Заколдованная - Лоуэлл Элизабет - Страница 14

Делая частые, мелкие взмахи крыльями, кречет быстро настиг приманку, которую Дункан раскручивал плавными, мощными движениями руки.

— Очень хорошо, — воскликнула Эмбер, возбужденно хлопая в ладоши. — Должно быть, прежде тебе не раз доводилось пускать приманку.

Приманка дернулась, потом опять стала размеренно кружить.

Эмбер сразу же пожалела о своих словах. Последние пять дней она отказывалась от всяких разговоров о прошлом Дункана. И память к нему не вернулась, хотя прошло уже девять дней, как он проснулся.

После первого быстрого взгляда, который он бросил на Эмбер, Дункан сосредоточился лишь на том, чтобы плавно раскручивать приманку, побуждая крылатого хищника спуститься с усеянного облаками неба. Внезапно маленький сокол упал камнем, ударил приманку с убийственной скоростью и сел на землю, готовясь к трапезе и охраняя свою «добычу» распростертыми над ней крыльями.

Эмбер быстро подманила кречета кусочком мяса и пронзительным свистом. Издав несколько резких, протестующих криков, сокол покорился и уселся на запястье Эмбер.

— Не сердись, моя красавица, — негромко сказала Эмбер, расправляя путы так, чтобы они ровно лежали у нее на перчатке. — Ты охотилась очень хорошо.

— Достаточно хорошо, чтобы заслужить настоящую охоту? — спросил Дункан.

Эмбер улыбнулась.

— Видно, тебе так же не терпится, как и соколу.

— Еще бы. Я не привык сидеть взаперти в хижине, в компании с одной лишь недоверчивой девушкой и своими мыслями — или в отсутствие и того и другого, — добавил он насмешливым тоном.

Эмбер стало не по себе.

Дункан не выказывал большого интереса к предписанному ею лечению — сон, еда и опять сон. Когда на дворе шел холодный дождь, ей было нетрудно удерживать Дункана в хижине, хотя он и ходил по ней из угла в угол, словно посаженный в клетку волк.

Но сегодня, когда солнце припекло так, что от земли большими серебристыми полотнищами поднялся и уплыл туман, удержать Дункана на месте было просто невозможно.

— Я боялась, — сказала она.

— Боялась чего? Я ведь не сосулька — не растаю от солнца или дождя.

— Я боялась врагов.

— Кого? — быстро спросил он.

— Спорные Земли, они есть… спорные. Безземельные рыцари, честолюбивые бастарды[3], вторые и третьи сыновья, разбойники. Все они бродят тут в поисках добычи.

— Однако ты ходила одна в замок Каменного Кольца за одеждой для меня, разве не так?

Эмбер пожала плечами.

— За себя я не боюсь. Ни один человек не посмеет меня тронуть.

Дункан недоверчиво смотрел на нее.

— Это правда, — сказала она. — Но всем Спорным Землям известно, что Эрик повесит того, кто прикоснется ко мне.

— Я прикасался к тебе.

— А потом, ты так жаловался, что тебе приходится заворачиваться в покрывала, как сарацину… — продолжала Эмбер, будто не слыша его слов.

Дункан произнес несколько непотребных ругательств на языке, которому научился в Святой Земле.

— Что это значит? — спросила она с любопытством.

— Тебе незачем этого знать.

— Ну что ж. — Она вздохнула. — Я просто хотела подождать, пока ты окончательно оправишься от всех бед, причиненных грозой.

— От всех? — переспросил Дункан.

— Почти от всех, — колко ответила Эмбер. — Если ждать, пока исправится твой нрав, то скорее окажешься завернутой в саван и по дороге на кладбище.

Дункан сверкнул на нее своими карими глазами, но у него хватило ума признать, что она права. С самого утра он пребывал в отвратительном настроении — его сновидения были полны неясных теней и чувственного жара.

— Прости меня, — сказал он. — Нелегко смириться с тем, что я потерял память о прошлом. Но чтобы прошлое мешало моему настоящему и будущему — снести такое я уж никак не могу.

— Здесь у тебя есть будущее — если захочешь, — заметила Эмбер.

— Фригольдером или оруженосцем? Она кивнула.

— Ты великодушна.

