Только он - Лоуэлл Элизабет - Страница 3

Чтобы польстить мужскому самолюбию Эдди, Виллоу улыбнулась и сказала тихонько, предназначая слова только ему:

— Мужчины не меняются с возрастом или от полученных ран. Вы настоящий джентльмен — так помогли мне.

Калеб расслышал каждое слово Виллоу. Он пристально посмотрел на нее, пытаясь обнаружить в ее поведении признаки кокетства, но прочитал на ее лице лишь сочувствие. Нахмурившись, он подвинул стул и сел. Калеб ожидал, что Виллоу поведет себя как избалованная южная леди, но она сумела пролить бальзам на раны Эдди и избавила его от необходимости стоять, превозмогая боль. Возлюбленная Рено заставила его удивляться, а он этого не любил, потому что слишком много людей умерло у него на глазах с выражением изумления на лице.

— Как вы добрались? — спросила Роуз, поворачиваясь к Виллоу. Чувствовалось, она была не прочь поболтать.

— Это было грандиозно! — улыбнулась Виллоу. — Мэт писал мне про Миссисипи, но нужно собственными глазами увидеть закат на ее берегу. Я не могла себе представить, какая она величественная! Когда мы на следующий день переплывали ее, впечатление было такое, будто скачешь на необъезженной лошади.

Роуз поежилась.

— Я припоминаю, что когда несколько лет назад переплывала Миссисипи, то чуть не умерла со страху. Мужу пришлось пережидать, пока спадет вода… А видели бы вы ее в мае! Она выходит из берегов и бурлит, как дьявол!

— Это верно. Громадные деревья крутились в ней как щепки. К нашему парому прибило вырванный с корнем дуб… несколько лошадей сбросило в воду… К счастью, мы были недалеко от берега, и они выплыли.

Калеб молча вспоминал, как впервые переплывал Миссисипи. Тогда ему было только пять лет, но могучая река его скорее поразила, чем напугала. Сравнивая свои детские впечатления с тем, что рассказывала Виллоу, он понял, что она тоже влюблена в дикую красоту могучей реки.

— Как вам понравилась езда в дилижансе? — продолжала расспросы Роуз. — Я зареклась в них ездить. А мне так хочется съездить на восток… Но боюсь, я умру раньше, чем здесь появится железная дорога.

После некоторой паузы Виллоу призналась:

— Да, тряска была ужасной. Извозчик без конца щелкал кнутом и ругался, а скрежет колес мог разбудить мертвого. Через несколько дней пути я задумалась, не обслуживает ли почтовая компания преисподнюю.

Роуз улыбнулась.

— Это, должно быть, так трудно и непривычно для девушки из благородной семьи.

— Еще более непривычно то, что на всей этой земле нет деревьев, — сказала Виллоу. — Ни одного! Станции вырыты в холмах, и крыши покрыты дерном. Мэт говорил мне об этом, но я думала; что он преувеличивает.

Эдди засмеялся и покачал головой.

— Только не говорите, что я не предупреждал вас, миссис Моран.

— Да, вы писали об этом. Когда я нашла ваше имя в бумагах отца… т. е. свекра и написала вам про Мэта, вы едва не отговорили меня.

— Такое путешествие — слишком суровое испытание для одинокой молодой женщины.

— Эта дорога тяжела для любого, но у меня, по крайней мере, были собственные лошади. Ехать на моем жеребце Измаиле гораздо удобнее, чем в дилижансе. Когда не было дождя, я ехала верхом. Моим попутчикам было тяжелее, чем мне. У них не было лошадей и денег, чтобы оплатить вынужденный ночлег. Некоторые из этих бедолаг добрались по этой причине вдвое быстрее меня.

— А почему бы вам не подождать мужа? Он наверняка нашел бы вас, — полюбопытствовала Роуз, но тут же вспыхнула и с улыбкой добавила:

— Господи, что это я говорю! Простите меня, миссис Моран. Из-за своего любопытства я забываю о хороших манерах. Приезжающие к нам люди не очень-то любят распространяться о своих делах и даже не называют свое подлинное имя.

Прежде чем Виллоу успела что-либо ответить, Калеб холодно заметил:

— Тебе не стоит переживать из-за хороших манер, Роуз. Миссис Моран — южная леди и не ждет от здешних людей изысканности в обращении.

