Танкист на «иномарке». Победили Германию, разбили Японию - Лоза Дмитрий Федорович - Страница 38

Остались позади Иркутск и Улан-Удэ. Прибыли в Читу. Куда дальше? Здесь крупная развилка железных дорог. Непродолжительная стоянка – для приема пищи. Команда: «По вагонам!» Эшелон уходит на юго-восток, движется к Агинскому и далее на Борзю. С этой забайкальской узловой станции состав берет «курс» на Соловьевск – к советско-монгольской границе.

Конец июня, последняя остановка в городе Чойбалсан. Около 9 тысяч километров «пробежал» эшелон с гвардейцами-«эмчистами». Разгружаемся и идем маршем на северо-восток. Бригада сосредоточивается в 15 километрах от места разгрузки – это ее конечный пункт назначения. Здравствуй, степь монгольская, степь бескрайняя! Много о тебе слыхали, да, как оказалось, мало о твоем «характере» знали.

Отпуска отменить

Несколько слов об отпусках. С началом войны приказом народного комиссара обороны командиры всех рангов были отозваны из отпусков. На время боевых действий последние отменялись. Этот запрет оказался наложенным на долгие 1418 дней и ночей жесточайшей битвы двадцатого столетия. Есть такая русская пословица: «Закон что телеграфный столб – перелезть нельзя, а обойти можно». За войну раненые командиры и бойцы ухитрялись хоть на несколько деньков заскакивать домой. Обнять мать, отца, если он не был на фронте, младших братьев, сестер, жену, детишек. А молодому и неженатому – любимую девушку.

Сказанное удавалось в двух случаях: если родной кров находился на небольшом расстоянии и территория «малой Родины» не была временно оккупирована фашистами.

Такую возможность, несколько нелегально, получали те раненые, которые находились на излечении во фронтовых и тыловых госпиталях. В предписаниях срок явки рядовых, сержантов и старшин на сборные пункты, а офицеров – в запасные полки назначался через пять-шесть дней после выписки из лечебного учреждения.

Такой желанный «маленький отпуск» имел и я. После выздоровления в госпитале города Шуи в декабре сорок третьего года заскочил в гости к знакомым под Дзержинском Горьковской области. В то время пассажирские поезда ходили нерегулярно. Билетов на них достать было почти невозможно. Пришлось забраться в плацкартный вагон, залезть на верхнюю полку и так «зайцем» доехать до Горького, откуда таким же способом поехал под Вязьму – в запасный полк.

В отдельных случаях после особо тяжелых ранений по решению медицинской комиссии фронтовику предоставлялось две-три недели на выздоровление в домашних условиях.

В период переброски 6-й гвардейской танковой армии с запада на Дальний Восток вопрос об отпусках, вернее сказать, кратковременных налетах домой, свиданиях с родными и близкими встал особенно остро. Ведь наши эшелоны шли через всю огромную страну. Мелькали города и села. Фронтовики – кто два, кто три года, а некоторые и больший срок не появлялись под отчей крышей, а тут до дома – рукой подать! Как не заглянуть на «дорогой огонек»? Командование частей и соединений понимало горячее желание подчиненных и шло навстречу. Конечно, не повально отпускало, но и не чинило препятствий, выдавая отпускные документы на двое, трое, четверо суток. Проблемы потом догнать свою часть в условиях, когда на Дальний Восток катил поток воинских эшелонов, не существовало. Отпускник садился в проходящий эшелон и через две-три большие станции догонял своих. На крупных железнодорожных узлах скапливались десятки эшелонов, которые после кратковременной стоянки отправлялись в дальнейший путь. Главное надо было знать номер поезда родной части.

Только одна категория фронтовиков имела привилегии в рассматриваемом вопросе. Это те, кому в ходе войны было присвоено звание Героя Советского Союза. После вручения такой высокой награды им предоставлялся трех-четырехнедельный отпуск. В зависимости от расстояния до родных.

