Пятый постулат - Орлова Анна - Страница 13

Но это все чушь, главное, было весело впервые за долгое время и Машу не гнали, принимали в круг, и даже симпатичные парни с ней плясали… Танцы тут были незамысловатые: два прихлопа, три притопа, игры — тоже простые, Маша мигом выучилась, и ей это даже понравилось, наверно, ее подружкам с фабрики тоже пришлось бы по душе… И надо ж было подкрасться этому… озабоченному! Правда, грело душу осознание того, что и у белобрысого настроение испортилось — его аж перекосило, когда Маша обернулась, и он ее узнал. Наверно, рассчитывал поразвлечься, а не вышло, вот и взбесился. Правильно, какая же нормальная девушка с таким пойдет? Только жду, а тут таких совсем мало.

Погруженная в такие мысли, Маша понуро стояла под березой (дома росли почти такие же, только у здешних кора была белоснежная, а у нее на родине — желтоватая), вертела в руках букетик весенних цветов. Хотела сплести венок, да не стала, настроения не было.

— Маша? — ласково пробасил кто-то у нее над ухом.

Повернувшись, девушка увидела старосту. Тот по случаю праздника принарядился, щеголял в красной рубахе, поверх красовался богато вышитый кафтан до пят, на ногах — сапоги из хорошей кожи, со скрипом, полосатые штаны заправлены в них шикарно, с напуском. Борода расчесана на две стороны, маленькие свинячьи глазки смотрят хитро, с намеком.

— Господин Ранек, — кивнула она. Уже усвоила, кого надо называть господином!

— Веселишься, Маша? — спросил он. Дождался утвердительного кивка и продолжил: — А мне вот грустно!

— Отчего это? — наивно спросила она.

— Никто меня не любит, — вздохнул староста. — Жена померла, дети из гнезда разлетелись. Один я на белом свете!

Маша пожалела беднягу: в такой хороший день думать о печальном не дело!

— Неужели не найдется хорошей женщины, которая согласилась бы быть вам… женой? — Она вовремя заменила слово «партнер» на более привычное в этих краях.

— Вот и я думаю, — подхватил Ранек. Глупая девка сама шла в его руки! Ба, да так уж ли она глупа? Играет просто, выкобенивается! Это было ему по нраву, и староста продолжил: — Наверняка найдется!

— Я тоже так думаю, — вежливо сказала Маша. — У вас все будет хорошо!

— Добрая ты девка, Маша, — произнес Ранек и что-то вынул из кармана. — Вот тебе за ласку, носи на здоровье!

— Что это? — Девушка с любопытством посмотрела на то, что староста положил ей в ладонь. Проволочка, на ней бусинка, ярко-голубая, в цвет платья. Да это же сережки! Девчата у них на фабрике, бывало, прокалывали уши, вдевали стальные колечки — это считалось ужасно модным и даже вызывающим, за это ругали на собраниях трудового коллектива. А тут серьги все девушки носят, и никого это не удивляет. Как интересно! — Ой, спасибо, только у меня даже уши не проколоты…

— Это не беда, — еще более ласково произнес Ранек. — Проткнешь. Иголку вон на огне прокали — только и всего. А тебе они пойдут, Маша, специально к твоим глазам подбирал, синенькие!

— Спасибо, — повторила она, смущаясь. — Так неожиданно и вообще… не привыкла я…

— Неужто такой красивой девке никто подарков не дарил? — поразился староста. — Ну! Молодежь пошла — ничего не смыслят! Ты тех, кто постарше, держись, они-то знают, как бабам потрафить, поняла? — Тут Ранек взял Машу за руку и пожал со значением. Он понизил голос: — Приходи вечером ко мне, поняла?

— Зачем? — удивилась девушка, но тут же сообразила. Вспомнила взгляды, которыми окидывал ее староста при встрече, вспомнила, как смотрел он на нее сегодня… Дареные сережки обжигали ладонь. — Я… нет, извините, я не приду.

— Чего ломаться вздумала? — Тон старосты разом сменился с ласкового на суровый, он стиснул Машину руку до боли: — Не дури, девка, ты тут никто! А моей будешь — одену краше благородной, а то и женюсь! Ну?

— Я должна попасть в город, — четко ответила Маша, рывком высвобождая руку. Как нарочно, книгу сегодня оставила дома, не подходила сумка к платью! — Как только приедут люди этого вашего властелина, я с ними отправлюсь!

