Миры Роджера Желязны. Том 21 - Желязны Роджер Джозеф - Страница 17

Я принес захваченную из Амбера лопату и разрыл могилу. Не говоря ни слова, Джерард помог мне вытащить тело Кейна и перенести на расстеленный на земле кусок грубого холста. Этим холстом мы обернули труп брата и зашили широкими небрежными стежками.

— Корвин! Посмотри! — сдавленным шепотом проговорил Джерард и схватил меня за локоть.

Я посмотрел туда, куда он показывал, и окаменел. Мы оба, не в силах пошевелиться, не могли отвести глаз от дивного зрелища. Это был он, окруженный тончайшей белесой дымкой, отчего казалось, что одет он в какую-то ткань, а не в шкуру, украшенную длинной гривой. Его крошечные копытца казались золотыми, таким же казался и длинный витой рог на гордо посаженной голове. Когда он поднял голову и посмотрел в нашу сторону, мы увидели его глаза — яркие, лучистые, изумрудно-зеленые. Пару мгновений чудный зверь простоял, как и мы, не двигаясь. А потом взволнованно трижды ударил по камню правым передним копытцем, подпрыгнул и исчез, растаял, как снежинка, — может быть, ускакал в лес, что тянулся вправо от поляны.

Я опрометью побежал к камню, на котором только что стоял единорог. Рядом с камнем во мху виднелись следы острых копыт.

— Значит, мы действительно видели его… — пробормотал Джерард.

— Что-то видели, точно. Прежде тебе доводилось?..

— Нет. А тебе?

Я покачал головой.

— Джулиан божится, что один раз видел его, — сказал Джерард. — Издалека вроде бы. Говорит, что гончие не стали за ним гнаться.

— Какой же он красивый — шелковый хвост, золотые копытца…

— Да. Отец всегда говорил, что встреча с ним — добрый знак.

— Я бы тоже не отказался ее так расценить.

— Странное время он выбрал для появления… столько лет…

Я снова кивнул.

— Может, тут есть нечто особенное? Ну, он все-таки наш покровитель и все такое прочее… Может быть, мы что-то должны сделать?

— Может, и должны, но мне отец ничего про это не говорил, — ответил я и осторожно погладил камень, на котором стоял единорог. — Если тебе не безразлична наша судьба, если ты в силах подарить нам свою милость, благодарю тебя, единорог, — сказал я. — Но даже если это не так, благодарю тебя за то, что ты своим появлением озарил нашу жизнь в эти мрачные дни.

Мы ушли от камня и попили воды из родника. Взвалив нашу скорбную ношу на спину вьючной лошади, мы повели коней под уздцы и сели верхом только тогда, когда ушли далеко от поляны, где после нашего ухода стихло все, кроме поющего ручья.

Глава 6

Жизнь полна неожиданностей, но надежда никогда не покидает нас окончательно, даже тогда, когда мы на волосок от гибели, и как славно, когда жаровни, под которыми не то погасили, не то забыли развести огонь, остаются далеко позади… Вот такие мудрые житейские истины бродили у меня в голове к вечеру, нежимые духом творческого вдохновения.

Все семейство собралось в библиотеке. Я сел на краешек широкого письменного стола. Рэндом расположился на стуле справа от меня. Джерард стоял у противоположной стены, внимательно разглядывая развешанное по стенам оружие, а может, рассматривал гравюру Рейна, на которой был изображен единорог. Ни Джерард, ни мы с Рэндомом не обращали никакого внимания на Джулиана — этот развалился в мягком кресле около стеллажей, сложив руки на груди, вытянув и скрестив ноги и глубокомысленно рассматривая свои ботинки. Фиона, стройная красотка (ростом в пять футов и два дюйма), не сводила с Флоры зеленых глаз, а та пожирала ее своими необычайно синими. Сестры о чем-то сплетничали у камина, и волосы Фионы горели не менее ярко, чем пламя, мерцали и переливались. Глядя на Фиону, я испытывал ощущение, подобное тому, что испытывает скульптор, закончив работу, когда он складывает инструменты, отходит от своего творения, изучает издали, улыбается и начинает задавать себе все новые и новые вопросы. То местечко, куда «скульптор» умело надавил пальцем и сотворил ямочку над ключицами, всегда восторгало меня как изюминка творения — особенно тогда, когда Фиона насмешливо или надменно запрокидывала голову, глядя на нас остальных как бы сверху вниз.

