Лес проклятых - Усачева Елена Александровна - Страница 3

– Ты где ж была-то?!

– В речку упала, – не моргнув глазом соврала Ира и, прищурившись, посмотрела на Катю: – А некоторые и в молоке купаются.

Кате ничего не оставалось, как показать сестре кулак и убежать в дом. Здесь она на ощупь прошла через темные сени, по коридору, где под лестницей, ведущей на чердак, стояла плита, и толкнула дверь в избу.

– Кира пришла, молока принесла, – послышалось с печки.

Двоюродный брат Пашка соизволил проснуться. Был он старше сестер на пять лет, считался взрослым и ночи напролет проводил в гуляньях. А потому и спал до полудня.

Любимых родственниц он различал не сразу и, чтобы не путаться, придумал им смежное имя, Кира – «К» от Кати, остальное от Иры.

– Хочешь, фокус покажу? – Пашка спустил ноги с печки.

– Хочу, – с готовностью отозвалась Катя, ставя бидон на стол.

– Только для этого нужна палка. Такая, потолще. – Он развел руками, показывая, какая должна быть палка. – Поняла?

– Поняла!

Катя метнулась за порог, хлопнула дверью террасы, скатилась по ступенькам. От смородины прут не подойдет, у яблони она ветку не сломает. Может, швабру взять?

– Опять? – Рядом с ней стояла Ира.

Катя топнула ногой, запуская швабру в огород.

Сколько можно попадаться на одну и ту же шутку! Когда брату хочется избавиться от надоедливых сестер, он неизменно посылает их за чем-нибудь – за палками, за листьями березы, за песком…

Катя кинулась обратно в избу. Пашка сидел на диване и прямо из бидона допивал молоко.

Обидно до жути!

– Лопнешь! – зло выкрикнула Катя.

– Не успею. – Пашка кулаком вытер молочные усы. – Как водичка? – весело взглянул он на вторую сестру.

– Мокрая, – ответила Ира, залезая на печку за сухой одеждой. – Пойдешь купаться, станешь тонуть, нас не зови.

– С чего это я буду тонуть? – Павел добродушно улыбался, как кот, наевшийся сметаны.

– Литр молока утащит тебя на дно, – выдала свой приговор Ира.

– Ничего, я как-нибудь договорюсь с местными водяными, чтобы они меня поддержали, – благодушно ответил брат.

– Иди, они тебя как раз на берегу заждались! – крикнула Ира, скрываясь за занавеской в комнате.

– Правда, что цыганка Валя колдунья? – спросила Катя, усаживаясь рядом с братом на диване.

Она его немножко любила. Совсем крошечку. Поэтому про выпитое им молоко тут же забыла. Главное, что ее не гонят, а можно вот так тихо посидеть около него, такого большого, сильного, способного делать абсолютно все. Пашка мог даже на руках ходить. Во!

– Глупости, – отозвалась из-за занавески Ира. – Так могут думать только маленькие девочки.

– Даже если она колдунья, – Павел отодвинул от себя бидон, – молоко у них вкусное. Хотя, скорее всего, отравленное.

– Как отравленное? – От ужаса у Кати вытянулось лицо. Мало того, что дома у них странные вещи происходят, они еще и людей хороших травят!

– Ты что, не знаешь, что все цыгане только тем и занимаются, что изводят людей? – оживился Павел. – Однажды темной-темной ночью они выйдут из своего дома и отправятся в темный-темный лес. Там раскопают черный-черный холм. Достанут черный-черный гроб. Под крышкой на черных-черных подушках будет лежать белый-белый зуб. Его они бросят в свое черное молоко, и оно станет белым. Как будто нормальным. А на самом деле оно черное, ядовитое! Выпивший такое заколдованное молоко навсегда становится рабом цыган. Он прибегает к ним по первому зову, они кормят его останками убитых людей. И чем дольше человек у них служит, тем заметнее он превращается в большого страшного волка. Тот волк снует среди людей под видом собаки и, если учует в толпе знакомый запах того, кто раньше уже пил отравленное молоко, кидается на этого человека и тут же загрызает его… Быстро смотри – вот он! – заорал Пашка, подталкивая сестру к окну.

Вдоль дороги бежала серая собака. Дойдя до их дома, собака остановилась, поглядела в их окно и вдруг совершила огромный прыжок в Катину сторону.

– А-а-а!

Катя руками и ногами резко оттолкнулась от подоконника, соскользнула с дивана, больно ударилась виском об угол стола и упала на пол.