— А кто тебе позволит? — нахмурился Ранек. — Скажу, что ты местная, только умом тронулась, все подтвердят. Больно надо кому разбираться! — Он снова подобрел. — А уважишь меня, миром отпущу… коли сама захочешь! Думай до завтра… Маша, — добавил он, видя, что их беседа привлекает внимание. — Сегодня уж веселись, так и быть, а завтра чтоб явилась, не то худо будет!

Он отошел, а Маша в изнеможении прислонилась спиной к березе. Да что ж это такое, с ума они все посходили, что ли?! Или слишком много выпили? Вот уж точно, алкоголь — зло!

Она посмотрела на зажатые в руке сережки. Хотела бросить их наземь, но передумала — нужно вернуть дарителю, и вообще, нехорошо, кто-то их делал, старался, а она под ноги кинет! Неуважение к мастеру получается… Да и жалко — красивые все-таки.

Оставаться на празднике настроения больше не было. Так и не дождавшись больших костров и хороводов, Маша поплелась домой. И дома-то своего у нее не было, каморка в доме портного, и только! А если староста прикажет, тот ее на улицу выгонит, очень даже просто, и что тогда делать? Под забором ночевать? Но согласиться на предложение Ранека — себя не уважать! Настоящая общевистка не боится трудностей, припомнила Маша. Уж лучше ночевать на улице, чем служить игрушкой развратного мужика!

Приободрившись, она прибавила шаг и налетела на хозяина. Хотела было пробраться к себе, но не тут-то было!

— Ты чего не на гуляньях? — спросил Малух подозрительно.

— А вы? — ляпнула Маша, не подумав. Ведь слышала, что портного не пустила жена, чтоб на девок не засматривался, надо ж было сболтнуть! Конечно, он теперь рассердится…

Но, против ожиданий, Малух не осерчал, а взял Машу под локоть и отвел в сторонку.

— Вы чего? — удивилась она.

— Послушай-ка, — тихо-тихо сказал портной. — Ты, Маша, девка справная, а я мужик еще молодой… Жена у меня сама видишь какая, ну тут уж ничего не поделать, помирать вместе будем, дети опять же… Но до чего другого — тут я охотник большой, а ей-то уж оно ни к чему! Вот я и подумал — ты ж тоже одна, парня у тебя нет, я бы знал, так чего ж мы время даром теряем?

Маша остолбенела, слушая такие речи. И этот туда же! Сговорились, что ли?!

— В общем, приходи ночью на сеновал, — распорядился Малух. — Варту выгоню, дура она, одну тебя оставлю…

«Значит, днем он будет меня эксплуатировать в мастерской — работать буду за двоих, потому что Варты не будет, а ночью — на сеновале?!» — мелькнуло в голове у Маши, и она снова пожалела, что оставила книгу под подушкой.

— Ну? — поторопил портной.

— Не приду! — отчеканила Маша. Дороги обратно не было, но она больше не могла выносить издевательств. Теперь-то она хорошо понимала, что чувствовали те, кто поднимался против тиранов и угнетателей! Они еще долго терпели! — И вообще, я расчет у вас беру!

— Чего-о? — вытаращился на нее Малух. — Ты чего несешь такое?

— А то, что ухожу я от вас, — ответила она. «Сказать про старосту или не сказать?» Подумав, Маша решила, что не стоит. — Не хочу на вас работать!

— Тю! — рассмеялся Малух. — Да кто ж тебя отпустит!

— Я имею право уволиться! — нахмурилась девушка.

— Да, только сперва расплатись за все, что съела и выпила в моем доме! — Взгляд Малуха сделался недобрым. — Это вот платье, что на тебе надето, я шил! Сказать, сколько стоит? И прочее, что ты сносила? Да на тебе нитки своей нету, все мое! А посуды ты сколько перебила? А ниток испортила? А иголок потеряла? За все ведь деньги плачены!

Маша онемела от такого… такого… слова-то не подобрать! Конечно, первым ее порывом было сказать, что она все вернет, но девушка вовремя спохватилась. Как же! Поработаешь еще годик бесплатно, тебе счет вдвое длиннее выставят! Вовсе уж наивной Маша не была и такие вещи понимала. Но как же быть?

— А я господину Ранеку пожалуюсь, — сказала она, решив пустить в ход последний аргумент. Противно, а что делать? — Он мне сережки сегодня подарил!

— С Ранеком я уж потолкую, — хмыкнул портной. — Сторгуемся! Он мне твои долги, я ему — тебя на пару ночек! Первый раз, что ли?