— Калеб Блэк! — удивленно воскликнула Роуз. — Что такое вселилось в тебя? Ты ведь не из тех, кто ненавидит всех южан подряд. И потом, у тебя манеры лучше, чем у мужчин на востоке, юге и севере!.. По крайней мере, были. — С этими словами она повернулась к Виллоу и погладила ее руку. — Не обращайте на него внимания. Это все не всерьез. Он очень даже неплохо относится к южанам. Ведь Эдди из Техаса.

— Неважно, что Калеб думает о южанах. Миссис Моран — янки, потому что Западная Виргиния относится теперь к Северу.

Прищурившись, Калеб посмотрел на Виллоу.

— Почему же в таком случае вы сказали, что проиграли войну?

Виллоу намеревалась было промолчать, но помимо своей воли вдруг заговорила резко и сурово, на манер Калеба отчетливо выговаривая каждое слово.

— Мы жили недалеко от границы. Когда пришел Джонни Реб, он назвал нас янки и забрал с собой все, что можно забрать и съесть. Когда же пришли янки, они назвали нас ребовцами и унесли остальное. Мой отец был убит, мать умерла от горя. У нас реквизировали все, за исключением пятерых скакунов. Если это не сделала одна, то сделала другая сторона. Все посевы были сожжены, деревья вырублены. Мы потеряли все свои фермы. А теперь скажите, мистер Блэк, на чьей стороне я должна быть в этой славной войне?

— Так вот почему вы приехали на Запад, — поспешила сказать вдова, стремясь увести от этого тяжелого разговора и снять напряжение, возникшее между уставшей после дороги молодой женщиной и Калебом. — Здесь, в Денвере, вы найдете дом. Многие едут из Денвера в дальние края, но потом возвращаются. Для этого и существует Запад. Это место, где можно начать все с начала, если дела разладились. Вы с мужем собираетесь завести хозяйство?

Виллоу перевела взгляд с Калеба на Роуз. Ей очень хотелось рассказать симпатичной вдове правду, но Мэт в письмах просил не распространяться о его делах. Многих честных и порядочных людей погубила золотая лихорадка. Этого испытания не выдерживает порой даже самая крепкая дружба. Поэтому Мэт написал домой в надежде на то, что разработать золотую жилу ему поможет кто-нибудь из братьев. Но к тому времени, когда пришло письмо, братьев разбросало по всему миру от Лондона до Австралии, и Виллоу решила помочь Мэту сама.

— Чем бы ни занимался Мэт, — сказала она, преодолев соблазн сказать правду, — я буду выращивать лошадей. Измаил — прекрасный жеребец. И четырех кобыл я тоже сама растила.

— А где вы обоснуетесь? — поинтересовалась Роуз.

— Я пока что не решила… Закон об участках дает право женщине…

— Закон об участках! — перебил ее Эдди. — Дорогая миссис Моран, вам это никак не подходит! Нельзя позволить такой очаровательной леди портить руки, ковыряясь в здешней земле! Это же целина! Пусть ваш муж позаботится о вас!

— Вы очень добры, — возразила Виллоу, — но я предпочитаю быть независимой. Мужчины так легко увлекаются! Им только махни военным флагом, или шепни о золоте, или посули приключение — и они готовы мчаться сломя голову, бросив на произвол судьбы жену и детей. Это при всем том, что сами мечтали о детях.

Роуз смотрела на Виллоу сначала с интересом и удивлением, затем рассмеялась.

— Чистая правда! Мой Джо был очень хорошим человеком, но когда сосед четыре года назад позвал его в горы и пообещал золото, он махнул вместе с ним, забыв и думать, что у меня четверо на руках да пятый в проекте… Сосед вернулся с чахоткой, а Джо погиб в горах.

— Я очень сожалею, миссис Соренсон, — сказала Виллоу. — После смерти отца мне пришлось ухаживать за больной матерью. Это было нелегко. Не представляю, как можно управляться с пятерыми.

— Но не все так уж плохо. Конечно, у мужчин есть свои причуды, но есть и масса достоинств. Без них было бы скучно жить, — сказала вдова, с улыбкой глядя на Эдди. — Некому распустить нитки, когда мотаешь клубок. Некому починить несносный насос, когда хочешь помыть голову. Не с кем прогуляться при луне, когда цветет сирень. Никто тебе не улыбнется, когда входишь в комнату. — При этих словах Роуз кротко улыбнулась. — И не к кому побежать и спрятаться на груди, когда разбушевалась гроза.