— Не я. Эрик. Он хозяин в замке Каменного Кольца. Дункан нахмурился. Он еще не видел молодого лорда, но сомневался, что поладит с ним. Привязанность Эмбер к Эрику сильно мешала его душевному спокойствию.

Как всегда, глубина его собственнического чувства по отношению к Эмбер поразила Дункана, но он не в силах был ничего изменить. Как и понять, почему он испытывает такое чувство.

Должно быть, мы были любовниками. Или хотели быть.

Дункан подождал, прислушиваясь к себе, будто пробуя языком больной зуб.

Осторожно. Настойчиво.

Ничего не случилось. Совсем ничего.

Не возникло ни ощущения правильности, ни ощущения неправильности, как в тот момент, когда он заметил, что у него нет меча; была лишь уверенность, что никогда еще он не испытывал такого сильного чувства к женщине.

— Дункан? — тихо окликнула его Эмбер. Он мигнул и очнулся от своих мыслей.

— Не думаю, что мне понравилась бы жизнь фригольдера или оруженосца, — медленно произнес Дункан.

— Чего же ты хочешь тогда?

— Того, что потерял.

— Темный воин… — прошептала она. — Перестань думать о прошлом.

— Это было бы равносильно смерти. Опечаленная Эмбер отвернулась и надела на голову кречета колпачок. Птица отнеслась к этому спокойно, удовлетворенная на какое-то время недавним полетом и вкусом крови.

— Даже самый свирепый сокол почти безропотно позволяет надеть на себя колпачок, — сказала она.

— Потому что знает, что колпачок снимут, — ответил Дункан.

Эмбер повернулась и пошла к конюшне, примыкавшей к одной стороне хижины. Оруженосец Эгберт, скорее мальчик, чем мужчина, медленно поднялся на ноги, потянулся и открыл перед ней дверь. Посадив кречета на место, Эмбер сама закрыла дверь за собой и махнула рыжему Эгберту в знак того, что он может вернуться к своему занятию — ленивому пересчитыванию облаков в небе.

Как только они с Дунканом удалились настолько, что оруженосец больше не мог их видеть, Эмбер повернулась к своему спутнику и легонько прикоснулась к его руке.

— А кроме прошлого, чего ты больше всего хочешь? — тихо спросила она.

Ответ не заставил себя ждать.

— Тебя.

Эмбер замерла. Радость и страх боролись в ней, сотрясая ее.

— Но этого не будет, — ровным голосом продолжал Дункан. — Я не возьму девушку, не зная, какой обет мог дать другой.

— Я не верю, что ты связан с другой женщиной.

— И я не верю. Но сам я родился от внебрачного союза, — четко произнес он. — И не оставлю после себя ни незаконнорожденного сына, которому пришлось бы жить подачками, ни незаконнорожденной дочери, которой пришлось бы стать наложницей какого-нибудь знатного лорда.

— Дункан, — прошептала Эмбер. — Откуда ты знаешь?

— Знаю что?

— Что ты незаконнорожденный. Что один из твоих родителей нарушил супружескую верность.

Дункан открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Он резко тряхнул головой, словно после только что полученного удара.

— Я не знаю, — простонал он. — Не знаю!

Но он это знал. Всего одно мгновение. Эмбер ощутила это так же безошибочно, как ощущала жар его тела.

На какой-то миг тени потеряли часть своей силы. Несколько ярких звезд сверкнуло сквозь мрак ночи, окружающей прошлое Дункана.

— Почему я не могу вспомнить? — резко спросил он.

— Оставь это, успокойся. Тени нельзя побить, можно лишь проскользнуть между ними.

Еще раньше, чем Дункан сам это ощутил, она уловила, что напряжение покидает его. Высвободив свою руку из его руки, она грустно улыбнулась и открыла дверь хижины. Но переступить порог не успела — Дункан притянул ее обратно.

Эмбер в испуге повернулась к нему Его жесткая рука с удивительной нежностью взяла ее за подбородок. Она на миг закрыла глаза, упиваясь сладкой негой, потоком хлынувшей в нее от прикосновения Дункана. Его забота о ней была словно весенние лучи солнца, которые греют не обжигая.

А страсть текла где-то совсем рядом, словно бурный поток огня.

— Я не хотел опечалить тебя, — сказал Дункан.