Ира вылетела из-за занавески.

– Ты чего, совсем офонарел?! – заорала она, со злостью глядя в довольное лицо брата.

Катя тихо выла, пытаясь одновременно потереть бок, макушку и коленку.

– Вставай, хватит реветь, – потянула ее за руку сестра.

– Я видела, собака в мою сторону как прыгнет, – сквозь всхлипывания пыталась оправдаться Катя. – Значит, я тоже молоко отравленное пила?

– Не было ничего, – Ира мельком взглянула в окно – никаких собак, путь свободен.

Катя, надув губы, посмотрела на брата.

– Как же ты их молоко пил, если оно ядовитое? – жалобно спросила она. – Теперь ты тоже превратишься в собаку!

– На меня их молоко не действует. – Пашка почесал кадык, закатил глаза под потолок и нараспев произнес: – Я его, знаете, сколько уже выпил? Поэтому давным-давно стал… вампиром!

Оскалившись, Пашка прыгнул на сидевших у стола сестер. Катя с Ирой взвизгнули, шарахнувшись в разные стороны. Брат довольно захохотал.

– Маленькие вы еще, – хмыкнул он, потягиваясь. – В сказки верите. Ерунда все это – колдуньи, не колдуньи… А вот то, что наш председатель – жук навозный, это есть. Надо же! Устроить кладбище у нас под боком! Такой лес испоганить! И за что он так не любит нашу деревню?

– Ну, что еще произошло? – на пороге появилась бабушка.

Павел сразу же отодвинул от себя бидон, выбрался из-за стола.

– Это тебе, – нашлась Ира, выставляя из-за дивана банку с начавшей вянуть кувшинкой.

– Так вы в болоте купались или на речке? – Баба Риша подошла к столу, заглянула в бидон. – А молоко где?

Пашка проскочил мимо нее, всем телом налег на тяжелую дверь, выпадая в темные сени.

– Баба Риша, цыганка Валя – колдунья! – вдруг выпалила Катя, поднимаясь с пола.

– Сплюнь, – недовольно покачала головой бабушка. – Какая она колдунья? Так, видимость одна. Погадать, пошептать – это она еще может. Какое у нее колдовство? Ты лучше скажи, что натворила? Вылетела из Валиного дома как угорелая. И она все твое имя у меня выпытывает… Что такое, глаза почему опять красные?

– Бабушка, она меня съесть хочет, – заканючила Катя, вспомнив Пашкин рассказ. – И молоко у нее ядовитое. Давай не будем больше у них ничего брать!

– Да что ж ты все выдумываешь! – бабушка всплеснула руками. – Где ты этого набралась?

– Я видела, как цыганка Валя председателю что-то наколдовывала.

– Что?! – Ира во все глаза уставилась на сестру.

– Откуда ты только это берешь! – недовольно поджала губы баба Риша. – Председатель из леса вышел, а не из цыганского дома. Что ты на людей наговариваешь?

– А чего, вообще никаких колдунов нет? – Катя не поверила словам бабушки. Что же она тогда видела? Кто кому обещал исполнения всех желаний?

– Сейчас – не знаю, раньше – были. – Баба Риша загремела посудой, собирая стол к обеду.

– А что было раньше? – встрепенулась Ира.

– Раньше много чего было, – нехотя вымолвила бабушка. – Не знаю я. Вроде была здесь какая-то… Давно только.

– Правда, что колдуны после себя должны учеников оставлять? – спросила Ира, показывая, как много она обо всем этом знает.

– Да что ж вы за разговоры ведете? – вновь удивилась бабушка. – Нашли о чем беседовать! Колдуньи вы мои! А ну, марш руки мыть!

Сестры выбежали на улицу.

– Ты чего к ней с колдунами пристала? – Ира первой потянулась к носику рукомойника.

– Так. – Катя взяла кусок мыла. – Показалось кое-что. О чем тебя председатель спросил?

– Вкусные ли были яблоки.

– А ты?

– А я сказала, что в июле они еще кислые, – довольная своей находчивостью, улыбнулась Ира.

Катя хотела засмеяться вслед за сестрой, но смех застрял у нее в горле. У калитки стояла цыганка Валя.

И тут с Катей что-то произошло. Вроде бы она продолжала стоять около рукомойника, по ее ладоням текла вода. Но все это было как будто ненастоящим. Декорацией, нарисованной на картоне.