Все о страсти - Лоуренс Стефани - Страница 29

Она уставилась на него настороженно, как пойманный зверек. И так же злобно.

Ее груди упирались в его грудь, ее тело было таким упругим и одновременно податливым… Через минуту он познает ее, но сначала…

— Ты была права в отношении того, что я подумал о тебе во время нашей первой встречи, — признался он.

Франческа попыталась понять по глазам, правду ли он говорит. Джайлз смотрел на нее серьезно, с выражением, значения которого она распознать не могла, и все же некая часть ее души словно потянулась к нему. Ответила на взгляд, на плотно сжатые губы, на хрипловато-сдержанный голос.

— Я желал тебя тогда… и желаю сейчас. Его взгляд скользнул к ее грудям. Он прижался к ней. В бедро уперся твердый стержень.

— Когда ты рядом, я думаю только о том, как бы оказаться в тебе.

Свободной рукой он обвел вырез ее сорочки от плеча до того места, где шел рад крошечных пуговиц. Одно движение — и первая пуговка выскочила из петли.

— Теперь мы женаты, и я собираюсь удовлетворять свое желание каждый день, каждое утро и каждую ночь.

Он продолжал расстегивать сорочку. У нее не было ни малейших сомнений, что за этим последует.

— Ты не хочешь меня. И не нуждаешься во мне, — почти всхлипнула Франческа.

Он согласно кивнул:

— Я не хочу тебя. Ты не нужна мне. Но, клянусь Богом, я желаю тебя.

Он просунул палец под распахнувшийся лиф и коснулся вздымавшейся груди. Они оба ощутили дрожь, пробежавшую по ее телу.

— И ты желаешь меня.

Она знала, что он задумал, что сейчас осуществит, знала, что бессильна против него. Но отчего-то было противно подумать, что ее возьмут без любви, из одной только похоти.

— Ты не хотел видеть меня своей женой. И ни за что не женился бы, знай, что я — это я.

— Верно. — Он приподнялся, расстегивая остальные пуговки. — И все же я женился.

Настал черед последней пуговицы. Сорочка разошлась до талии, и блеск шелка померк в сравнении с нежностью кожи. Джайлз сжал ее грудь и обвел сосок большим пальцем.

— Что привело нас к тому, где мы сейчас находимся. К постели.

Он снова обвел пальцем сосок и ощутил, как она напряглась. Увидел в ее глазах, вопрошающих и широко раскрытых, сознание того, что она не сможет выиграть тот приз, на который поставила. И понял, почему она была так разочарована. Так ужасно сердита.

Он наклонился над ней:

— Ты получишь все, что я обещал.

«Но ничего сверх того», — мысленно добавил он.

Обет повис в воздухе, невысказанный, но достаточно очевидный.

Она сумела разглядеть его истинное лицо и возымела надежды, которые он не мог и не хотел осуществить. И согласен дать ей страсть и вожделение, но страсть и вожделение еще не любовь — никто не знал этого лучше, чем она.

Он снова нагнул голову. Она сжалась. Он подождал несколько секунд, давая ей время оценить ситуацию и принять решение. Постепенно она расслабилась. Принимая его. Смиряясь. Сопротивление словно вытекало из нее.

Он перекрыл последний дюйм между ними, приблизив к ее губам свои. И ее губы раскрылись.

— Прости, — прошептал он, прильнув к спелым ягодам ее рта. Извиняясь за то, что обидел ее. За свою ошибку. Но не прося прощения за то, что подмял ее под себя.

Она приняла его поцелуй. Правда, не отвечая на него. Несопротивляющееся, пассивное тело лежало под ним.

Прошлой ночью она горела, пылала, исходила жаром. Сейчас же, утонувшая в изумрудном атласе их брачного ложа, хотя и ничего не таила от мужа — ее плоть не позволила бы этого, — но колебалась. Сдерживала себя. Даже словно бы боялась.

Освободив ее руки, он схватил жену в объятия, прижимая к себе, скользя ладонями по лицу, шее, пышным изгибам и впадинкам фигуры.

Он поклялся, что не будет ухаживать за ней, и не ухаживал. Но теперь она принадлежала ему, и он чувствовал первобытную, дикарскую потребность завоевать ее, преодолеть ее нерешительность, нежелание отдаться ему, полностью и безоглядно.

