Черный город - Тамоников Александр Александрович - Страница 7

– У тебя все?

– Так точно.

– Потерь, как понял, нет?

– Один легкораненый.

– Добро. Держись.

– Конец связи!

Голубятников вернул гарнитуру связисту, повернулся к начальнику штаба батальона:

– Серега, свяжись с ротными, уточни обстановку, потери, в том числе и среди боевиков; запроси, сколько в подразделениях осталось боеприпасов. При необходимости организуй их доставку на объекты силами подразделения обеспечения. А я с очередным парламентером поговорю.

– Опять парламентер? – взглянул на комбата Кувшинин.

– Да! И вновь выходит со стороны северо-восточного сектора. Значит, что? Значит, то, что где-то либо в соседнем квартале, либо в ближайшей девятиэтажке у них командный пункт. Не мешало бы узнать, как считаешь?

– Само собой. И накрыть его к чертовой матери огнем артбатареи.

– Точно. Возможно, этот парламентер укажет нам место КНП духов?

Спустя двенадцать минут сержант 9-й роты ввел в помещение командно-наблюдательного пункта парламентера. Этот выглядел получше первого: такой же грязный, но глаза живые. Ростом повыше, телосложением крупнее.

– Кто ты? – спросил Голубятников.

– Бывший командир отделения мотострелковой бригады сержант Бондаренко Василий, – доложил боец. – Пленен во время боя 31 декабря на привокзальной площади. Отделение сгорело в БМП от попадания в машину кумулятивного заряда гранатомета.

– Как же ты выжил?

– Я находился на броне. Подрывом боекомплекта меня сбросило с машины. Потерял сознание. Очнулся – вокруг чеченцы. Спросили: жить хочешь? Ответил: да, хочу! Приказали встать и следовать во двор, что рядом с площадью. В подвале уже находилось около двадцати наших парней.

– Почему не спрашиваешь, кто я?

– А мне о вас рядовой Иванченко рассказал – это тот, кто приходил в первый раз.

– Понятно! Сколько тебе выделили духи на переговоры со мной?

– Их старший ничего об этом не говорил.

– Да? Ну, тогда раздевайся, присаживайся к столу.

– Закурить дадите, товарищ подполковник?

– Конечно!

Голубятников достал из вещевого мешка пачку сигарет, спички, положил на стол:

– Держи! Дал бы больше, но думаю, и это духи отнимут, как вернешься. А может, ты не собираешься возвращаться?

– Я бы рад остаться, товарищ подполковник, но не могу. Если не вернусь, боевики убьют товарищей.

– Но ведь они могут рано или поздно убить и тебя?

Сержант вздохнул:

– За ними не заржавеет… Но я обещал своим вернуться – значит, вернусь.

– Что ж! Ты прав.

Парламентер присел за стол, жадно выкурил сигарету. Перекусил сухим пайком, но ел неохотно, а вот чаю чуть ли не полчайника выпил. Боевики испытывали такие же трудности с водоснабжением, как и регулярные части Российской армии.

Отставив посуду, прикурив очередную сигарету, парламентер сказал:

– Старший чеченцев удивился, когда Иванченко сообщил, что привокзальную площадь обороняют десантники. Илья рассказывал, даже матерился. Короче, не по кайфу ему, что приходится драться с десантурой.

– Кто он, этот полевой командир?

– Слышал, его Вахой зовут, но это не точно. Сам он о себе говорит лишь то, что раньше командовал ротой в Афганистане; офицер, значит, Советской армии. Жесткий мужик. Боевики боятся его. Лишь с наемниками он не так строг, как со своими.

– Что за наемники?

– Я видел двух хохлов из этой, как ее, националистической организации…

– УНА-УНСО?

– Вроде. У них шевроны на камуфляже.

– Сколько человек в банде?

– Около семидесяти.

– Где находится командный пункт этого бывшего советского офицера?

– Боевики часто меняют позиции. То в одном доме осядут, то в другом. И нас, пленных, за собой таскают.

Голубятников прошелся по комнате. От стола связиста спросил парламентера:

– Тебя перед тем, как послать, кто инструктировал?

– Да сам этот старший. Сначала меня вывели из подвала и подняли на третий этаж девятиэтажного дома.

Комбат переспросил:

– Девятиэтажки? Какой именно?

– Той, что ближе всех к площади.

– Ясно! Продолжай!

– Старшего не было. Чечены усадили на корточки в прихожей какой-то квартиры. Потом появился старший.

