Рыжая Соня и Меч Севера - Бахорин Юрий - Страница 51

Точнее, не на столе, а на небольшом, в ладонь величиной, томике стихов, переплетенном в красную кожу со странным зеленым тиснением. На обложке красовался роскошный орел. Почему она решила когда-то, что книга аргосского происхождения, Халима и сама не знала — никаких меток, указывавших на то, кто и где изготовил томик, она так и не нашла.

Сейчас книжица лежала открытой примерно на середине, словно кто-то читал ее, но его прервали. Жрица знала, что послушники, поддерживавшие огонь в камине и прибиравшие комнату, осмеливаются лишь смотреть на ее вещи, но никогда ничего не трогают. Сама же она не помнила, что доставала книгу из стола… Разве что ночью, в рассеянности?

Странно… В интересные мгновения попадается ей книга на глаза и всякий раз словно бы сама показывает то, что Халима должна прочесть. Забавно, конечно, но такие загадки не нравились прекрасной колдунье. Она привыкла твердо стоять на ногах, четко знать, что происходит, и трезво оценивать происходящее, а потому всякий раз, когда ощущала причудливую игру Рока, смысла которой не понимала, невольно раздражалась.

Тем не менее она подошла к столу и взяла в руки книгу.

Путь воина узок, как сталь у клинка, Но выбор за ним — или Свет, или Тьма. И трудно сдержаться, с пути не свернуть, Но в силах Коварство Судьбу обмануть! Прикинься лишь Тенью, дочерью Дня, И воин, не зная, возлюбит тебя!

«Нет, клянусь Волчицей, это просто невыносимо!» Халима в ярости едва не захлопнула книгу, но вовремя сдержалась и положила ее на стол на раскрытой странице. Книга дает советы на все случаи жизни, побуждает к действию… По крайней мере, подсказывает пути решения сложных задач. И ведь последний стишок совсем не похож на предыдущие. В нем уже нет прежней высокопарности, он как бы более приземлен, словно говорит не о божественных делах и помыслах, а о чем-то мелком.

Последняя мысль неприятно поразила Прорицательницу. Неужели то, что ее волнует, и в самом деле ничего не значащая мелочь? Ее любовь — мелочь?! Значит, и сама она… не достойна внимания! Гирканка нахмурилась, и лицо ее потемнело. Ну нет! Она величайшая колдунья!.. Ну или в скором времени станет ею. Недаром же сам Темный Властелин заметил ее.

Да и книжка, какой бы магией она ни обладала, вряд ли станет тратить свою силу на пророчества, попади она в руки какого-нибудь никчемного существа! И… Великая Тень! Да ведь такая книга и не дастся в руки кому попало!

Но не подвела ли она Севера, забрав у него книгу? Быть может, останься она у Вожака, и он не угодил бы сейчас в смертельно опасную переделку? Нет… Жрица покачала головой. Что-то в глубине души подсказывало ей, что если такое и возможно, то ей, по крайней мере, не в чем винить себя.

Халима прекрасно помнила тот день, когда она сама не своя зашла в комнату Вожака и покинула ее, держа в руках именно эту книжицу, хотя на столе лежало много необычных, более, казалось бы, привлекательных вещей. Она словно пребывала во сне и не помнит, чтобы до того или после хоть раз чувствовала себя так же. Ею словно кто-то управлял, дергал за ниточки, а она шла, послушно переставляя ноги, смотрела, куда ее поворачивали, и брала то, на что ей указывали. И она помнит, как сразу тогда заметила книгу, словно явилась именно за ней, и, схватив ее, бросилась прочь.

«Нет,— решила Халима.— Я не могла навредить».

Это немного успокоило девушку. Она все-таки налила себе вина и откинулась в кресле, маленькими глотками прихлебывая терпкий напиток.

Некоторое время колдунья просто сидела, ни о чем не думая, даже не пытаясь понять смысл только что прочитанного пророчества.

Внезапная мысль поразила ее как удар молнии. Руки затряслись, и Жрица поставила кубок на стол, чтобы не расплескать вино. Так, быть может, она и получила эту книгу для того, чтобы прийти на помощь, когда это будет необходимо? Она тут же, порывисто вскочив, схватила книгу и посмотрела на начало стиха.

Путь воина узок, как сталь у клинка, Но выбор за ним — или Свет, или Тьма.