Слишком много женщин в свое время лежало под ним, чтобы не понимать разницы между полной капитуляцией и стремлением просто позабавиться ради взаимного удовольствия. Он знал, чего именно хочет от своей цыганки. От своей внезапно охладевшей жены. Поэтому, несмотря на то что он изнывал от сладострастия, что стремился лишь к одному — вонзиться в нее и утолить так долго снедавшую его жажду, он прибег к искусству обольщения, которым так хорошо владел и которое не собирался ранее применять. Никогда не думал, что придется соблазнять собственную жену.

Он целовал ее долго, нежно, намеренно затягивая незатейливую ласку. Франческа, приготовившись к нападению, к безжалостной атаке, почувствовала себя обезоруженной. Но не сдавшейся. Он делает это намеренно! Хочет от нее больше, чем обычного слияния!

Он взял ее в плен и при этом не скрывал своей силы, сквозившей в каждом прикосновении. Джайлз мог в любую минуту заставить ее хотеть его, гореть от безумного желания.

Когда она поцеловала его, робко, застенчиво, не уверенная, к чему это приведет, на память пришли его требования. Пункты и подробности брачного договора. Все, что ему нужно было сделать, чтобы добиться желанной цели, — наградить ее ребенком.

Тогда зачем столько трудов, чтобы доставить наслаждение ей?

Ответа она не знала. Если отдаться на его милость, скоро все мысли вылетят у нее из головы. Она просто не сможет думать. Однако соблазн научиться всему, чему он способен ее научить, узнать, что в действительности он от нее хочет, был слишком велик.

Сегодня она станет его женой не только номинально, но и в истинном смысле этого слова. Франческа считала, что это осуществится быстро и без особых эмоций. В конце концов, он постоянно подчеркивал, что не питает к ней никаких чувств.

Но она, похоже, ошиблась. И хотя цель была только одна, пути ее достижения, вернее, выбранный им путь был совсем другим и бесконечно более привлекательным, чем тот, который, как она полагала, он выберет.

Она решила, что с радостью последует за ним по этой сложной, извилистой, но такой заманчивой дороге.

Он осыпал ее легкими, упоительными поцелуями, но постепенно его губы твердели, а поцелуи становились все более требовательными. Она приоткрыла губы, приветствуя его, давая то, что он просил. И трепеща, когда он брал предлагаемое. Наслаждение, которым он ее одаривал, отнимало ее разум. Она отдалась на волю Джайлза, запретила себе думать и терзаться горькими мыслями и погрузилась в волны страсти. Их общей страсти. Головокружительной. Мощной.

Они не торопились, позволяя себе останавливаться, лучше понять друг друга. Теснее объединиться. В ее застланной атласом постели страсть, желание и потребность стали реальностью, ощутимыми качествами, которыми супруги обменивались, которые познавали вместе.

Время словно перестало течь и потеряло свой смысл. Теперь самым важным и значимым было то путешествие, в которое они отправились вдвоем: все остальное значения не имело. Поцелуи становились все крепче, языки вступили в затейливый танец, сплетаясь, искушая, лаская. Воспламеняя. Их ласки становились жарче, все более интимными. Гладя его щеку, она погрузилась в жидкое пламя, подогреваемая нарастающим желанием.

Их губы разъединились. Оба попытались отдышаться. Глаза их встретились.

Лампа на туалетном столике все еще горела, отбрасывая на постель золотистые отблески света. Достаточного, чтобы видеть друг друга. Чтобы вопрошать друг друга глазами. Безмолвно согласиться, что они уже прошли этот отрезок пути и пора двигаться дальше.

Все это время его рука лежала на ее груди. Но теперь он спустил сорочку и неглиже с ее плеч… ниже… еще ниже…

Она высвободила одну руку, неотрывно наблюдая за ним. За темным сиянием его глаз.

Потом настала очередь другой руки.

Он стянул одеяние до талии. Она никогда не стыдилась своего тела. Просто причин для этого не было.

Положив ладошку на его плечо, она молча смотрела, как он оглядывает ее. Жадно. С видом собственника.

И оба сознавали то, что сейчас лежит между ними. Ее уязвимость. Его властность.