Миры Роджера Желязны. Том 15 - Желязны Роджер Джозеф - Страница 19

— На что же похож этот город?

— Светлый. Немного вычурный. Многое изменилось с тех пор, как я была здесь в последний раз.

— Когда это было? — Гарден вспомнил, что она однажды рассказывала ему, что приехала с севера, из французской Канады, а предки ее были из Дании или Нормандии.

— Сто лет назад, — ответила Сэнди, — тогда это был сонный городок на побережье, заполненный детьми и песочными замками, и азартные игры здесь были запрещены.

— Ты смеешься.

— Конечно же. Азартные игры всегда были главным, единственным поводом для того, чтобы приехать в Атлантик-Сити.

— Так, — он остановился, подыскивая выражение. — Все было бы хорошо, но мои финансы сейчас не на уровне. Три сотни в день очень быстро сведут их на нет.

— Что ты собираешься делать?

— Разве я не видел бар с пианино по дороге сюда?

— Я не думала, что ты сможешь плавать и играть.

— Плевать на это. Бассейн не настолько глубок. Гарден раскрыл свою сумку и достал два ролика. Это было приспособление, которое, будучи заправлено в пианолу, расширяло возможности его игры.

— Не подписывай длительный контракт, — напомнила ему Сэнди. — Мы должны двигаться, помнишь?

Гарден остановился, держа руку на замке:

— Почему? Я думал, мы уже достаточно далеко.

— Мы ведь действительно хотим быть вне досягаемости этой банды убийц. Джексон-Хейтс для Атлантик-Сити всего лишь пригород.

— О! — Он ухитрился сделать растерянный вид. — И на Каролине свет клином сошелся?

— Это место назначения. Вот и все.

— Ну, так я полагаю, у нас есть достаточно времени, прежде чем мы туда отправимся, чтобы несколько порастратить содержимое кошелька.

— Ну хорошо. Устраивайся на работу. Ты чувствуешь себя одинока без публики, не так ли?

— Разве мы не все такие? — Он улыбнулся и вышел.

В коридоре — квадратной металлической трубе, разлинованной надоедливой штриховкой и скрытыми источниками света, — Гарден перевел дух.

Всегда ли Сэнди была столь понятной? Когда-то она казалась таинственной, насколько он помнил. Холодная и скрытная, она могла жить по-своему и в своем собственном времени. Это означало, что она могла быть и непостоянной. Когда-то казалось, что она обожает внезапные походы по магазинам, пикники, верховые прогулки. «Это мой день», — могла сказать она и исчезнуть на полдня в поисках приключений. Но до сих пор ее приключения не распространялись на других мужчин. И она не прибегала к неуклюжей лжи, чтобы скрыть это.

Том Гарден покачал головой и повернул налево по коридору, чтобы найти управляющего отелем.

— Ты умеешь плавать? — спросил его Брайан Холдерн.

— Конечно, я умею плавать. Все умеют.

— Нет, с тех пор, как Акт об охране грунтовых вод запретил использование хлора в искусственных бассейнах и они все заросли водорослями за три недели.

— Почему же ваш бассейн не зарос?

— Это морской бассейн. Они упустили из виду, что можно сбрасывать воду в океан, если она химически чистая и не содержит чего-либо, что может осаждаться или всплывать. Небольшая концентрация хлора за бортом позволяет держать бассейн чистым, — Холдерн перекатил окурок сигары на другую сторону рта.

— Итак, сынок, ты умеешь плавать. Запасись мазью — хорошей безвредной мазью, которая не теряет блеска, — или ищи другую работу. Мне не нужны бледные немочи, выглядящие как провяленный виноград и отпугивающие моих посетителей, понял?

— Да, сэр. Мазаться мазью. Каждую ночь. Ну, так я получу эту работу?

— Конечно, иначе зачем же я теряю с тобой время, объясняя все это?

— Спасибо, мистер Холдерн. — Гарден начал пятиться к двери.

— Начало в семь тридцать. Три полных часа. И если ты утонешь или сморщишься, ты уволен.

— Да, сэр.

— Получше смажь свои принадлежности.

— Что?

— Получше смажь свой член, сынок. В этом бассейне все в чем мать родила. Никаких одежек. Особенно для официанток и музыкантов.

— Я понял.

