Миры Роджера Желязны. Том 6 - Желязны Роджер Джозеф - Страница 14

Вот о чем, кстати, я подумал прежде всего: следовало спохватиться гораздо раньше, сразу же после первого убийства. Ланж оказался слабаком, он совсем потерял голову со страху — и поплатился за это жизнью. Мне было жаль беднягу, и все же я не мог простить ему его нерешительность. Впрочем, опасная эта тенденция колебаться присутствовала и во мне. «Нужно ее обязательно уничтожить, как только вставлю штекер номер восемь…»

Хотя при переходе связи процесс самосознания каждого нового связного имел первоочередное значение, на этот раз его следовало отодвинуть на второй план. Сейчас для всех нас важнее было слиться воедино.

…Там, внутри моего черепа — вот где, похоже, был мой дом. Мой мозг, мое сознание… Там чередовались сокращение и расслабление, систола и диастола… И уже возникло знакомое лихорадочное биение пульса в висках… и снова последовала диастола, а потом мысли, эта кровь разума, потекли свободно…

Итак, мы снова были вместе: Дэвис, Джин, Серафис, Дженкинс, Кэрэб, Винкель и остальные. Я стал всеми ими, и все они стали мной. Возникла лишь секундная заминка, прежде чем мы расположились соответственно новой иерархии, которую учреждало мое сознание, сознание нового связного, и с чувством облегчения поняли, что в отношениях между нами устанавливается привычный порядок.

Теперь я видел множеством глаз, слышал множеством ушей, ощущал вес каждого члена семьи в отдельности и всех вместе взятых. Каждый находился во вверенном ему крыле Дома, и тем не менее мы были не что иное, как одно тело. Правда, тело в очень специфическом смысле.

…Сегодня двоих из нас не стало…

…В эти выпадавшие из времени мгновения каждый понимал, что происходит в сознании другого. В эти мгновения вечно длящегося постижения мира душа каждого из нас, пребывая в плазменном состоянии, отказывалась от личностного начала во имя коллективной целостности, и тогда все мы становились богаче на энное количество опыта, приобретенного каждым со времени предыдущего слияния.

…И вот со страхом и изумлением я увидел, сколь мало в нас осталось ярости — собственно, лишь та ничтожная толика, которую привнес при слиянии я. И ярость эта сталкивалась с мягким, но неколебимым сопротивлением — да, они понимали, что я еще не освоился с новым для меня положением, и пока смотрят сквозь пальцы на мои реликтовые истины, но, если я буду упорствовать и настаивать на крутых мерах, моя ярость будет загнана во мрак подсознания.

В то же время я чувствовал, что они боятся меня обидеть, причинить мне какое-нибудь неудобство, считая, что это может вредно повлиять на становление моей личности в качестве связного. Ну что же, я был им за это благодарен.

…Первым убили Хинкли. Это случилось в «Библиотеке» Восемнадцатого крыла, в квартире № 17641, и предсмертные его мучения мы пережили вместе с ним. Он и сейчас был среди нас, но, увы, не мог сообщить ничего вразумительного ни о личности убийцы, ни о мотивах, которыми тот руководствовался. Каждый в соответствии со своим темпераментом так или иначе отреагировал на смерть Хинкли, но никто не догадался о возможных причинах убийства, и уж тем более не предпринял попытки их выяснить.

Что же касается тела Ланжа (моего тела), оно все еще лежало на полу викторианской гостиной в «Коктейль-холле» Девятнадцатого крыла, если только ужасный старик не сделал с ним какую-нибудь пакость.

…Никто из нас никогда не слышал о мистере Блэке. Я намеревался собрать о нем сведения, как только попаду в Нулевое крыло.

Дэвис уже вел наблюдение за квартирой № 17641. Он установил, что там никого нет и телефон переключен на автоответчик. Было решено, что он дождется прибытия Серафиса, и тогда они вместе проникнут в квартиру. (Серафис — врач и мог оформить свидетельство о смерти, где вместо истинной ее причины стоял бы тот или иной правдоподобный диагноз.) Затем Винкель отвезет тело Дэвиса в похоронную контору, и эта проблема будет решена.