Степь незнаемая

В конце июня сорок пятого года закончилась переброска по железной дороге из Чехословакии в Монголию соединений 6-й гвардейской танковой армии. 9-й гвардейский механизированный корпус разгрузился на станции Чойболсан. Его 46-я танковая бригада сосредоточилась в 15 километрах северо-восточнее этого города. Войска армии прибыли на Дальний Восток без боевой техники и транспорта. Все это предстояло получить в новом районе дислокации. В частях имелся полный комплект экипажей танков, расчетов орудий и минометов, водителей автомобилей. Штабы всех войсковых формирований были укомплектованы личным составом, автобусами полностью. Это позволило им сразу же включиться в объемную работу по подготовке войск к предстоящим боевым действиям. Требовалось научиться жить в пустынно-степной местности со значительными суточными колебаниями температуры при общей сухости воздуха, двигаться без дорог по азимуту, строго соблюдать водный режим, уберегать бойцов от палящих лучей солнца. Конечно, мы надеялись, что богатый всесторонний европейский опыт позволит нам находить выход из необычной азиатской ситуации. Да и забайкальцы изо всех сил старались нам помочь побыстрее адаптироваться к местным условиям.

Степь монгольская. Ровная, как столешница, до самого горизонта. Недавно прошли обильные дожди. Палящее солнце еще не успело сжечь высокое зеленое разнотравье. Куда ни кинешь взгляд – пасущиеся отары овец. Для нас – «западников» – все было в диковинку: невыносимо жарко днем, довольно прохладно ночью. В первые сутки пребывания на монгольской земле познали прелести резко континентального климата. Плюс к этому отсутствие дорог, ярко выраженных ориентиров.

Я уже рассказывал, что перед началом Яссо-Кишиневской операции в апреле сорок четвертого года население Молдавии поголовно было выселено с прифронтовой стокилометровой полосы в тыл. Совсем по-иному поступило советско-монгольское командование, готовя Хингано-Маньчжурскую наступательную операцию. Районы развертывания войск не были обезлюжены. До выхода в исходные районы для наступления советские и монгольские соединения и части были сосредоточены в основном на севере МНР. Тут же кочевники-животноводы пасли немалое количество всякой травоядной малой и большой живности. Штабные офицеры шутили: «Ни перед одной операцией на западе не было таких плотностей, танков, орудий, коров, овец и лошадей!» Мы – «европейцы» – понимали, что такой «монгольский феномен» стал возможным благодаря ряду факторов. Во-первых, недавняя победа над фашистской Германией резко изменила обстановку в мире. Судьба Японии – последнего союзника Третьего рейха – предрешена. Во-вторых, удаление аратов-скотоводов из районов тучного разнотравья нанесло бы народному хозяйству Монголии немалый урон. Ведь в западных и южных аймаках страны трава почти вся скормлена, а то, что осталось, – выжгло нещадное горячее солнце.

Так мы – танкисты и пастухи – и жили как добрые соседи до начала августа. Каждый добросовестно делал доверенное ему дело.

Для экипажей и офицеров поставили палатки и отдельный «брезентовый домик» оборудовали для портного. Отец и Коля быстро подружились, и я разрешил им обоим жить в «ателье». Федор Федорович за одну неделю обновил обмундирование двух Николаев, и те ходили довольные.

Личный состав тыловых служб размещался в машинах. Как позже выяснилось, несколько человек из этих подразделений спали на земле возле своих автомобилей или под ними. Они-то и оказались жертвой неблагоприятной эпидемиологической обстановки, складывающейся в этот период года в монгольской степи. Прошла неделя такой «бивуачной» жизни, когда грянул «гром средь ясного неба» – в батальоне три человека заболели энцефалитом. Подобные случаи имели место и в других частях корпуса. Мы, «западники», не были своевременно предупреждены о том, что источником заражения является энцефалитный клещ, укус которого в мае – июне опасен, да и не знали, как от него предохраняться. Забайкальцы провели разъяснительные беседы, а меры предосторожности оказались до смешного простыми. Требовалось либо выжечь места для сна в палатках и под машинами, либо пропитать дизельным топливом. Можно было разостлать танковый брезент, края которого обработать соляркой или пропитать землю по его периметру.