За далью волн - Асприн Роберт Линн - Страница 24

Корс Кант сыграл последнюю ноту, вернул песню к ее началу, заставив музыку проделать путь от скалы к долине и обратно. Допев, он вдруг с изумлением обнаружил, что стоит на улице Харлека и держит в руках арфу, находясь в кругу калек-попрошаек, рядом с тюрьмой.

Нищие плакали. Некоторые смотрели себе под ноги, опечаленные рассказом о тщетности странствий ручья. Другие плакали от той красоты, что узрели в собственных сердцах. Двуротый калека прошамкал:

— Хорошая песня, парень. Правильная, как нерушимая скала. За нее не жалко бы отдать миллиаренси, да и три солидуса, будь они у меня.

Он протянул к юноше руку, на которой недоставало двух пальцев и коснулся макушки Корса Канта. Барду удалось не дрогнуть. Этот калека понял песню лучше остальных — глубже чем кто-либо из тех, для кого бард пел ее в Камланне. Как-то раз он отважился сделать это, и ответом на песню было гробовое молчание.

«Вода — вот моя жизнь. Она течет с высот на равнину, и снова взбирается ввысь. Она становится мутной и илистой, и выплескивается в тину завтрашнего дня. Но всем ведают пастухи, что сидят на высокой скале, а эта скала выше всего — выше овец, выше пастушьих собак».

«Эта та часть тебя, что является Строителем Храма», — подсказал барду внутренний голос. Чья это была мысль? Чей голос? Его собственный? Или Анлодды? Корс Кант медленно опустил арфу.

Нищие расступились и разбрелись по своим логовам. Только теперь Корс Кант наконец увидел своих спутников. Они стояли на дороге и ждали его.

— Тебе не грозила опасность, юноша, — объяснил Ланселот. — Если что — мы бы тебя выручили.

— Они не желали мне зла, — согласился Корс Кант. — Они только просили монетку.

Анлодда нахмурилась — наверное, вспомнила, куда девалась последняя монетка барда.

— Ты им подал?

— Рад бы подать, да нечего было.

Она с усмешкой смотрела на него. «Слышала ли она песню?» Ведь песня была как раз из тех «неканонических», о которых он упомянул в разговоре с Меровием.

Он поспешил догнать остальных. Но когда он проходил мимо Анлодды, та загадочно улыбнулась.

— Любой принцессе нужен бард, — шепнула она ему на ухо.

А потом она повела отряд по улицам и проулкам, где булыжники мостовых наполовину выступали из утоптанной земли. Они прошли по улице, где жили рыбаки, чьи дома были построены из обломков старых кораблей. Кое-где мелькали намалеванные желтой краской арабские письмена, значение которых даже Корсу Канту не было понятно. Повсюду к ним приставали нищие, но разведчики шагали быстро, и окружить их было невозможно. Юты на них внимания не обращали. Честно говоря, по пути им попались только измученные ночные дозорные, возвращавшиеся со стражи — полупьяные, полусонные, волоча погашенные фонари, они возвращались к казарме. Не заметили разведчики и никаких признаков вооруженного сопротивления. Казалось, жители Харлека восприняли захват города равнодушно, как нечто само собой разумеющееся, и жили своей обычной жизнью.

Время от времени Корс Кант вспоминал очередные отрывки из греческой карты-путеводителя, а Анлодда указывала на описанные в карте дома и улицы. Ланселот хранил молчание. Кей и Бедивир — тоже.

Остановились они в том месте, где дома стояли так близко друг к другу, что улица была погружена в непроницаемый сумрак. Анлодда, прищурившись, посмотрела на верхушку четырехэтажной башни, озаренной белесым солнцем.

— Куда теперь? — спросил Корс Кант. — Грек здесь повернул и дальше пошел по Vicus Ludibrium. Но крепость дальше — и он указал на древнеримский форт.

Ланселот взглянул на Анлодду, приподнял одну бровь.

— Харлекские укрепления? — спросил он.

Анлодда кивнула.

Величиной крепость не уступала Каэр Камланну. Главная постройка имела L-образное продолжение. Но если Камланн был выстроен большей частью ради удобства, а не как крепость, то Каэр Харлек представлял собой настоящее противоосадное укрепление, выстроенное в целях отражения набегов варварских племен. И то, что крепость так скоро пала под натиском всего-то нескольких тысяч мародерствующих ютов, было преступным легкомыслием принца Горманта.