Почувствовав, видимо, что я на нее смотрю, она едва заметно улыбнулась — гордячка, ясновидица, она прекрасно знала, что хороша собой, и мой взгляд ее нимало не смутил. Ллевелла устроилась в углу и притворялась, будто читает книгу. Она стояла к нам спиной. Зеленоватые волны ее волос чуть-чуть не доплескивались до побережья — высокого темного воротника платья. Что означала ее любовь к уединению — сознательное отчуждение или элементарную осторожность, — этого я никогда понять не мог. Может, и того, и другого было понемножку. Ллевелла редко наведывалась в Амбер.

…Вот как раз признание того факта, что мы как семья скорее представляем собой собрание индивидуальностей, а не клан родственников, и привело меня к кое-каким выводам, и выводы эти вызвали горячее одобрение Рэндома. А мне нужно было ото всех что-то такое, что даже выше родственных отношений, мне нужно было общее желание сотрудничать, соучаствовать.

Повеяло родным и близким. Любимый голос проговорил: «Привет, Корвин» — ко мне шла Дейрдре. Я протянул руку, сжал ее тонкие пальцы, поднес к губам. Дейрдре сделала еще один шаг ко мне — это было похоже на первое па какого-то старинного танца. Когда она остановилась, витраж решетчатого окна у нее за спиной обрамил ее головку и плечи, а богатый ковер на стене слева, казалось, еще ярче заиграл красками. Так и было задумано, не иначе. Но все равно эффектно, ничего не скажешь. В левой руке у Дейрдре была моя карта. Все смотрели на нас, а Дейрдре улыбалась, улыбалась, как Мона Лиза, у которой в руках автомат.

— Корвин, — промурлыкала она, поцеловав меня в щеку, — я, наверное, рано?

— Такое просто невозможно. Ты, как всегда, вовремя, — ответил я и обернулся к Рэндому — он уже был рядом с нами.

— Хочешь выпить, сестричка? — спросил он, взяв Дейрдре под руку и кивнув в сторону буфета.

— О, конечно, спасибо, — ответила она, и Рэндом увел ее угощать вином.

Тактика его была мне яснее ясного: он старался если не предотвратить, то хотя бы отложить неизбежную стычку Дейрдре с Флорой. Похоже, все семейные трения остались такими же, каким я их помнил. В общем, если мне чего-то и стоило присутствие Дейрдре, оно так или иначе несло в себе подобие стабильности, а стабильность сейчас важнее всего. Рэндом все-таки умница порой, когда сам этого хочет.

Я побарабанил пальцами по крышке стола, растер ноющее плечо, закурил сигарету.

И тут вошел он. Джерард повернулся к двери, что-то проговорил… Мгновением позже он пожимал левую, единственную руку Бенедикта, последнего члена нашего семейства.

Ну что ж. Бенедикт явился через карту Джерарда, а не через мою, и это со всей очевидностью показывало, как он ко мне относится, и рассчитано было на то, чтобы удивить меня. Уж не Бенедикт ли надоумил Джерарда провести со мной легкую утреннюю разминку? Не исключено.

Джулиан встал, подошел к Бенедикту, — пожал его руку и что-то сказал ему. Ллевелда, обернувшись, закрыла книгу и положила ее на полку. Улыбаясь, подошла и поприветствовала Бенедикта, что-то шепнула Джерарду, обняла Джулиана. Завязалась теплая, дружеская беседа. Что ж, и это хорошо. Очень хорошо!

Четыре на три. И двое запасных.

Я ждал и смотрел на компанию, болтающую у противоположной стены. Семья в сборе, можно в любую секунду потребовать внимания и приступить к тому, для чего я и собирал всех. Но…

Уж слишком все было натянуто, напряжено. И все, как один, это чувствовали, я знал наверняка. Казалось, в библиотеке внезапно образовались два противоположных магнитных полюса. И мне очень любопытно было поглядеть, как же разлягутся железные опилки.

Флора бросила на меня быстрый взгляд. Вряд ли она за ночь успела переменить свои взгляды, если только не произошло чего-то непредвиденного. Нет, с ней все в порядке. Я чувствовал, я знал, как она сейчас поступит.

И не ошибся. Я услышал, как она сказала, что у нее в горле пересохло и она не против выпить бокал вина. Потом повернулась и готова была шагнуть в мою сторону, но, видимо, ждала, что за ней последует Фиона. Когда этого не произошло, Флора на мгновение растерялась, понимая, что привлекла внимание всей компании. Однако она тут же нашлась: улыбнулась и подошла ко мне.