А вот с Ланжем дело обстояло сложнее. И не только потому, что свидетельство о смерти, оформленное Серафисом, врачом из другого крыла, могло возбудить подозрения властей предержащих. Действительно, странно, что один и тот же врач оформляет свидетельства о смерти двух умерших почти одновременно в разных, достаточно отдаленных друг от друга корпусах Дома. Главная трудность заключалась в том, что Ланж не далее как утром прошел медицинское обследование и был признан абсолютно здоровым.

Мы решили, что Ланжем тоже займется Винкель. Должность полицейского позволяла ему увезти тело на законных основаниях. Он сделает все возможное, чтобы скрыть следы насильственной смерти, а если у властей возникнут сомнения на этот счет, запудрит им мозги. Он доставит тело в Нулевое крыло. Пусть Ланж считается без вести пропавшим. Мы спрячем тело в холодильник и завтра же решим, что с ним делать дальше.

Нужно оформить Ланжу отпуск и пользоваться его транспортной и продуктовой карточками, чтобы выглядело все так, как будто он жив.

Относительно мистера Блэка следует начать частное расследование. Все мы были не на шутку перепуганы. Два убийства подряд — не простое совпадение. А вдруг старик не ограничится Хинкли и Ланжем? Впрочем, гадать, как дальше будут развиваться события, некогда. Мы решили прекратить слияние и не мешкая приступить к выполнению разработанных действий. Что касается меня, я должен был поспешить в Нулевое крыло и там подвергнуть себя предписанной процедуре, дабы этим старым испытанным способом закрепить связь между собой и Ланжем.

Я встал с кресла. Прибавил свет, сделал несколько пробных шагов, убедился, что я — снова прежний я, Марк Энгель. Ну, или почти прежний.

Итак, совершенно очевидно, что некто вознамерился нас уничтожить. По какой причине — это даже не особенно важно. От одного факта, что убиты уже два члена семьи, причем за столь короткое время, мороз бежал по коже. Ведь нас и было-то не так много. Не знаю, как остальные, а я не сомневался, что кому-то удалось хотя бы отчасти раскрыть нашу тайну, тайну, о которой ни один житель Дома даже не догадывался. Не исключено, что проклятый старик уже примеривается, чтобы нанести следующий удар. Ничего, ничего, в Нулевом крыле я займусь установлением его личности сразу, как только закончу процедуру…

Ну а когда я на него все-таки выйду… что тогда?

Я заставил себя тут же забыть ответ, который подсказывала мне моя ярость. Потом, потом… позднее…

И снова этот страх… страх не только при мысли, что смерть, возможно, поджидает меня за каждым углом, но и трепет Ланжа (а значит, и мой собственный) перед предстоящей процедурой частичного самоубийства…

На самом деле в ней, в этой процедуре, не было ничего страшного — все равно, что выдернуть больной зуб… и все-таки это нужно сделать, черт побери!

Помнится, покидая секцию, я усмехнулся: «Чтобы выдернуть больной зуб, мы обращаемся к врачу».

Я не стал возвращаться тем же путем, каким пришел сюда. Выбрал кольцевую линию, движущуюся в противоположном направлении, которая в конце концов пересеклась узкой медленной лентой. Я перешагнул на нее, и теперь слева от меня тянулась длинная, покрытая абстрактной живописью стена, а справа проплывали просторные полуосвещенные секции «Гостиной», заполненные людьми. Когда пересаживался на другую ленту, перпендикулярную к той, с которой сошел только что, мне пришло в голову оглянуться. Проклятье, так и есть! В сотне ярдов от меня, на параллельной линии, плыла человеческая фигура. Я выждал пару минут, снова обернулся. Неизвестный перешел на мою ленту. Мало того, он меня догонял!

Я быстро пошел вперед. Может, ничего дурного у него на уме и не было, но я решил, что в моем положении осторожность не помешает.

Уже не оглядываясь, сделал еще одну пересадку. Поравнявшись с секцией, в которой было особенно много народу, соскочил с ленты и лишь тогда оглянулся.

Мой преследователь стоял на той же ленте, которая доставила меня сюда, и смотрел на меня. Я повернулся к нему, скрестив руки на груди. Люди вокруг шумно разговаривали, играли в карты, иные сидели, погруженные в чтение. Среди них я мог чувствовать себя в безопасности.