Двое с лицами малолетних преступников (сборник) - Приемыхов Валерий Михайлович - Страница 6

Мордарий Серафимович опять нам подмигивает.

— Так ты в прошлом году копал, только вон там, на задах совсем. И в позалетось копал.

— Да вот, — говорит Петр, — такой у меня участок. Копаю, а тут вода. Воды почвенные близко, никак место найти не могу.

— Ну, копай, копай, — соглашается Мордарий Серафимыч, — може, без воды попадется место…

Отошли мы немного, дедушка говорит:

— Петр врет про воды-то, у нас здесь взгорок, сухо. Это он все клад хочет выкопать… Уж весь огород перепортил, чертяка.

На следующее утро было воскресенье. Я встал раньше, чем в школу.

— Чего это тебе не спится? — говорит отец.

— Важное дело.

— Футбол пойдешь гонять? — с надеждой спросил отец.

— В библиотеку.

— Словари отдать?

— Поработать надо, — говорю я, — кое-что не ясно.

Отец ощупал у меня лоб — подумал, температура. Поерзал на табуретке, покашлял.

— Чего там хорошего, в библиотеке? Душно. Тебе на свежем воздухе побегать надо.

— Не надо.

Достал деньги, кладет на стол.

— Сходите с Винтом, погуляйте. Библиотека не убежит.

Я молча отодвинул деньги обратно.

— Мало? — засуетился папа. — Я еще дам.

— Ты хочешь, чтоб я говорил на простонародном языке?

— Я хочу, чтоб ты был здоров. Зачем мне сумасшедший в доме?

Взрослые никогда толком не знают, что им от детей надо.

Дед оказался обманщик. Такой старый, симпатичный, а соврал. Нашли мы в словаре выражение «китай» с маленькой буквы. Ни к китайцам, ни к «кидай-ка» оно близко не лежало. «Китай» — укрепленное валом место, и все.

— Во дед дает, — говорит Винт. — Так бы интересно найти клад.

Винт всегда торопится. Да, Китайка — не «кидай-ка», но все-таки «китай» — укрепленное место. Это говорит о чем-то. Не «Демократия», где вообще не понять, что к чему и от чего. Может, дедушка Мордарий Серафимыч и нафантазировал кое-что, а может, немного правды есть. Не зря ведь этот деревенский Петр огород свой портит, сокровища ищет.

Что у нас есть? Берем карту. Деревня Кресты, где правил какой-то князь. Есть такое? Есть. Китай — укрепленное место? Имеется.

Меня из-за отца все в библиотеке знали. Работала сегодня Нина Андреевна. Я объяснил ей, какой вопрос нас интересует. Про клад, естественно, ни слова. Так, вроде мы просто любим древности.

Принесла она кучу книг, такую здоровую — у нас руки опустились. Одну книгу положила отдельно.

— Очень старая книжка, — говорит, — с ней надо осторожно… Мы ее давно на дом не выдаем. Посмотрите на всякий случай.

Случай был замечательный! На первой странице — оглавление, а там по старым правилам, с твердыми знаками и непонятным «е», написано: «В поисках княжьего клада». Мы с Винтом чуть переплет не оторвали — каждый хотел прочесть первым. Начал читать я, вслух:

— «Сидел на Крестах княже Удача Андреевич Волкохищная Собака…»

Такое имечко было у нашего князя, мы с Винтом так и припухли. «Волкохищная Собака»! Такого не придумаешь, хоть тресни.

— «Глухо сообщает о нем летопись: «…и бысть велика бица при Крестах на реке Пере…»

— Давай дальше! — закричал Винт.

Дальше ничего не было. Неровно бритвочкой было вырезано все об Удаче Андреевиче Волкохищной Собаке.

— Что ж это у вас происходит? — пришли мы к библиотекарше Нине Андреевне. — Книги рвут. Смотрите.

Она заохала, повертела книгу и так и эдак, но вырезанных листов от этого не прибавилось.

— Странно, — все повторяла она.

Вытащила аккуратный листок, формуляр называется. Его вкладывают в бумажный карманчик, приклеенный изнутри к твердой обложке.

— Книга выдавалась двадцать лет тому назад. И в позапрошлый год.

— Кому? — хором спросили мы.

Не советовали бы мы заглядывать в нашу библиотеку какому-нибудь преступнику: вычислят через пять минут, как ребенка.

Жили наши кладоискатели в разных концах города. Шильников Виктор Петрович — на Комсомольской улице, Касториев Генрих Степанович — на улице Пневой.

