Дерзкий любовник - Лоуэлл Элизабет - Страница 6

– Долина Смерти – национальный заповедник. Он имеет столько же прав быть здесь, как и мы.

– Именно это и сказал один из охранников. И не один раз. – Фотограф пожала плечами и отвернулась. – Позвоню вам, когда проявлю и отпечатаю снимки.

Риба с вершины дюны наблюдала, как люди, разделившись на маленькие группы, медленно возвращались на дорогу по собственным, уже занесенным песком следам. Она поспешно оглянулась, ожидая увидеть незнакомца. Гребень холма был пуст. Ничего, кроме ветра и песка. Снова обернувшись, она заметила Тодда, решительно карабкавшегося на дюну и явно собиравшегося на этот раз достичь цели.

Риба легко сбежала вниз по противоположному склону, и к тому времени, когда Тодд добрался до того места, где она только что стояла, Риба оказалась уже в нескольких дюнах от него, двигаясь с невероятной легкостью, которой Тодд никак не ожидал от столь хрупкой женщины. Пусть попробует догнать ее!

Звуки в пустыне разносятся очень далеко, но отдаются лишь бессвязным эхом, так что смысла слов почти невозможно разобрать. И Риба безмерно обрадовалась этому, поскольку вовсе не горела желанием узнать, что Тодд о ней думает.

И хотя она направлялась туда, где совсем недавно стоял мужчина, вокруг по-прежнему не было видно ни единой души. Пришлось взобраться еще на несколько дюн, прежде чем Риба снова оглянулась, но заметила лишь Тодда, освещенного последними багровыми лучами солнца и медленно шагавшего к машинам, выглядевшим не крупнее, чем камни в один карат, рассеянные по узкой дороге.

Риба подождала, пока Тодд сядет в машину и включит зажигание. В воздухе заметно похолодало, стоило солнцу опуститься за горизонт. Она медленно обошла очередную дюну. Ничто не шевельнулось, кроме ее тени и ветра. Никого. Ни одного человека, только груды песка в багряном свете. Вокруг лишь покой и красота.

На западе горы казались мерцающими глыбами черного хрусталя на фоне рубинового неба, а на востоке светились нагромождениями прозрачного розового льда, устремленными вверх острыми шпилями и башнями, переливающимися в сумерках. Каждый цвет и оттенок обладал ясностью и чистотой драгоценного камня, словно буйная огненная сердцевина непроницаемо-черного опала.

И Риба находилась в самом центре хаоса красок.

Она не поняла, когда начала плакать. Сначала слезы падали теплым летним дождем, но вскоре превратились в бурный поток, немилосердно сотрясавший ее тело, бросивший Рибу на колени. Она пыталась взять себя в руки, перестать рыдать, но так и не смогла. Куда девались самоконтроль и железная воля, так поддержавшие Рибу после смерти Джереми! Все пропало, смылось, а на их место пришли ледяная пустота и жгучая тоска. Риба рухнула на песок и беспомощно всхлипывая, обняла себя, как ребенок, лишь смутно сознавая, что ее поднимают руки незнакомца. Только оказавшись у него на коленях, она поняла, что ее нежно укачивают, а мягкий глубокий голос шепчет на ухо утешительные добрые слова.

Риба пыталась заговорить, рассказать о Джереми, но смогла выдавить сквозь слезы лишь несколько слов:

– Я л-любила его и теперь он м-мертв.

– Pauvre petite <Бедная малышка (фр.).>, – тихо пробормотал он, и голос его был словно теплый бархат, окутавший волосы. Знакомая французская фраза разрушила последний бастион сдержанности, так тщательно возводимый Рибой. Невнятно, прерывисто застонав, она обняла незнакомца и дала волю скорби. Его пальцы запутались в ее волосах, осторожно вынимая резной гребень из слоновой кости, скреплявший тугой узел на затылке. Медово-золотистые пряди рассыпались по ее плечам и рукам мужчины. Он медленно гладил шелковистые локоны, удерживая ее сильными руками, утешая, безмолвно сочувствуя.

Прошло много-много времени, прежде чем слезы иссякли и Риба вновь смогла спокойно дышать. Незнакомец закутал ее в свою куртку и осторожно обмыл заплаканное лицо из фляги. В лунном свете его глаза переливались расплавленным серебром, но лицо оставалось все таким же непроницаемо-бесстрастным. Здравый смысл подсказывал женщине, что следовало бы остерегаться: она в дюнах наедине с дерзким незнакомцем, даже имени которого не знает. Однако, глядя на него, Риба ощущала лишь покой и уют.