— Все еще хочешь эту работу?

— Конечно. Семь тридцать.

— Выше нос, сынок.

— Я постараюсь, мистер Холдерн.

Мазь была плотной и тяжелой, как теплый парафин, но в отличие от него холодила кожу. Он смог разогреть ее, сильно растирая ладонями мускулы бедер, голеней, лодыжек. Казалось, она не втирается в кожу, а ложится на нее, как слой растаявшего желатина.

Гарден начал растирать плечи, стараясь достать и спину. Но ему никак не удавалось равномерно распределить мазь. Может быть, нужно попробовать полотенцем или чем-нибудь еще. Одним из полотенец заведения — в этом была бы справедливость.

На короткое мгновение, пока он растирал тяжелую липкую мазь, он представил кольчугу и тяжесть, с которой она должна давить на плечи и грудь. Та же самая холодная тяжесть. Тяжесть и холод смерти.

Он выбросил образ из головы. Практические вещи. Когда он начнет потеть — как он всегда потел, играя хороший джаз, — потечет ли мазь в воду? И, что более важно, позволит ли эта мазь дышать коже? Он читал о детях в средние века, расписанных золотой и серебряной краской и изображавших ангелов. Они умирали от отравления. Пока эта мазь… А куда делись те пианисты, которые были на этой работе до него?

Вероятно, они не смогли держаться наравне с женщинами.

Гарден продолжал наносить и растирать мазь до тех пор, пока не покрылся ею от кончиков пальцев ног до подбородка. Затем он нашел белый хлопчатобумажный халат и завернулся в него, положив ключ от комнаты в карман. Ролик для пианолы он держал в руке.

Возле бассейна было пустынно и темно. Вода, подсвеченная снизу, отливала зеленью и серебром. Рояль плавал с мелкой стороны.

Сбросив халат, Гарден вошел в воду. Она была чуть холоднее тела. Он скоро узнает все насчет пота. Рояль закачался при его приближении, гоня волны.

Инструмент был прямой сзади и изогнутый в передней части. Крышка поднялась легко, и он подпер ее держателем.

На этом все сходство с роялем кончалось. Вместо железной рамы и стальных струн он обнаружил ряды бутылок, осколки стекла, ковш для льда, сосуды из-под напитков и маринованного чеснока. Два пивных бочонка угнездились у стойки. Внутри рояля вместо молоточков он обнаружил большую двенадцативольтовую батарею.

— Не могли бы вы убрать за собой?

Голос раздался с бортика над ним. Гарден повернулся и увидел молодую женщину, совсем обнаженную и намазанную той же мазью, что и он. Она стояла, гордо выпрямившись, и протягивала ему его халат.

— Посетители не должны спотыкаться о ваше тряпье. Его место в шкафу.

— Я… — начал Гарден.

— Не беспокойтесь. На этот вечер я его приберу. Гарден перевел дыхание и проскользнул к дальнему краю рояля. Лишь один взгляд на нее вызвал серию непроизвольных реакций, для контроля над которыми требовалось время.

Она подошла к стене из зеркал и толкнула одно из них. Обнаружилось пустое пространство с крючками и вешалками. Ну а куда же она дела свой халат? Тома предупредили насчет пользования посетительскими раздевалками. Или она пришла сюда голой, лишь намазавшись мазью?

Девушка вернулась, двигаясь плавно и не пытаясь что-либо скрыть. Гарден часто замечал, что женщины без высоких каблуков выглядят коренастыми и топают, как скво. Однако эта двигалась грациозно, как балерина.

— Меня зовут Тиффани, я официантка.

— Я догадался. Том Гарден, пианист.

— Конечно! Это ваша музыка? — Она взяла сверток, развернула его и, казалось, начала читать его. Минуту, затем другую она была захвачена этим.

— Хорошая штучка, — сказала она. — Но вы не сможете играть ее здесь.

— Почему?

— Наши посетители не могут танцевать быстрые танцы — слишком велико сопротивление воды. Они предпочитают медленные. Старые романтические вещи.

— Медленные танцы. Обнаженными. В воде. Я понимаю.

— Думаю, что да. У нас среднее число оргазмов в час равно девяти с половиной, иначе посетители потребуют назад свои денежки. Вы приняли антибиотики, не так ли? — заботливо спросила она.