— Что толку? — говорит Нина Андреевна. — Это мы недосмотрели.

— Как что толку?! — возмутились мы. — Если каждый будет книги резать, библиотеки закрывать придется.

— Он откажется.

— Спокойно, — сказал Винт. — Мы из этого Шильникова, или как там, странички вытрясем.

— Они их не выбросили, — говорю я. — Такие ничего не выбрасывают. Вы, Нина Андреевна, напишите нам письмо, мы к нему сходим. «Просим вернуть чужие странички».

Не дали нам никакого письма, не пишутся такие письма в библиотеке. Мы сели на велосипеды и через пять минут стояли у дома номер двадцать семь по Комсомольской улице. Не маленький был дом, из белых кирпичей, за высоким зеленым забором, с широкими окнами. Там, наверно, детсад можно было открыть при желании, а жил один этот Шильников — вход был один, и ворота были одни. Рядом с домом околачивался какой-то паренек.

— Эй, пацан! — говорит Винт. — Это дом двадцать семь?

— Ну и что? — буркнул мальчишка.

Нахальный мальчик для своего возраста. Видно, ничего не боится: дом рядом.

— Нам Шильников нужен.

— Ну и что?

— Ты отвечай старшим как положено, — одернул его Винт. — Расчекался!

Мальчишка бочком, бочком — и уже у самой калитки стоит. Ошибка Винта, с такими людьми надо похитрее.

— Нам твой папа нужен, — говорю я строго, — нас к нему начальство послало.

— На работе он, — раскололся пацан.

— А где он работает?

— В универсаме.

Нам ничего больше не нужно. Универсам недалеко, в центре, один на весь город. Мчимся в универсам. У первой попавшейся кассирши спрашиваем про Шильникова. Оказывается, он в мясном отделе. Действительно, на витрине табличка, на ней: «Сегодня Вас обслуживает продавец Шильников В. П.». Все сходится, нашего зовут Виктор Петрович — и тут: «В. П.». Спрашиваем у дядечки за прилавком:

— Вы не Шильников?

— Шильников рубит, — говорит дядечка.

За прилавком магазина очень интересно. Мы все время боялись, нас заметят, выгонят или ругаться будут. Никто на нас не обращал никакого внимания. Люди в черных халатах провозили тележки с ящиками, мешками, и, хоть вид у них был мрачный, они вежливо предупреждали: «Зашибу».

Мы с Винтом прижимались к стенке. Продавщицы в белых халатах здесь, среди конфет и колбасы, были веселые и счастливые. Например, им говорили: «Тося, там у тебя покупатели скопились!» Они не нервничали, не огрызались, как за прилавком, нет, здесь они весело кричали в ответ: «Не облезут твои покупатели!» — и продолжали смеяться над чем-то смешным. Но самое сильное впечатление на нас произвел подвал. Если где и надо хранить клады или устраивать темницы для графов Монте Кристо, то только тут. Узкая лестница вела вниз, лампочки под потолком светили не сильнее свечки, стены были мокрые, темные. На весь подвал раздавался повторяющийся хриплый стон: «А-а-а! Э-к-ха! Кха! Кха!» И мертвый стук топора. Под несильной лампочкой человек в заляпанном кровью халате рубил мерзлые туши коров. Он хрипел: «Кха! А-ха!» Топор ужасной величины врезался в мясо — и опять: «Кха!»

— Здрас-сьте, — сказали мы.

Человек обернулся. С такими лицами люди в библиотеки не ходят.

— Понимаете, — противным голосом подлизы и маменького сынка сказал я, — мы — любители русского языка.

Шильников зачем-то посмотрел на свой топор — боялся, наверно, затупить о наши головы, — потом сказал:

— Ну и что?

— Вы брали в библиотеке одну книжечку, — струхнул Винт, который в библиотеке петушился вытрясти из этого вырывателя страниц все до последнего листка. — А мы…

— Никогда, — сказал Шильников, — никогда я не брал никакой книжки в библиотеке, потому что я никогда в ней не был и не знаю, где она находится.

— Нет, были, — осмелел Винт. — У нас формуляр имеется.

Мне показалось, Шильников сейчас возьмет коровью ногу и драбалызнет Винта по черепушке, но Шильников сдержался и просто помахал топором, вроде на вес его попробовал.

— Дуйте отсюда, — коротко сказал он.

— Вы не подумайте, — стал я торопиться, — мы к вам не из-за того, что вы вырвали страницы из книги. Мы интересуемся русским языком.