Риба устало положила голову ему на грудь, не в силах ни о чем думать связно. Мужчина молча притянул ее к себе и прижал покрепче. Сильные пальцы медленно растирали ее спину и шею, расслабляя мускулы, вот уже много недель стянутые в тугие узлы. Риба прошептала что-то и, вздохнув, обмякла. Силы постепенно возвращались к ней, словно она брала их у незнакомца.

– Лучше? – мягко спросил он.

Риба кивнула, и золотистые пряди затрепетали, словно живые, в лучах лунного света, облившего серебром ночную пустыню.

Мужчина встал, увлекая ее за собой, и некоторое время подержал на весу, пока Риба не смогла стоять самостоятельно.

– Я провожу вас к машине.

– Не стоит. Я и сама справлюсь, – пробормотала она. Но голос совсем охрип от рыданий, а лицо было таким же бледным, как лунный свет. – Я уже совсем пришла в себя.

– Уверен, что это так и есть. Однако на вашем месте я бы не пробовал, – покачал головой незнакомец и, взяв ее за руку, повел навстречу поднимавшейся луне. На черно-серебристой почве не было слышно шагов, ничего, кроме шороха песчинок, скользивших по склону дюн. Оба молчали, не желая тревожить хрупкую тишину.

Когда они наконец добрались до машины, незнакомец повернулся к Рибе, пропустил пальцы сквозь ее волосы и осторожно оттянул ее голову назад, так что лунный свет заскользил по лицу. И лишь потом медленно нагнулся, давая ей время уклониться от поцелуя.

Риба, оказавшись в нежном плену его пальцев, увидела, как широкие плечи заслонили луну, почувствовала теплое дыхание, а затем ее глаза закрылись, молчаливо принимая его ласку. Поцелуй ощущался приятным теплом, разлившимся по телу, сладостным утешением, против которого она была бессильна. Губы ее инстинктивно полураскрылись, словно безмолвный знак того, что она отдается на волю этого, еще несколько часов назад чужого человека, почти молит его о ласках.

Он целовал ее с нежной сдержанностью и самозабвением, вырвавшими у нее невольный стон.

И тут он мгновенно изменился, стискивая ее с голодной жадностью, такой же мрачной, как ночь, и резкость и властность были забыты, и остались лишь они двое и это темное небо.

Риба, охнув, прижалась к нему, сотрясаемая ознобом и одновременно охваченная огнем, отвечая ему, как никогда не отвечала ни одному мужчине.

И когда он наконец поднял голову, она пошатнулась, почти не в силах стоять. Незнакомец долго глядел на нее, тяжело дыша, и только спустя несколько минут, хрипло, почти резко бросил:

– Если вы любили его, он умер счастливым.

И, повернувшись, ушел в ночь, исчез в лунных тенях дюны, оставив ей куртку и свой собственный голод, горящий в ее крови.

Глава 2

«Обже д'Арт» – маленький магазинчик, один из многих, располагавшихся вдоль Родео Драйв, был буквально опутан новейшей электронной сигнализацией, хотя покупатели и клиенты этого, конечно, не замечали: Риба терпеть не могла бесчисленные провода и решетки, привычные для ломбардов. Ее лавка была оборудована невидимыми оптиковолоконными приборами, проводками толщиной в волосок, скрытыми в тяжелых стеклянных дверях и косоугольных окнах. Сегодня Риба выставила несколько экземпляров из Зеленого Комплекта – образцы минералов и великолепных ограненных камней, помещенных на прозрачные пьедесталы или полускрытых складками шелка. Светильники были размещены под самыми неожиданными углами, посылая снопы света на черный матовый шелк, торговую марку Рибы.

На ней был наряд из такого же шелка – простая блузка с длинными рукавами и слаксы. Черные босоножки на высоких каблуках позволяли казаться выше. Блестящая масса волос цвета темного меда, обрамляла бледное лицо. Два идеально подобранных черных опала мрачным огнем переливались в ушах. Единственной драгоценностью, кроме них, было кольцо Джереми, которое она не снимала с прошлого дня рождения.