Одд и ледяные великаны - Гейман Нил - Страница 7

— Я правлю Асгардом! — прогремел он.

— Зачем?

— ЗАЧЕМ?

— Я тебя прекрасно слышу, можешь не кричать, — сказал Одд, когда воздух перестал дрожать от звуковой волны. А потом заговорил так тихо, что великану пришлось наклониться, чтобы его слышать: — Зачем ты хочешь править Асгардом? Зачем ты его покорил?

Великан поднялся с валуна и показал большим пальцем себе за спину.

— Видишь эту стену? — спросил он.

Как ее было не видеть? Она заслонила весь мир. Каждый камень этой стены был больше любого дома в деревне Одда.

— Ее строил мой брат. Он заключил сделку с богами — построить стену за шесть месяцев, иначе не получит платы за работу. И в последний день, когда он как раз заканчивал… в последний час последнего дня они его обманули.

— Как?

— Кобыла — невероятно красивая — пробежала по долине и отвлекла жеребца, который носил камни для моего брата. Знаешь, есть у женщин разные уловки… В общем, жеребец порвал привязь, и лошади вместе сбежали в лес. И когда бедный брат потерял голову от обиды, что с ним так обошлись, и стал буянить, Тор убил его своим проклятым молотом. Этим кончается каждый рассказ о богах и Ледяных великанах — Тор их убивает. Но в этот раз такого не повторится.

— Разумеется, — сказал Одд, догадавшись, кто был кобылой. — Так что, говоришь, твой брат хотел получить за работу?

— Да так, ерунду, — сказал великан, переступив с ноги на ногу. — То, се, знаешь.

И снова сел на валун. Ледяного великана окружала морозная дымка. Одд замечал: такая же дымка вьется зимой над фьордом, когда воздух холоднее воды. Интересно, Ледяной великан сильно холодный на ощупь?

— Он хотел Солнце, — сказал великан. — И Луну. И Фрейю. Все это теперь в моей власти, потому что Асгард — мой!

— Да. Ты говорил.

Повисло молчание. «Ледяной великан выглядит уставшим», — подумал Одд. Потом снова спросил:

— Зачем? Зачем твоему брату понадобились эти вещи?

Великан набрал воздуха в легкие и прорычал:

— КАК СМЕЕШЬ ТЫ ЗАДАВАТЬ МНЕ ВОПРОСЫ?

Одд ощутил, как вздрогнула под ногами земля. И припал на костыль, чтобы удержать равновесие под порывом пронизывающего ветра. Он ничего не ответил. Зато снова улыбнулся.

Великан сказал:

— Не возражаешь, если я тебя подниму? Лицом к лицу было бы проще разговаривать.

— Только осторожно.

Великан нагнулся, положил руку на землю ладонью вверх, и мальчик неуклюже забрался на нее. Потом Великан согнул ладонь ковшиком, поднял так, что Одд оказался на уровне его рта, и шепот его был подобен завыванию зимнего ветра:

— Красота.

— Красота?

— Это три самых красивых вещи на свете. Солнце, Луна и прекрасная Фрейя. У нас в Ётунхейме ничего красивого, в общем-то, нет. Сплошные камни да утесы… ну, в них, конечно, тоже своя красота, если приглядеться. И Луна оттуда видна, и Солнце. Но Фрейя… Нет, такого у нас нет.

— Значит, ты пришел сюда ради красоты?

— Ради красоты и ради мести. Я сказал другим Ледяным великанам, что отомщу, а они только посмеялись надо мной. Теперь не смеются.

— А как же весна?

— Весна?

— Весна. В Мидгарде. Откуда я пришел. В этом году она не наступила. И если зима не кончится, все погибнут. Люди. Животные. Растения.

Холодные синие глаза, огромные, как окна, смотрели на Одда.

— А мне-то что за дело?

Ледяной Великан поставил Одда на верхушку стены Асгарда — стены, которую строил его брат. Наверху было ветрено, и Одд оперся на костыль, боясь разбиться о твердую землю, если его сдует. Он поглядел назад и не удивился, что город богов сильно напоминает деревню на берегу фьорда, откуда он родом. Больше, конечно, но устройство то же: большой Дом собраний, и вокруг дома помельче.

— Тебе же есть дело до красоты, сам сказал. А так скоро никакой красоты не останется. Все умрет.