К главному зданию примыкали две большие пристройки. Обе они были покрыты красной черепицей и выстроены из белого камня. Крепостная стена, острые деревянные выступы — все истинно римское.

Северный фасад Каэр Харлека покрывали многочисленные кимрские символы, включая и алого дракона — знак Пендрагона. Судя по тому, как небрежно был намалеван дракон, он появился здесь не так давно — в те времена, когда полвека назад Британию захлестнула волна цивилизации. Вдоль фасада тянулся садовый забор из выбеленных временем бревен. По верху изгороди шла геометрическая резьба — тоже наверняка детище нового времени.

«Харлекская крепость!» — эта мысль волновала и страшила Корса Канта. Что же теперь? Что смогут сделать четверо воинов и певец против ютского войска? Ланселот знаком повелел всем собраться и встать спиной к забаррикадированному дому.

— Тут когда-то был свечной цех, — пояснила Анлодда. — Жадюга Гормант отобрал его у хозяев за неуплату податей.

— Что смогут сделать трое воинов, девушка и бард против ютов? — проговорил Ланселот. Корс Кант вздрогнул. Неужели этот демон Ланселот прочел его мысли?

Вопрос оказался риторическим, поскольку Ланселот продолжал:

— У нас.., в Сикамбрии мы придумали, как наносить удары противнику, располагающему превосходящими силами. Наше главное оружие — оставаться невидимыми, наш инструмент — страх. А залог устрашения — беззвучное нападение под покровом мрака.

— Но как мы можем оставаться невидимыми? — недоуменно вопросил Бедивир и озадаченно поскреб затылок.

— Как Кассибеллан, — напомнил ему Корс Кант. — Он набросил на плечи магическую мантию, и никто не заметил, как он прикончил шестерых воинов Карадока, сына Брэна-Благословенного.

А Ланселот продолжал излагать свой план, словно не слышал ни Бедивира, ни Корса Канта.

Убийцы из «Саббаха» втыкали горящие клинки в подушки спящих принцев и убивали каждого третьего в постели, не разбудив при этом двух других.

— Мы нанесем удар под покровом ночи, когда враги будут спать. Мы не дадим им увидеть, кто мы такие и сколько нас. Трупы оставим там, где их легко увидят.

Бедивир выпрямился, расправил плечи.

— Нет! — выговорил он с отвращением. — Я военачальник императорского войска Артуса Dux Bellorum, а не сакс-убийца.

— Тише, брат, успокойся, — урезонил Кей Бедивира, резко вмешавшись в разговор. — Ты полагаешь, что убивать — это нецивилизованно. Но вспомни Нерона!

— Твой брат? — изумился Ланселот. Корс Кант ухмыльнулся. Он-то давно догадывался об этом, но сейчас Кей впервые проговорился на людях. Кей зарделся.

— А-а-а.., государь, прошу тебя, не говори ничего Dux Bellorum. Ты же знаешь, как он относится.., ну, ты знаешь, к чему.

— К инцесту? — подсказала Анлодда.

— К кумовству, развращенная девчонка! После долгого смятенного молчания, во время которого Кей и Бедивир делали вид, что оба испарились в туманной дали, Ланселот наконец громко откашлялся.

— Ну ладно, пошли, — сказал он решительно. Анлодда согласно кивнула.

Ланселот выглянул из-за угла свечного цеха и изучающе осмотрел крепость. Из-за его спины выглянул Кей и высказал вслух свои соображения.

— Через главные ворота не пойдем. Пусть стражи полусонные и под хмельком, но не слепые же они. Можно было бы стащить у ютов платье и переодеться, но, думаю, это будет дело непростое. Что скажешь, принц?

— Я смогу провести всех туда, — заявила Анлодда.

— Вот это верно, — согласился Ланселот. — Нельзя, чтобы нас заметили. И вообще, неохота наткнуться на ютов — они хорошо вооружены. Внутри там, похоже, тихо, а у ворот всего десять стражников. Кей, их действительно десять, или ты больше насчитал?

— Я знаю, как туда пробраться, но мне нужен Корс Кант, чтобы он прикрыл меня.

— Я не сомневаюсь, что ты сумеешь пройти, Анлодда, — сказал Ланселот. — Ведь ты здесь выросла. Но ведь ты не жила во дворце? Давай-ка лучше мы сами возьмемся за это.