На этот раз речь шла не о короле, а о воине, но, как и тогда, Халима ни на миг не усомнилась, что воин этот — Север. И как каждый воин он прямо идет к избранной цели. К избранной… Свет или Тьма… А ведь она заключила союз с Темным Властелином, так что тут речь, пожалуй, о ней! Она задумалась. А Свет, значит…

Ее прекрасное лицо вновь исказилось яростью, сделавшей его похожим на отвратительную маску злобного порождения Ксотли, потому что она поняла: пока проклятая рыжая дрянь с ним рядом, он с выбранного пути не свернет! Она вздохнула и прочитала последние строки:

Прикинься лишь Тенью, дочерью Дня, И воин, не зная, возлюбит тебя!

Все правильно. Именно Свет порождает Тень, и хотя она сродни Тьме, но значительно слабее ее. Да, Тьма отступает перед Светом и превращается в свое слабое подобие, способное любого обмануть своей мнимой прозрачностью. Значит ли это, что и ей надлежит изменить себя, чтобы добиться желаемого?

Она едва не возликовала, молниеносно прикинув, как она это сделает, и тут же помрачнела: да разве о том сейчас речь? Ей ведь нужно спасти

Севера, а не обмануть!

— Просыпайся, старая черепаха! — сердито проворчал голос у нее над головой, и Соня нехотя открыла глаза.

Отвратительная образина уставилась на нее тяжелым взглядом и, только когда увидела, что спящая проснулась, удовлетворенно кивнула.

— И вовсе я не черепаха…— ответила Соня, как она сама думала, с улыбкой, а на самом деле скорчив ужасную гримасу.— Просто старенькая,— добавила она, подумав.

— Чего это ты развеселилась? — хмуро поинтересовалась у нее подруга.

— Мне было видение,— охотно объяснила Соня.

— Головой, что ли, во сне ударилась? — недоверчиво спросила Гана.

— Да нет же! — нетерпеливо отмахнулась от нее воительница и, сев на постели, пересказала все, что видела в пламени очага.

— И ты веришь в это? — буркнула Гана, ясно давая понять, что уж сама-то она никак не склонна доверять таким бредням.

— Ox, не знаю.— Соня вздохнула.— Но со мной уже случалось нечто подобное,— тихо добавила она, не уточняя, впрочем, где и когда.— Я хорошо это помню.

— Ну и как?

— Да как тебе сказать… Кое-что в увиденном тогда оказалось правдой, а все остальное еще не случилось.

Обе замолчали, и вдруг Гана вскочила.

— Так что же мы сидим?! Ведь скоро полдень! — выкрикнула она в ответ на недоуменный взгляд подруги.

Соня спрыгнула с постели и начала стремительно облачаться сперва в опостылевшую «сбрую», а потом и в бесформенную одежду, такую же ненавистную, как сморщенная кожа, покрывавшая голову и руки.

— Странно,— проговорила она, одевшись,— что владыка не прислал за нами. Кажется, он ожидал, что мы придем смотреть на казнь.— Она вопросительно взглянула на подругу.— Что бы это значило?

— Уж не испугался ли он? — помолчав, отозвалась та.

— Испугался? — удивилась шадизарка.— Но чего?

— А того, как ты управилась со Странником,— ответила Гана.— Я здорово перетрусила тогда. Думала, что нам пришел конец. Однако я видела, как владыка перестал улыбаться. Не знаю, как на Странника, а на Уру твоя победа произвела впечатление. И я подумала сейчас, а не опасается ли он, что ты попробуешь помешать расправе над господином?

— И что теперь? — Соня зло усмехнулась.— Сидеть в четырех стенах? Ну уж нет! Боится? Отлично! Пусть боится! Испугать противника — выиграть половину боя.

Она подхватила посох, и обе решительно направились к выходу. Не успели они откинуть засов, как дверь отворилась, и двое воинов, что сопровождали старух вчера, преградили им путь.

— Идем,— даже не посмотрев на них, повторила Соня.

— Прошу прощения, госпожа,— с насмешливым полупоклоном ответил один из них,— но владыка просил до вечера его не беспокоить.

— А мне он и не нужен,— успокоила его старуха и попыталась выйти.— Мы покидаем Янайдар!

— Прошу прощения,— с не менее сладкой улыбкой произнес второй стражник,— но вам, почтенные, придется немного подождать. Я обязан сообщить о вашем отъезде владыке.