– Значит, он куда-то отлучался?

– Я думаю, к Дудаеву.

Голубятников удивился:

– К Дудаеву? Почему к Дудаеву?

– Ну, может, к Масхадову. А почему я так думаю – потому, что он по прибытии сразу мне сказал: «Пойдешь на переговоры к десантникам. И передашь их командиру, что Дудаев предупредил: если вы до 15.00 не уберетесь с площади, то он введет в бой танки, которые разнесут все – и вас, и дома, сровняют с землей этот район. В общем, чтобы к темноте русских у вокзала не было».

– Так к темноте или к 15.00?

– Сначала старший сказал к трем часам, потом к темноте.

– Главарь банды не говорил, сколько танков чеченцы намерены бросить на привокзальную площадь?

– А, да, говорил. Десять танков.

– Десять танков, – повторил Святослав. – Рота… Так, ты посиди пока. – Подошел к связисту: – Титана мне!

– Есть!

Павленко ответил тут же:

– Что у тебя, Аркан!

– Еще один парламентер.

– Хм! Что-то зачастили они к тебе. Опять наш пленный?

– Так точно. Сержант. Из той же группы пленных, что и первый.

Голубятников передал Павленко суть требований, выставленных чеченцами. Заместитель командира дивизии, выслушав комбата, приказал:

– Стоять на позициях, держаться! Ни шагу назад без моего личного приказа или распоряжения вышестоящего командования. А Дудаев пусть идет к черту со своими танками. Как понял меня, Аркан?

– Понял, Титан!

Вернувшись к столу, командир батальона присел напротив плененного сержанта-парламентера:

– Значит, так, Василий! Как вернешься к духам, скажешь их старшему, что ультиматум передал, а ответ таков: ему, как бывшему офицеру, и тем более бывшему генералу Дудаеву должно быть прекрасно известно, что принимать решения об отходе я самостоятельно не могу. Мне поставлена боевая задача удерживать плацдарм. И подчиненный мне личный состав будет удерживать его до последнего патрона. А боеприпасов у нас достаточно. Не хватит – пойдем в рукопашку. Что такое десант в рукопашной схватке, им тоже должно быть хорошо известно. Если Дудаев не хочет, чтобы мы перемололи здесь все его банды, пусть связывается с нашими генералами и ведет переговоры с ними. А танки? Что ж, пусть бросают в бой танки. У нас тоже есть чем их встретить. Напомни старшему, что мое предупреждение насчет пленных остается в силе. Тронет пленных – из-под земли достану. И самого, и все его долбаное племя. И вообще, плевать я хотел на их ультиматумы. Не хотят потерь, пусть прекратят атаки. Все! Запомнил?

Сержант, наверное, впервые за последние тяжелые дни улыбнулся:

– Так точно, товарищ подполковник. Слово в слово передам. Представляю, как он взбесится!

– Пусть бесится. А вы держитесь.

– Да мы бы и сами подняли мятеж, если бы не раненые. А их большинство. Некому драться по большому счету!

– Ничего! Все будет правильно. Удачи тебе, сержант!

– Вам удачи, товарищ подполковник! Да, чуть не забыл, Иванченко просил узнать насчет писем.

– Скажи ему, письма сегодня уйдут в Россию.

– Хорошо! Разрешите идти?

– Иди, сержант!

Парламентера вывели из помещения командно-наблюдательного пункта.

– Танки – это серьезно! – протянул начальник штаба.

– В наших условиях очень серьезно, – кивнул Голубятников.

– И БМД из укрытий не выведешь, чтобы ударить по танкам ПТУРами.

– Не выведешь. А вот ПТУРы… – Комбат повернулся к связисту: – Ротных на связь!.. Стрела-10 – общий позывной всех подразделений батальона! Я – Аркан!

Командиры парашютно-десантных, разведывательной рот и артиллерийской батареи отозвались поочередно.

– Внимание всем! Боевики готовятся применить против нас танки примерной численностью до танковой роты. В связи с этим приказываю, первое: гранатометчиков со вторыми номерами срочно выставить на двадцати семи позициях, перекрывающих все возможные пути подхода вражеских танков к удерживаемому плацдарму. Второе: в каждой роте снять с БМД по одной пусковой установке противотанковых управляемых ракет, создав расчеты из трех человек. Выставить ПТУРы на наиболее танкоопасных направлениях, обеспечив максимальную их маскировку. Приступить к исполнению приказа немедленно, о готовности к отражению танковой атаки доложить мне! Вперед!