться даже ненадолго). Мужчина проследил за ее взглядом и тоже уставился на значок, после чего поинтересовался:

— Где ты это стащила? Откуда у тебя брошь?

Маша перевела взгляд на собственную грудь, не сразу поняв, что он имел в виду, а когда наконец осознала, то прикрыла ладонью драгоценный значок и обиженно возразила:

— Да как вы смеете? Это мое! Мне только вчера Второй секретарь лично вручил!

Девушка невольно приободрилась, вспомнив торжественную церемонию.

— Да кто мог тебе такое дать, деревенщина? — саркастически спросил мужчина, явно выведенный из себя ее строптивостью. — Ты просто воровка!

Кровь бросилась Маше в лицо — да как можно, разве бы она взяла чужое?

— Вы, вы… — беспомощно пролепетала она.

Мужчина, наслаждавшийся ее растерянностью, добавил:

— А ну, дай сюда! — И даже руку протянул, властно требуя исполнить приказ.

Не помня себя и ничего не видя от навернувшихся слез, Маша схватила первую попавшуюся вещь, — это оказалась книга, — вскочила и с силой опустила ее на голову негодяя.

Не ожидая подобного, тот не успел защититься и со странным всхлипывающим звуком свалился на пол у ног девушки.

«Книга — огромная сила», — всплыло в голове у Маши изречение Вождя.

Глава 3

Поселок

Именно во время этой душещипательной сцены вернулся лесник. Окинув ошеломленным взглядом вольную вариацию на романтическую тему «Благородный рыцарь у ног прекрасной дамы» (с большой натяжкой, поскольку Весьямиэль, растрепанный и без сапог, мало походил на благородного рыцаря, не говоря уж о том, что он явно пребывал в беспамятстве; да и всклокоченная Маша вряд ли была достойна именоваться прекрасной дамой), лесник верно оценил ситуацию и выдохнул:

— Ты, девка, совсем сдурела, что ль? Ты на кого руку подняла, шелупонь эдакая?! Да как посмела-то?!

Далее последовал еще с десяток менее приличных эпитетов, которые оказали на Машу такое же воздействие, как холодная вода на разбушевавшегося кота: она мигом потеряла запал и осознала, что наделала. Нет, ей было невдомек, что Яреук имел в виду, однако осознание того, что она — общевистка и воспитанная девушка! — ударила человека, вызывало оторопь. Сколько их в школе учили, что человек человеку друг, товарищ и брат, а стоило ей только столкнуться с этим мду, как из головы мгновенно вылетели усвоенные в детстве истины! А еще… еще у пострадавшего кровь на лбу выступила: это, наверно, Маша рассадила ему кожу стальной окантовкой переплета! А если у него теперь сотрясение мозга будет?..

Яреук кинулся поднимать Весьямиэля. Пристраивая его на лавке, он жалобно причитал и все извинялся перед беспамятным, что не уследил да не уберег. Впрочем, ушиб оказался не слишком серьезным, потому что мужчина начал приходить в себя.

Маша всхлипнула, вытерла кулаком слезы и вымолвила:

— Извините, я не хотела!

Вот как надо — если неправа, сумей признать ошибку!

Но на ее раскаяние отреагировал лишь лесник, раздраженно шикнув:

— А ты молчи! И поди с глаз долой, а то сейчас господин очнется и высечь тебя прикажет!

Смысл сказанного доходил до Маши постепенно.

— Господин… высечь?! — промямлила она непонимающе. Неужели она ошиблась и приняла своего попутчика за мду, такого же товарища, как и она сама, пусть и трудящегося в другой сфере?! А он, выходит, — недобиток империализма, а этот лесник его еще и защищает?! — Вы… вы апологет угнетения трудового народа! — припечатала Маша запальчиво.

— Ах, ты еще и обзываться смеешь? — возмутился Яреук. Таких слов он не знал, но безошибочно определил, что они ругательные. — Дерзкая девка, а ну брысь из моего дома! На улице постоишь! И я все-о старосте расскажу, пускай тебе всыплют горячих!

Маша возмущенно смотрела на него: вот из-за таких, как он, прихлебателей жирующих капиталистов, до сих пор не победила межмировая общевистская революция! Она хотела было объяснить леснику весь ужас его заблуждений, рассказать, как низко он пал, однако тот вновь повернулся к «господину», не обращая больше на девушку никакого внимания.

Ей ничего не оставалось, как схватить тулуп, заветную книгу, сунуть ноги в валенки и выскочить из дома, громко хлопнув дверью. Далеко она, впрочем, не ушла: собаки лесника не собирались выпускать ее со двора, так что Маша уселась на крылечке и пригорюнилась…

Мало того что она подняла руку на человека, так еще позорно сбежала, даже не попытавшись прояснить ситуацию! И пусть он поганый капиталист (кем он еще может быть, весь в драгоценных камушках; как это она сразу не догадалась, что даже мду не нацепит на себя столько пошлых побрякушек!), но все-таки человек, и его, наверно, можно было переубедить словом… А если начать с рукоприкладства, так уж, конечно, никто не подобреет! И, кстати, нужно было выяснить, откуда взялся ее идейный противник. В окрестностях Верхнешвейска такого оказаться никак не могло! Шпион? Ну, это глупо! Какой шпион станет так привлекать к себе внимание?..

Тут Маша припомнила, что лесник говорил о поселке под названием Перепутинск. Но ведь поселок же, а не какой-нибудь… Где там жили капиталисты? Дворец, вот! Хотя, может, и дворец поблизости отыщется… И что тогда делать?

«Как что? — поразилась Маша своим мыслям. — Конечно, нести просвещение в массы! Никаких господ, таких, как этот… раззолоченный, так просто словом не проймешь! Надо начинать с трудового народа, как делал сам Вождь, а потом уже сплоченные массы сами разрушат дворцы и разделаются с угнетателями!» Тут Маша представила человека, выведшего ее из леса, повешенным или расстрелянным и поежилась — неприятное оказалось зрелище. Одно дело видеть подобное на плакатах и живых картинах — там и кровь ненастоящая и угнетатели выглядят так, как должны, — со злобными глазками, разжиревшие и вообще омерзительные… И совсем другое — воображать, как такое же сделают с живым, хоть и нехорошим человеком. Маше даже жалко его на минутку стало, но она быстро взяла себя в руки. Зло любит прикидываться добреньким и красивеньким, а копни поглубже — испугаешься!

«Ну, можно его посадить в тюрьму, — благородно решила Маша. — Или отправить в трудовую колонию, пусть работает на благо общества!»

Замечтавшись, она представила, как ее спутник в ватнике и сапогах валит лес (хотя это вряд ли, он и топор-то не удержит!) или укладывает кирпичи. Получилось так занятно, что Маша не сразу поняла, кто это толкает ее сзади. Оказалось, она подперла дверь, и лесник не мог выйти…

— Господин, да что же это! Да как же это! — причитал Яреук над Весьямиэлем. Тому казалось, что паника лесника наигранна, да так оно и было на самом деле. Бородач честно исполнял свой номер, только и всего, а дела до разбитой головы мимохожего аристократа ему не было. — Да я вот скажу старосте, так девку эту…