— Мертвое тоже бывает красивым, — сказал Ледяной великан. — И вообще, я завоевал Асгард. Я их победил. Я их одурачил и обхитрил. Прогнал Тора, и Одина, и этого мелкого перебежчика Локи. — Он вздохнул.

Одд вспомнил, что видел прошлой ночью в озере, и сказал:

— Ты в самом деле думаешь, что твои братья на подходе?

— Нууу… — сказал Ледяной великан, — эээ… Может быть. В смысле, они все сказали, что придут… если я пойду. Просто вряд ли кто-то из них верит в мою победу, и потом, у всех свои дела, фермы, лошади, ребятишки, жены. Не думаю, что они сильно хотят поселиться в этих жарких местах, чтобы играть в солдатиков, охраняя горстку сварливых богов.

— И, наверное, они не могут все сразу обручиться с прекрасной Фрейей.

— Везет им, — мрачно сказал на это Ледяной великан. — Она, конечно, красивая. О да. Этого у нее не отнять. — Он помотал головой. Сосульки попадали с его волос и со звоном разбились о камни. — У нее карета, запряженная кошками, знаешь. Я тут попробовал одну погладить. — Он поднял указательный палец правой руки. Он весь был исцарапан. — Фрейя сказала, я сам виноват. Мол, нечего было их дразнить.

— Красивая она, — повторил он со вздохом. — Но размером она с мой ботинок, не больше. А орет как великанша, когда сердится. Впрочем, сердится она всегда.

— Но вернуться домой ты не можешь, раз победил, — сказал Одд.

— Вот именно. В такой жаре ждать подкрепления, которое к тебе и не торопится, при том, что местные тебя ненавидят…

— Ну так иди домой, — сказал Одд. — Скажи, что я тебя победил. — Он больше не улыбался.

Ледяной великан смотрел на Одда. А Одд смотрел на Ледяного великана.

Ледяной великан сказал:

— Ты слишком мал, чтобы драться. Тебе придется меня обхитрить.

Одд кивнул.

— Мама рассказывала мне сказки, где мальчики обманывали великанов. В одной такой сказке парень придумал соревнование, кто дальше кинет камень, но сам подкинул не камень, а птицу, та взлетела в небо и была такова.

— Ну, меня не заставишь в такие игры играть, — сказал великан. — К тому же птицы те еще лентяйки, сядут на ближайшую же ветку.

— Я пытаюсь, — сказал Одд, — помочь тебе вернуться домой с незапятнанной честью и целой шкурой. А ты мне задачу не облегчаешь.

Великан переспросил:

— С целой шкурой?

— Ты изгнал Тора в Мидгард, но он вернулся. Ему добраться сюда — всего лишь вопрос времени.

Великан моргнул.

— Но его молот у меня. Я превратил его в камень, на котором сижу.

— Иди домой.

— Но если я заберу Фрейю в Ётунхейм, она на меня и там орать будет, вот уж не велика радость. А если заберу молот Тора, он отправится следом и отберет его, а после убьет меня.

Одд кивнул в знак согласия. Это правда. Он знал: так и будет.

Когда много лет спустя, коротая вечера в большом зале дворца, боги рассказывали эту историю, они всегда делали здесь паузу, поскольку в этот момент Одд сунул руку за пазуху и вытащил некий предмет, вырезанный из куска дерева. Как ни спорили боги, что это был за предмет, так и не смогли прийти к общему мнению.

Одни считали — деревянный ключ, другие говорили — сердце. Существовало целое направление, уверявшее, что предмет был точной деревянной копией молота Тора, и что великан, будучи не в состоянии отличить подделки от оригинала, в страхе бежал.

Ничего подобного.

Прежде чем достать этот предмет, Одд сказал:

— Мой отец встретил маму во время морского набега у берегов Шотландии. Далеко к югу от наших краев. Он заметил, как она прячет овец в пещере. Она была самой красивой женщиной на свете — красивее он нигде не встречал. Он привез ее домой вместе с овцами. Но не притронулся к ней, пока мало-мальски не обучил нашему языку, чтобы она смогла понять. И тогда предложил ей стать его женой. Но он рассказывал, что на пути домой она освещала мир, так была прекрасна. И это правда. Она освещала его мир, как летнее солнце.

— Откуда ты знаешь, тебя тогда еще на свете не было! — сказал Ледяной великан.

— Верно, — ответил Одд, — но я видел.

— Как?

Одд знал: было бы ошибкой упоминать озерцо в лесу, тем паче — тени на его поверхности. Он не сказал правды, но и ложью это не назовешь.